Читать книгу "Аркан - Татьяна Русуберг"

Он улыбнулся и сделал то, чего ему так давно хотелось. Зубы Кумала подались под кулаком; острые осколки оцарапали костяшки пальцев, но Кай не чувствовал боли. Он испытывал только мрачное и почти физическое наслаждение, как будто ему наконец удалось почесать давно зудящее, но малодоступное место. Аджакти не стал тратить силы на приспешников церруканца, он просто прошел через них, как нож сквозь мягкое масло, оставив корчащиеся тела на песке. Его целью был Фламма.

Оттолкнувшись ногой от навершия щита, за которым укрылся растерявшийся «Длинный Дик», Аджакти взлетел в воздух. Одним прыжком он оказался перед обернувшимся на шум схватки фаворитом. Кай надеялся увидеть в узких глазах Огня удивление, может быть, даже страх. Но то, что смотрело на него из пронзительных черных зрачков Фламмы, сказало Каю, что он проиграл, прежде чем это случилось.

— Дерись со мной, — выдохнул Аджакти в спокойное круглое лицо и выбросил руку с мечом, целя прямо в ненавистную улыбку. Клинок свистнул, рассекая воздух. Предплечье взорвалось болью, встретив камень. Умом Кай понимал, что это — всего лишь палец Фламмы, коснувшийся его невидимым глазу движением. Но ощущение было такое, будто он в прыжке налетел на стену. Тело мгновенно отказалось повиноваться. Он рухнул на песок, неподвижный, как труп.

Кай лежал на спине с открытыми глазами, но не мог ни моргнуть, ни шевельнуть глазными яблоками. Мышцы груди застыли, воздух перестал поступать в легкие. Он пялился в блеклое осеннее небо, беспомощный и задыхающийся, как во сне, только окружала его не вода, а воздух — масса воздуха, который он был не в силах вдохнуть. Он стал деревянной куклой — куклой, которая понимала, что сейчас умрет, и слышала все, что происходило вокруг нее.

Скрип сандалий по песку. Шорох шелкового подола.

— Отважен, непредсказуем и глуп, — плавный акцент Фламмы. — И умрет прежде, чем наша прекрасная гостья досчитает до десяти. Если, конечно, вы не велите вернуть его к жизни, сейджин.

— Счастье мерзавца, что я успел записать его на игры, — в голосе Скавра бурлила ярость. — Кровь гладиаторов должна защитить город от суровой зимы. На Аджакти уже сделаны ставки. Тварь лучше послужит Церрукану, подохнув в Минере.

— Как вам будет угодно, сейджин.

В поле зрения Кая появилась бритая круглая макушка. Фламма склонился над ним, тело сотрясла новая волна боли, и крик, запертый в одеревеневших легких, вырвался наконец наружу. Подоспевшие воины мгновенно навалились на нарушителя, скрутили, хотя он был слишком занят тем, чтобы дышать, и не оказывал сопротивления. Утяжеленный бронзовыми украшениями сапог Скавра вонзился в живот.

— Бич по тебе плачет, да игры через два дня. Закуйте это дерьмо и бросьте туда, где ему и место — в выгребную яму. Да, и Кумала туда же!

— За что, сейджин?! — возмутился откуда-то из-за спины Кая церруканец. Он слегка шепелявил из-за выбитых зубов.

— Чтобы научился смирению! — рявкнул Скавр и снова повернулся к Аджакти: — Если с одним из вас двоих в яме что-нибудь случится, я лично утоплю второго в его же собственном говне! — Для убедительности мясник продемонстрировал увитые толстыми жилами волосатые кулаки. — Вот этими самыми руками!

Увидев по глазам обоих гладиаторов, что угроза воспринята серьезно, мясник мотнул головой, и воины поволокли провинившихся с плаца. Аджакти почувствовал, как взгляд Аниры скользнул по нему — одновременно жадный и презрительный.

— Как жаль, что я не смогу увидеть бичевание, Скавр.

— Я уверен, госпожа, что мы сможем это устроить в следующий раз. Специально для вас.

Глава 3

Двойники и призраки

— Что, если купить мечи в городе?

— Торговцам запрещено продавать оружие гладиаторам. Ты даже кухонного ножа на рынке не раздобудешь, — отмел предложение Горца Аркон, делая вид, что в поте лица оттирает спину товарища. Токе казалось, его шкура уже начинает дымиться, как бассейн у их ног, но он терпел. Тихий разговор гладиаторов, занятых мытьем, навряд ли мог вызвать подозрения — или желание подслушивать.

— Ну не все же торгаши такие законопослушные, а, Папаша?

Отмокавший в горячей воде церруканец, чье клеймо ясно указывало на знакомство с теневой стороной жизни города, почесал густую бороду:

— Это верно. Но и торговцы краденым связываться с гладиаторами не будут.

— А если платить им в два раза больше других… — Вишня запнулся, наткнувшись на скептический взгляд бывшего вора. Поправился, тщательно выговаривая слова чужого языка: — Три раза?

— Интересно, чем? — меланхолично поинтересовался Тач, как раз подошедший к группке друзей с новым кувшином ароматного масла.

— Мы, все семеро, участвуем в послезавтрашних играх, — Токе не собирался разделять пессимизм мрачноватого гор-над-четца. — Если мы победим и сложим выигрыш…

— Если делать ставки на друг друга… — встрял Вишня, зачерпнув масла из кувшина и плюхнув пригоршню себе на грудь.

— Слишком много «если», — скривился Тач.

— …то нам хватит на один кинжал и донос маркату, начальнику стражи, — закончил фразу Папаша и тут же зафыркал, как морж, получив в лицо каскад брызг. Голое тело, которое Скавровы воины швырнули в бассейн, вынырнув, оказалось Аджакти. Церруканец, выказав необычное для своей мощной фигуры проворство, выскочил на мозаичный край и шумно принюхался:

— Хвала расточающей воды Иш-чель, похоже, худшее с говнюка уже смыли! — облегченно заключил он.

— Приятно знать, что ты рад меня видеть, — буркнул Кай, делая вид, что намеревается последовать за Папашей. Его тут же шугнули обратно в бассейн, бросив туда же скребок.

— Кажется, наши шансы у Лилии только что значительно выросли, — подмигнул Токе Аркон. — Навряд ли ей захочется целоваться с типом, от которого несет как от сортира перед дождем.

Горец отвел глаза и поспешил сменить тему:

— Меня больше радует, что Кумал наконец восстановил свой естественный запах — вонь свежего дерьма.

Упомянутый гладиатор как раз вошел в помывочную, и его встретил взрыв язвительного хохота. Только руки товарищей-димахеров удержали побледневшего церруканца от новой драки.

— Кстати, а что было хуже — ночь в компании с говном или впавшим в немилость жополизом? — осведомился Аркон.

— Во всяком случае, бдение оказалось поучительным, — заявил Кай, тщательно намыливая свою обычно белоснежную шевелюру, кое-где еще сохранившую желтоватый оттенок.

— Смирению научился? — не удержался Токе.

— Скорее, политике, — парень зажмурился, промывая водой глаз, в который попала пена, и пояснил: — Пока я уворачивался от того, что валилось сверху, Кумал все журчал о своем родовитом семействе и том влиянии, которое оно получит, когда сменится власть. Бедняга уверен, что родня, разбогатев, выкупит его на свободу. Как будто кому-то, кроме мясника, он, клейменый, нужен.