Читать книгу "Нефритовые четки - Борис Акунин"

Экспедиция получилась не такой монументальной, какрисовалось Анисию. Два десятка стражников во главе с исправником и несколькодобровольцев, вот и всё войско. Трое соседей-помещиков во главе с АнтономМаксимилиановичем Блиновым, который на правах бывалого охотника был утверждён вдолжности архистратига, учёный фольклорист Петров (без ружья, с одним толькосачком, будто явился бабочек ловить), лекарь Царевококшайский да оба пахринскихмиллионщика, Папахин и Махметшин – надо полагать, чтоб покрасоваться передместной властью в видах грядущей выгодной аренды. Татарин привёл с собойполдюжины смуглых, узкоглазых приказчиков, которые вели себя шумно и всё времягоготали, как бы давая понять, что христианские суеверия им нипочём. ЕгорИванович Папахин прибыл в одиночестве, но зато истинным англичанином, будтособрался на лисью охоту: чёрное кепи, красный редингот, в руке тонкий хлыст(что, кстати, было не так глупо).

Из крестьян, несмотря на обещанное вознаграждение, идти втопь вызвался всего один – тощий дед с землистым лицом, в драном треухе. АнтонМаксимилианович пожал волонтёру руку и назвал его «представителем новогосознательного крестьянства», но при ближайшем рассмотрении представительоказался не вполне трезв. Был он ужасно оборванный, но при этом в крепкихбрезентовых рукавицах и почему-то с пустым мешком на плече. Прихлёбывал избутыли, временами пританцовывал на месте, напевая какие-то монотонные припевки.Фольклорист подобрался было к носителю устного народного творчества и дажеблокнот достал, но крестьянин послал учёного по матери.

Ещё объявился анисиев знакомец, бессловесный мужичонка, чтоискал Скарпею в пруду. Завидев Тюльпанова, начал тыкать себе пальцем в рот –дай, мол, сахару. Хоть и дурень, а понял, для чего собралось столько народу.Шипел по-змеиному, мычал, подпрыгивал и вообще всячески выражал одобрениезатеянному предприятию. Прогнать убогого не было никакой возможности.

Всего цепочка получилась из тридцати шести человек, чего длянастоящего прочёсывания, конечно, было недостаточно. Длиной болото было ввосемь вёрст, шириной в полторы. Какой уж тут гребень?

Вся надежда была на опытность Антона Максимилиановича.Председатель наморщил лоб, переставил охотников по-своему. Анисия как делегатаофициальных инстанций поместил по правую руку от себя. Следующим, по требованиюТюльпанова – единственного крестьянина (надо было за пьянчугой приглядывать,чтоб, упаси боже, не утоп), потом – малахольного (тоже и за него чувствовалгубернский секретарь ответственность).

– Раз людей мало, всю топь прочёсывать не будем, –объявил Блинов. – Там посерёдке островок есть, куда я почти никогда незаглядываю, ибо незачем. Вот его и пощупаем. Интервал будет не большесеми-восьми шагов. Вперёд, господа! И не робейте. Кто провалится, соседивытащат.

И первым шагнул в мутную зелёную жижу.

До островка шатали след в след. Анисий то и дело оглядывалсяна крестьянина, но тот ничего – шататься шатался, однако не падал. Дурачок,тот, похоже, и вовсе ощущал себя в болоте преотлично. Зато сам губернскийсекретарь сплоховал: шарахнулся в сторону от высунувшейся из воды чёрнойголовки с жёлтыми пятнами по бокам, да и провалился с маковкой. АнтонМаксимилианович сразу же ухватил Тюльпанова за шиворот и поставил обратно натропинку, но Анисий успел наглотаться слизи с лягушачьей икрой. От этого казусау него началась меланхолия и нервическое дрожание в коленках. Если он обычногоужа так напугался, что ж с ним будет, если из-за кочки вдруг высунется змеинаяголовища величиной с дыню? Ну, и мокрость куражу тоже не прибавила. Ввысоченных болотных сапогах теперь хлюпало по доброму ведру воды.

Ладно, кое-как добрались до сухого, растянулись цепью.

– Весной, когда ходил на шнырков, я видел вон за темикустами какие-то норы, – показал Блинов. – Но не придал значения,думал водяные крысы. Пойдёмте-ка, Анисий Питиримович, проверим.

В самом деле, за кустарником, среди корней, виднелись триноры: две рядом, одна поодаль.

– Перчатки есть? – спросил председатель. –Нету? Ну, возьмите мою, а я левой.

Остальные охотники двинулись дальше, только дед остановился,забулькал самогоном из бутылки, да убогий присел подле норы на корточки.

Анисий натянул блиновскую лайковую перчатку, отодвинулдурака и стал собираться с духом. Соваться в чёрный лаз ужасно не хотелось.Даже если и крыса, всё равно – коли цапнет за палец, не обрадуешься.

Но когда Антон Максимилианович не раздумывая влез в первуюиз нор по самое плечо и принялся там шуровать, Тюльпанову сделалось совестно.Он закусил губу, встал на корточки и решительно засунул руку внутрь…

– Шшшшоххх, – раздалось громкое свистящее шипение,и прежде чем Анисий успел отпрянуть, кисть пронзило обжигающей болью.

С истошным воплем он шарахнулся, рывком вытянул руку и завылот ужаса, когда увидел, что к прокушенной перчатке приросла огромнаяромбовидная башка с уже знакомыми губернскому секретарю свирепыми глазками. Забашкой потянулось и упругое чёрно-жёлтое туловище – толщиной с Анисиеву шею, ато и ещё упитанней.

– А-а, мама! – позорно всхлипнул Тюльпанов изадёргал рукой, чтобы высвободить её из ядовитой пасти.

Скарпея разжала челюсти и с неожиданным проворствомметнулась в заросли.

– Вон она, держи! – закричал Блинов, срывая сплеча берданку.

Дурачок с торжествующим воплем прыгнул по-кошачьи, ухватилсяза чёрно-жёлтый хвост и был тут же уволочён в высокую ржавую траву.Пьянчуга-крестьянин кинулся вдогонку.

– Помогите, – прошептал Анисий, прижимая к грудисаднящую руку. – Сделайте что-нибудь, умоляю!

Он сорвал перчатку, увидел между большим и указательным двечёрные дырочки, из которых стекала кровь. Неужто смерть?

Председатель засуетился вокруг гибнущего Тюльпанова.

– Господи, беда какая! Вдыхайте глубже, ртом дышите!Главное, чтоб грудную клетку не сковало!

Поздно. Анисий почувствовал, что именно вдохнуть-то он и неможет. Рот разевал, а воздух в лёгкие не шёл. Вот он – паралич дыхания.

Показав на тесак, что висел на поясе у АнтонаМаксимилиановича, Тюльпанов прохрипел:

– Рубите… Рубите мне кисть…

– Что вы! – в панике отшатнулся Блинов. – Яне смогу!

И ещё руками замахал, жалкий человек.

Анисий вытянул левой рукой свой собственный нож, примерился– и понял, что тоже не сможет. Да и что толку, если уже и так вздохнуть нельзя.