Читать книгу "Психология лжи - Пол Экман"

Словарь Вебстера прав относительно того, что этот аппарат иногда называют детектором лжи, но само по себе это неверно. Ложь как таковую детектор не обнаруживает. Все было бы гораздо проще, если бы существовал некий уникальный признак, всегда и везде свидетельствующий о лжи и никогда ни о чем другом. Но такового нет. И хотя отношение к детектору лжи очень противоречиво, все тем не менее сходятся в одном: ложь как таковую он не обнаруживает. Единственное, что он делает, – измеряет интенсивность проявлений возбуждения ВНС, то есть физиологические изменения, происходящие от эмоционального волнения человека.[132]

То же самое происходит и с поведенческими признаками обмана. Вспомните, как немного раньше я объяснял, что изменения в мимике, жестах и голосе еще не являются признаками лжи как таковой. Это всего лишь сигналы эмоционального возбуждения или свидетельства работы мышления. И заключить из этого, что человек лжет, можно только на основании либо того, что его эмоции не соответствуют его линии поведения, либо того, что он пытается их скрыть. И в этом плане детектор обеспечивает нас менее точной информацией о том, какие именно эмоции задействованы, чем о поведенческих признаках. Микровыражения могут обнаружить гнев, испуг, вину и так далее, а детектор лишь покажет, что у человека появились какие-то эмоции, но какие – не определит.

Для того чтобы обнаружить ложь, оператор детектора сравнивает показатели деятельности ВНС, полученные во время нейтральных вопросов (например, «Сегодня вторник?» или «Вы когда-нибудь что-нибудь крали?») и во время вопросов «решающих» («Вы украли 750 долларов?»). Подозреваемого признают виновным, если детектор при релевантных вопросах показывает усиление деятельности ВНС по сравнению с нейтральными.

Испытания на детекторе, как и опора на поведенческие признаки, весьма уязвимы для того, что я называю ошибкой Отелло. Вспомните, как Отелло не сумел понять, что страх Дездемоны был не страхом пойманной изменницы, а страхом невинной жертвы, не видящей никакого способа доказать собственную невиновность. Невиновные люди могут испытывать очень сильное эмоциональное возбуждение, узнав, что их подозревают во лжи. Тем более если их подозревают в совершении преступления, расспрашивают о деятельности, которая ставит под удар допуск к секретности, столь необходимый для их работы, или обвиняют в утечке закрытой информации. А для некоторых людей порой достаточно и одного только требования пройти испытание на детекторе. Возбуждение может стать особенно сильным, если подозреваемый имеет основания думать, что оператор детектора и полиция уже сговорились против него. К тому же страх – не единственная эмоция, которую может испытывать лжец: как я уже говорил в главе 2 (Глава 2 ПОЧЕМУ ЛОЖЬ ИНОГДА НЕ УДАЕТСЯ), он может чувствовать еще и вину, и восторг надувательства. А любая из этих эмоций вызывает усиление деятельности ВНС и отмечается детектором. И также любую эмоцию может испытывать не только лжец, но и человек абсолютно невиновный. Кроме того, какие именно эмоции будет испытывать подозреваемый, зависит, как я объяснял в главе 5 (Глава 5 ОСНОВНЫЕ ОШИБКИ И МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ), и от его личности, и от существующих отношений между ним и верификатором, и от ожиданий обоих.

Техника контрольных вопросов

Все, использующие детектор лжи, и все, резко критикующие его использование, тем не менее сходятся в том, что необходимо каким-то образом предотвращать ошибки Отелло. И по вопросу о том, насколько снижает риск их появления процедура задавания вопросов, ведется сейчас горячая полемика. При испытаниях обычно применяется четыре варианта постановки вопросов, а с учетом подвариантов даже и больше. Сейчас мы рассмотрим только два. Первым из них, как правило, применяемым при расследовании уголовных дел, является техника контрольных вопросов. Подозреваемому задают не только релевантные преступлению вопросы (такие как «Вы украли 750 долларов?»), но и вопросы контрольные. И большая часть несогласия относительно этой техники происходит из-за существования разных точек зрения на то, что именно контролируют эти вопросы и насколько они этом преуспевают.

Процитирую объяснения на этот счет психолога Дэвида Рэскина, поскольку oн является ведущим ученым, поддерживающим использование техники контрольных вопросов в уголовных расследованиях: «Оператор может сказать подозреваемому следующее: "Поскольку дело идет о краже, я вынужден задать вам несколько общих вопросов, касающихся вашей порядочности и вашего отношения к воровству. Я вынужден сделать это, чтобы установить, какой вы человек и могли ли вы быть тем, кто похитил деньги и теперь всех обманывает. Итак, я спрашиваю вас: пока вам не исполнилось 18, вы когда-нибудь что-нибудь крали? Как вы на это ответите? Манера, в какой ставится этот вопрос, и поведение самого оператора специально продуманы так, чтобы подозреваемый тут же начал возмущаться, оправдываться и говорить "нет". Эта процедура проводится для того, чтобы невиновный больше сосредоточился на контрольных, а не на релевантных вопросах. В то время как виновный все равно будет больше сконцентрирован на релевантных вопросах, поскольку именно они представляют для него наиболее серьезную и непосредственную угрозу. Невиновный же, зная, что на релевантные вопросы он отвечает честно, начинает больше сосредоточиваться на сомнениях относительно своей правдивости в вопросах контрольных»[133].

Дэвид Ликкен – психолог и большой поклонник теста на знания виновного, описанного мной в конце предыдущей главы, – наоборот, является принципиальным противником техники контрольных вопросов. (Рэскин же, кстати, критикует тест на знания виновного.) В недавно вышедшей книге об использовании детектора лжи он пишет: «Для того чтобы эта техника работала, надо заставить каждого испытуемого поверить, что результаты практически непогрешимы и что излишний контроль над своими ответами только поставит его под угрозу разоблачения (в то время как правда заключается как раз в обратном). И было бы ошибкой полагать, что любой оператор детектора сумеет убедить любого подозреваемого в двух столь ложных суждениях»[134].

И Ликкен прав, утверждая, что оба этих суждения, в которые должен поверить подозреваемый, ложны. Ни один человек, ни с той ни с другой стороны, не верит, что детектор непогрешим; в это не верят даже самые горячие его защитники. Детектор совершает ошибки. Ликкен прав также и в том, что подозреваемый не должен знать этого[135].

Если невиновный испытуемый знает, что детектор не безгрешен, он может начать бояться неверного истолкования своих ответов из-за несовершенства техники. И, напуганный таким образом (в результате своего неверия), подозреваемый может одинаково реагировать и на контрольные и на релевантные вопросы; а если он будет одинаково эмоционально возбужден при ответе на любой вопрос, оператор детектора не сможет сделать вывода о его виновности или невиновности. Хуже того, невиновный подозреваемый, уверенный в небезошибочности машины, может выказать больше страха при ответе на релевантные вопросы – и тем самым быть признан виновным[136].