Читать книгу "Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок"

Я призадумалась: стоит ли объяснять Джезу, как мало могут значить слова «отправиться в постель» с кем-то.

— И вот к концу первого курса у меня были лучшие оценки в группе. В чем я, собственно, и не сомневалась. Просто радовалась, что нашла способ заработать одобрение отца. Хотя, по иронии судьбы, я этих баллов, вообще-то, не заслуживала.

Сама себе удивляюсь, рассказывая вслух: все это я носила в себе долгие годы, ни с кем не делясь.

— Закончив второй курс, вопреки моим «блестящим» отметкам или благодаря им, я нашла в себе мужество сказать Грегу, что хочу перевестись в драматический колледж. Думала, будет возражать, но он, наоборот, поддержал меня.

— Но как же ваш отец?

— А что отец?

— Не рассердился, узнав, что вы прервали учебу на медицинском?

Не знаю, зачем Джезу этот разговор. Но мне именно этого всегда не хватало, чтобы объяснить свое замужество. Оправдать его. Я частенько представляла, как расскажу эту историю Себу, если он когда-нибудь вернется.

— Отец к тому времени умер, — тихо отвечаю. — После экзаменов за первый курс я с ним не виделась.

— Выходит, он умер достаточно молодым?

— Самоубийство.

— О господи…

— Да все нормально. Это было давно.

— Но… зачем? Почему он так поступил?

— Я не смогла все исправить одной лишь сдачей экзаменов. — Из глаза вот-вот выкатится слеза, вытираю ее тыльной стороной ладони.

Можно рассказать еще столько всего! Но в памяти есть места, куда я не осмеливаюсь заглядывать даже ради своего блага или Джеза. Сил не хватит и подумать о тех моментах, не то что рассказывать. Не хочу заставлять Джеза переживать мою боль.

Парень сам начинает говорить. Я чувствую радость и облегчение, оттого что мальчик решился на откровенность и что мне не надо рассказывать дальше.

— Мои мама с папой развелись. — Голос его хрипит. — Они так облажались! Все время ссорились — это был отстой… Я живу с мамой только потому, что жалею ее. Папа нашел себе другую. Но, честно говоря, я бы лучше жил с папой.

— Почему?

— Мама постоянно меня достает. Она вроде вашего отца. Сделай то, возьми это, учи вот это… Выяснив, что я дислексик, она разругалась с учителями, будто они виноваты. Я жутко переживал. Папина новая жена — марокканка, учительница из Марселя. У них уже родилась девочка, моя сводная сестра. Мне нравится приезжать сюда, жить тут. Но это нечестно по отношению к маме.

Пристально гляжу на Джеза. Позавчера я назвала его внимательным мальчиком. Оценка явно занижена.

— Ты так трогательно заботишься о маме… — Все, что удается сказать.

— Почему папа ушел от нее?

— Видимо, ты еще не понимаешь, что брак — это скорее возможность кого-то встретить в нужное время, чем вероятность влюбиться в свой идеал. Вопрос в обстоятельствах. Иногда они меняются, и ты вдруг сознаешь, что приходится жить с человеком, который тебе уже не нравится.

— Да чушь собачья! — возражает он. — Я бы ни за что не женился только потому, что представился шанс.

— Ты когда-нибудь влюблялся?

— Не-а! Черта с два.

— А как же Алисия?

Пожимает плечами.

Вижу, мальчик разволновался — я подобралась слишком близко. Он чуткий и ранимый. И еще такой молоденький.

— Уж я-то не проколюсь, как родители.

Подмывает взять на себя роль матери и сказать, что все мы в молодости так думаем, но Джез не это хочет слышать. Как все юноши и девушки, он уверен, что не станет повторять ошибок предков.

— Будучи еще ребенком, ты понимаешь, что цвет, который считаешь синим, другие могут видеть совсем иным?

— В смысле, ты думаешь, что он синий, а кто-то еще видит цвет, который тебе и не снился? Мне такое приходило в голову.

Глаза Джеза по-прежнему закрыты. Парень и радуется нашей близости, и боится этого. Отлично его понимаю.

— Вот примерно то же происходит и с отношениями. То, что один человек чувствует и понимает, для другого может казаться совсем не таким. Как узнать? Вы оба полагаете, что смотрите на один и тот же синий цвет и что пойдете по жизни рука об руку, преследуя одинаковые цели и разделяя ценности. Может, твои мама и папа думали, что встретили того, кто видит тот самый «синий цвет».

— Они же взрослые. Значит, должны лучше проверять себя. У других же получается оставаться вместе. Хелен и Мик. Вы и ваш муж. — Джез смотрит на меня как-то странно.

Смею ли я допустить, что мои отношения с Грегом тоже были ошибкой? Что мы остаемся вместе просто потому, что это удобно? Но Джез как будто хочет верить, что мы, в каком-то смысле, счастливые супруги, поэтому я ничего не говорю. Парень выглядит чуть лучше: едва заметный румянец на щеках, дыхание уже не такое жесткое. Он так близко… Протягиваю руку, приподнимаю прядь волос мальчика, подношу губы к его уху… Он резко отдергивает голову — мне обидно и стыдно.

Встаю и иду к двери.

— Спокойной ночи, Джез, — прощаюсь.

— Не уходите! — просит он. — Пожалуйста. Не бросайте меня опять. Простите…

— И ты прости. Мне пора. Завтра наговоримся.

— Можно мне выйти с вами — подышать?

Смотрю на мальчика с любовью и грустью. Он должен понимать, что я бы с радостью вышла с ним, посадила бы за стол, как в ту пятницу, и сама приготовила ужин нам обоим.

— Доброй ночи. Постарайся поспать. Жди меня утром.

— Соня, нет… — хрипит парень, когда я подхожу к двери. — Прошу, не оставляйте меня здесь еще на ночь. Тут холодно и страшно. Я болен. Ну, пожалуйста…

Но я, игнорируя мольбы, заставляю себя оставить Джеза и выйти в ночь.

Глава двадцать пятая

Воскресенье

Соня

На следующее утро в одиннадцать часов я устраиваюсь с капучино за столиком на террасе «Павильона». На некоторых цветочных клумбах вокруг еще только-только показываются крохотные росточки; ветер здесь холодный. Голые макушки деревьев едва не царапают стремительно летящие низкие рваные тучи.

Хелен появляется несколькими минутами позже, яркая, словно бабочка в хмурый день: светло-вишневый шарф, шляпа в тон, голубовато-зеленая шерстяная куртка с капюшоном. В отличие от меня, она очень заботится о широкой палитре красок своего гардероба. Ей это к лицу. Подруга целует меня в обе щеки и удивленно смотрит на кофе:

— Выпить не хочешь?

— Для меня рановато. Но ты, если что, не стесняйся.

Думаю: «А что, если лучшая подруга посоветует ей не пить вино с утра? Или попробовать убедить ее приятеля не принимать это близко к сердцу? Однако есть две причины этого не делать. Первая: терпеть не могу морализаторство. В конце концов, кто я такая, чтобы осуждать слабости других? И кому это позволено? Они же есть у всех! Разве каждый не совершает ошибок той или иной степени тяжести? Разве не должны мы понимать слабости и просчеты друг друга для того, чтобы жить в согласии и уважать ближних? Вторая причина: мне выгодно, чтобы Хелен выпила. Тогда у нее развяжется язык. Я смогу получить нужную информацию, а подруга не обратит внимания на мое любопытство».