Читать книгу "Лунный плантатор - Руслан Ходяков"

Минут через десять он появился мило и непринужденно беседуя с довольно симпатичной женщиной средних лет в несколько фривольном костюме с большим декольте. Петр Алексеевич указал ей на Родиона.

— Вы — граф Оболенский? — спросила она Родика через бордюр.

— Да, — улыбнувшись ответил Родион. — Я — граф Оболенский… Но вы можете меня звать просто: Граф… Или даже еще проще… — Родион спародировал иностранный акцент. — Как это по-русски, ласково? О! Графин!

— А ваш американец — шутник! — сказала женщина Семибабе.

— Да, — усмехнулся Семибаба. — Он такой.

— Анна Бережная, — женщина протянула Родику руку через бордюр. — Продюсер и ведущая ток-шоу «Лифт на эшафот».

— Родион, — Оболенский галантно поцеловал даме руку.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Вне эфира я буду называть вас Родион. А во время съемки: Граф, граф Оболенский и, — Бережная чуть задумалась приложив пальчик к губам. — Господин или мистер Оболенский… Вы же вне эфира зовите меня Аней, а в эфире Анной. Таковы правила игры. Окей?

— К вашим услугам, — сказал Родик. — Я готов соблюдать любые правила которые будут мне предложены такой очаровательной женщиной как вы.

— А еще говорят, что американцы — грубияны, — профессионально рассмеялась Анна Бережная. — Вы, Родион, сама любезность и обходительность.

— Вы забываете, что я хотя и американец, но какой ни какой, а граф, — уточнил Родион все больше входя в роль графа Оболенского.

— О, да! — смутилась Бережная. — Извините. Я не хотела вас обидеть. Я просто сказала вам, что думают в России об американцах.

Родик усмехнулся.

— Рассказать вам, что думают в Америке о русских?

— Нет-нет! Не надо! — протестуя, махнула рукой женщина. — Я себе примерно представляю, что о нас могут думать там.

— Дамы и господа, — Семибаба встрял в светскую беседу. — Мне очень жаль с вами расставаться, но мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

— Да-да! — спохватилась Анна Бережная. — Конечно, Петя, ты можешь идти. Нам ты больше не нужен. Правде, Родион? — она кокетливо посмотрела на Родика.

Родион развел руками.

— Встретимся завтра, молодой человек, — Семибаба ехидно посмотрел на Родика и так же ехидно, украдкой на Анну Бережную. — Обсудим ваш эфир.

— Всего хорошего, — кивнул Родик Петру Алексеевичу.

— Адьез, — сказал Семибаба Родику. — Пока Аннушка, — он чмокнул Бережную на прощание в локоток и удалился.

Анна Бережная тут же на бордюре выписала Родиону пропуск, отдала его охраннику и тот пропусти Родика в холл телецентра.

Глава тридцатая

В которой Родион оказывается в логове телевизоров, а хрупкая, миловидная женщина предлагает ему по собственной воле ступить на эшафот

— Вы бывали раньше на русском телевидении? — спросила Анна Бережная Родиона в лифте.

Родик отвел взгляд в сторону, что бы не утонуть глазами в шикарном декольте телеведущей.

— Только не надо мне рассказывать про то, что скоро ничего не будет — одно сплошное телевидение, — шутя предостерег Родик Аню.

— Вы там у себя в Америке смотрите русские фильмы? — удивилась Бережная.

— Между прочим, этот русский фильм, — улыбнулся Родион. — Как помнится, там у меня в Америке получил Оскара.

— Действительно, — всплеснула руками Бережная. — Я хотя и профи на телевидении но тоже, как видите не могу отделаться от стереотипов. Считается, что американцы смотрят только боевики и мыльные оперы, о русском кино вообще ничего не знаю, из русских писателей слышали только про Достоевского…

— Без конца жуют жвачку и поедают тоннами биг-маки? Так? — закончил за нее Родион.

— Ну, что-то наподобие…

— Знаете, что, — сказал Родион. — Вы можете больше не упирать на мое американское происхождение. Я такой же русский как и вы, несмотря на то, что родился в Америке. Моя работа — культурология. Моя специализация — Россия. Поэтому о русской культуре я знаю больше чем многие русские.

— Да-да, — сказала Аня. — Я читала ваши интервью. — Я не удивляюсь тому, что вы хорошо говорите по-русски. Просто… Ладно. Там посмотрим. Правда?

— А Достоевский, — добавил Родик для пущей важности. — На самом деле национальный американский писатель. Как ни странно — но только американцы могут его по настоящему оценить.

— С вами интересно, — согласилась Бережная. — Думаю передача у нас получится, — двери лифта открылись. — А про «сплошное телевидение» нашему брату телевизионщику лучше не говорить. На телевидении эта шутка — табу! — рассмеялась Анна. — Любого телевизионщика трясет, когда ему говорят про «сплошное телевидение». Я вас тоже чуть не стукнула, — кокетливо улыбаясь проворила Аня. — Учтите.

— Мечтаю быть поколоченным вашими очаровательными кулачками, — сказал Родик, пропуская Анну вперед.

— Все шутите? — она вышла из лифта и погрозила Родику пальцем. — Но до чего приятно, — сказала она. — Вот мы и приехали. Идите за мной.

Анна Бережная пошла вперед по длинному коридору, указывая то на дверь с права, то на дверь с лева.

— Здесь у нас монтажная… Здесь костюмерная… Здесь звуковая… Здесь девочки чай пьют, — она заглянула в чуть приоткрытую дверь. — Девочки и мальчики, заканчивайте чай пить до эфира двадцать минут! Игорек, — обратилась она к кому-то за дверью. — Сегодня третья камера будет работать? Хорошо, — Аня пошла дальше. — А это студия в которой проходит наше ток-шоу… Садитесь в большое кресло и осваивайтесь. Я к вам гримера пришлю… А пока, — она вдруг резко остановилась и так быстро повернулась, что Родион чуть было не налетел на ее декольтированную грудь. — А пока я должна вас оставить. Извините, — и, потеряв к Родиону всякий интерес, она пошла давать указания своим коллегам.

Родик вошел в студию и осторожно переступая через вьющиеся по полу кабели, мимо рядов стульев для массовки, добрался до большого кресла возвышающегося в центре студии на восьмиугольном подиуме поверхность которого оказалась разрисованной под тюремную решетку. Креслом, кресло можно было назвать с большой натяжкой. Это была детальная стилизация под электрический стул. Не далеко от кресла, с краю поддиума, возле небольшого бутафорского «электрического» щитка с единственным рубильником стоял аккуратненький металлический хромированный стульчик для ведущей. Скорее не стульчик, а подпорка с седеньицем.

Сам подиум пока был освещен двумя софитами. Родион с опаской уселся в «кресло», поставив рядом свой заветный кейс с которым, неверное не расставался никогда, и ему пришлось немного подождать пока глаза привыкнут к свету.

Прямо над креслом, прикрепленная к длинной штанге висела телекамера уставившаяся на Родиона взглядом таким же мутным и безразличным как взгляд охранника на проходной телецентра. Еще выше в полумраке к потолку на стальных тросах были подвешены металлические конструкции с рядами погашенных прожекторов. Прожекторов было так много, что Родион с трудом представлял, что будет если все они вспыхнут одновременно. За спиной Родиона откуда-то сверху опускался серебристый задник на котором было написано «Лифт на эшафот» и ниже, но чуть мельче «Ток-шоу Анны Бережной». Обе надписи были оформлены так, что казалось будто они выжжены газовым лучом автогена в стальной плите, словно капли раскаленного до красна, кровавого расплавленного метала стекают по краям шрифта надписи и по заднику.