Читать книгу "Калейдоскоп - Сергей Григоров"

Каким образом подбиралась его команда, ему, видимо, никогда не узнать: кадровая инженерия составляла одну из самых сберегаемых тайн чиновничьего аппарата Содружества. Но, как обычно, люди подобраны интересные. Проблему — в какой обстановке познакомиться — он решил согласно традициям Феи: за обеденным столом.

Напряженность первых минут, развеянная грубоватыми шутками Остина Клайпа, незаметно перешла в дружескую беседу. Поскольку вкусы инспекторов были неизвестны, Аранд Гот предложил каждому сделать заказ по своему выбору. На столе появилось четыре набора блюд. Ни одно не повторилось. Что это — просто проявление индивидуальности вкуса или сигнал на их несовместимость? Остин Клайп ел небрежно, смачно чавкая и роняя куски. Словно отвечая ему, Анн-Мари, сидящая рядом, устроила демонстрацию безукоризненных манер. Почувствовав ее скрытое неудовольствие, Остин Клайп поделился впечатлениями своих странствий по виртуальным мирам прошлого. Его красочные описания роскошных трапез, когда за столом длинными кинжалами разделывали целые туши животных, вытирая обильно капающий жир о собственные волосы, вызвали много смеха. «…С тех пор я понял, что умение вести себя за столом — наверное, главный признак цивилизованного человека», — кокетничал Остин Клайп.

— Мы, видимо, столкнемся все же не с вопросом, что отделяет цивилизованного человека от дикаря, — сказал Синин, — а с проблемой, кого считать разумным, а кого — просто… мыслящим, как хорошо запрограммированный компьютер.

— Я удивлена, что в нашем мире существует такое… такая мерзость, что культивируется на Блезире. Это ужасно.

— Но почему? — Остин Клайп вынужден был возражать по взятой на себя роли. — Определенная жесткость не мешает любому обществу. Для меня, например, наибольшая трудность во время учебы в военном училище — я когда-то был неплохим десантником, хотя и трудно в это сейчас поверить, глядя на мою фигуру, — оказалась в преодолении порога «убить». Я до сих пор с содроганием вспоминаю ту коровку, которую я кормил несколько дней, а потом мне предложили ее расстрелять.

— И вы убили ее?

— А как же? — Остин Клайп удивленно захлопал глазами. — Я был очень романтичным юношей и очень хотел оказаться в космосе в компании с настоящими мужчинами.

Анн-Мари затрясло.

— Должен признать, что люди упорно продвигаются в наиболее полном претворении в жизнь принципа ахимсы — непричинения зла ничему живому. Старые так называемые домашние животные, столь милые нашему сердцу, сейчас содержатся только «для души». Для получения, например, этого мяса, — Остин Клайп поддел вилкой кусок побольше, — использовались миты. Это не вызывающие никакой симпатии всеядные существа, похожие на еле ползающие картофелины и обладающие такой простейшей нервной системой, что даже не чувствуют боли, когда от них отрезают особо лакомые кусочки. Право дело, в потреблении этого мяса нет ничего предосудительного. Попробуйте это блюдо.

— Нет, спасибо. Я не ем такой пищи.

— Устройство жизни на Блезире, — продолжал Остин Клайп, может быть, главным образом, чтобы заполнить тишину, — наверняка имеет глубокие исторические корни. В этой области много парадоксов. В частности, по сей день по-настоящему не умерла ни одна профессия, придуманная ранее людьми. Совсем экзотический пример: я как-то слышал, что на Квартаре в моде рикши. Это так, дорогой профессор?

— Отчасти, Остин, — в тон ему ответил Синин, — у нас просто совмещают приятное с полезным: кто-то совершает пробежку, а кто-то передвигается на большое для своего слабого организма расстояние. Поверьте: научиться совмещать во времени ив пространстве таких двух людей — задача поистине грандиозной трудности. Когда было найдено ее теоретическое решение, нашлось много желающих проверить его на практике. Ничего экзотического в этом нет. Для меня, например, более удивительно, что в нашем обществе до сих пор живы ворожеи и предсказатели. И пророки.

— Здесь я с вами не согласен, — оживился Остин Клайп. — Пророк как профессия — явление достаточно новое, появившееся фактически у нас на глазах. В старые добрые времена в массовом порядке, бывало, штамповали художников, артистов, писателей — последних, однако, скромно называли литераторами, — даже философов. До очевидной мысли, что производство будущих основоположников великих религий и маленьких сект, властителей дум и сокровенных чаяний масс можно поставить на поток, организовать ее на научной основе, додумались совсем недавно. Школ Гуро немного — на Блезире, на Ценодин и Ценодва, на Эрсцелле, кажется. И, конечно же, на Гранисе.

— У нас есть одна такая школа, — как бы оправдываясь, сказала Анн-Мари, — но готовит она специалистов не для Граниса.

— Вот-вот, я всегда чувствовал, что сами преподаватели подобных учебных заведений боятся в один прекрасный день оказаться запрограммированными своими бывшими учениками.

— Это к чему было сказано?

— Да к тому, что существование большинства людей предопределено от рождения. Способных к истинному творчеству — единицы, как и тысячи лет назад. Остальные в лучшем случае хорошие исполнители — надежные, многофункциональные, самообслуживающиеся, но звезд с неба явно не хватающие. Большинство из нас действует по довольно жесткой программе, как роботы, и слава Богу, что пока еще нас можно от них отличить.

— Весьма пессимистичный взгляд, — вынужден был вмешаться Аранд Гот. — Однако должен напомнить, что определением разумных занимаются очень давно, существует масса методик, огромнейшая библиотека…

— Посмотрю, как вы будете их применять.

— Их применять будете вы, — парировал Аранд Гот, — у меня в запасе есть… ряд специфических приемов.

— Это какие же? — быстро среагировал Синин.

— Я состою в Ордене Третьей силы. Мы практикуем особые методы мышления, не основанные на традиционной логике,

— Как это? — спросил Остин Клайп.

— В нескольких словах не расскажешь…

— Однажды я оказался свидетелем применения орденской методики, — прервал Остин Клайп. — Выглядело все предельно просто: адепт посмотрел, поговорил о том о сем — и объявил Истину. Очень впечатляет, тем более что потом все согласились с его мнением.

— Внешняя простота обманчива. — Аранд Гот использовал особую интонацию, пытаясь заинтриговать профессора. — Сложность скрывается в умении правильно сделать умозаключение: известно, что понять структуру Вселенной можно, наблюдая за мельчайшей ее частицей. Этим умением владеют лишь посвященные.

Он смолк, ожидая реакции Синина. Орден давно приглядывался к профессору, стараясь завлечь в свои ряды. Синин, однако, не заметил его стараний — или сделал вид, что не заметил, но с удовольствием воспользовался возможностью поговорить на абстрактные темы.

— По роду своей основной деятельности я достаточно долго занимался вопросом разума как неотъемлемого атрибута материи, — сказал он. — Это примыкает к проблеме определения меры информации. Есть несколько весьма сложных теорий, пытающихся объяснить, как может соседствовать Второй закон термодинамики — закон неубывания энтропии — с непрерывным усложнением организации и ростом многообразия, наблюдающегося в живой и неживой природе. С тем же законом цефализации, наконец. Исходная установка этих теорий — в любой достаточно большой области сохраняется некий информационный потенциал: неизбежный рост энтропии в ее классическом понимании компенсируется достижениями эволюции живых существ. И наоборот, зарождение жизни требует определенной деградации среды.