Читать книгу "Адский поезд для Красного Ангела - Франк Тилье"

Перед нами вперемешку с шероховатыми, поросшими мхом и плющом стволами стеной стояли кусты бузины, калины и ежевики. Шипы и голые ветви кустарников впивались в обувь, стараясь разодрать ее, и я стал закипать.

Плотная преграда из коры и листвы не позволяла видеть дальше собственного носа. Я чертыхался:

— Ты уверен, что не ошибся? Ну все, брюкам конец! Разодраны в клочья! Ты что, смерти моей хочешь?

— Уже должны бы прийти…

— Да, должны бы…

Крик коноплянки прорезал утренний воздух, за ним последовали другие и далеко раскатились эхом над кронами деревьев.

Мы вышли, слава тебе господи, на дорогу пошире и наконец увидели мясистый лоб солнца. Теперь деревья росли не так густо, и слева, в низинке, в беспорядке разбросанные природой, нежились семь прудов со спящей водой.

— Ну вот, пришли… Пруды Варен. Домишко точно стоит за деревьями, в глубине. Вот черт! Что за жуткое местечко! Можно подумать, мы в лесу «Blair Witch»![36]

— Как ты сказал?

— Да ладно!.. Детские штучки!

— Я знаю, что такое «Ведьма из Блэр», не принимай меня за идиота!

В водной глади отражалась листва ильмов, за долгие годы намертво вросших корнями в землю. Флора и фауна заполонила эти заброшенные земли, вдали от человеческого моря, в котором пытались выжить мы с лейтенантом.

Построенное в 1668 году монахами-целестинцами большое здание своими островерхими, тянущимися к небу крышами, которые, казалось, царапали низкий свод облаков, прерывало сплошной ряд деревьев. Его четыре этажа из желтого камня производили впечатление мощи, продолговатые окна придавали ему выражение недоброжелательности. Перед фасадом рос тис, его голые ветки гнулись под тяжестью влажных колючек, пропитанных ароматами минувших веков. Похоже, дерево стояло здесь с доисторических времен. Я не видел фильма «Ведьма из Блэр», но неоднократно смотрел «Амитивиль, Дом дьявола»[37]и могу сказать, что эта постройка как две капли воды была на него похожа.

— Она жила здесь?

— Только в одной его части. Как сказали в Управлении лесного хозяйства, в обязанности Жасмины Мариваль входило жить здесь, предотвращать акты вандализма и не допускать произвольного захвата дома. Странный поворот судьбы для девушки, которая изучала медицину, привыкла к городской жизни и общению!

— Возможно, у нее была тяга к мрачному. Как она получила эту должность?

— Очень просто. Заменила своего деда. Он всю жизнь гнил тут…

Пруды слева от нас источали запах стоячей воды, по поверхности которой сновали головастики.

— Возможно ли, что она пропала больше месяца назад, а в Управлении лесного хозяйства этого даже не заметили?

— Знаете, я думаю, они не заметили бы даже исчезновения этого дома…

— Ладно… Пошли… Будь осторожен… Кто знает…

Поднявшись на ветхое крыльцо из потрескавшихся от зимних холодов камней, мы, держа оружие наготове, прильнули к оконным переплетам. Дверь была слегка приоткрыта, как волчий капкан. Сквозь щель не просачивалось ни лучика. Я шепнул:

— Я вхожу первый. Ты влево, я вправо.

Внутри на нас набросилась неподвижность мертвых вещей. От едва слышного голубиного воркования волосы у меня встали дыбом. Тесный коридор привел нас из прихожей в придавленную полумраком гостиную с облупившимися фресками и окоченевшей мебелью.

Мы крались вдоль стен, стараясь слиться с царящей здесь атмосферой. Лучи солнца, расколотые ветвями бука и приглушенные грязными стеклами, едва проникали внутрь, словно дом сопротивлялся вторжению света, дуновению жизни. В гостиной смешение болезненных оттенков: размытого черного, блеклого серого… Напротив нее каменные ступени винтовой лестницы вели наверх, в еще более густую тьму.

— Обыщем первый этаж… Иди за мной, — пробормотал я.

Мы одну за другой прошли все комнаты, когда внимание Кромбе привлекла подключенная к компьютеру маленькая видеокамера в ванной.

— Видали, комиссар? Веб-камера, направленная на ванну!

Такие же мы обнаружили в кухне, гостиной, у начала лестницы. Лейтенант предположил:

— Эта женщина выкладывала свою жизнь в Интернет! Сутки за сутками! Малейшее, самое сокровенное мгновение, транслируемое для тысяч соглядатаев!

— Возможно, по этой причине он ее и покарал. Во всяком случае, эта выставленная на всеобщее обозрение жизнь облегчила ему задачу. — Я подошел к компьютеру. — Выключен… Должно быть, электричество отрезано… Ты видел общий рубильник?

— Нет.

Вернувшись в кухню и открыв несколько ящиков, я обнаружил работающий фонарик.

— Вот черт, надо было взять «маглайт»! Ладно… Проверим подвал, а потом займемся верхними этажами.

В сводчатый подвал вела лестница из двух десятков ступеней. Луч слабенького фонарика светил чисто символически, и сразу за нашими спинами темнота вновь вступала в свои права. Невероятно низкий потолок вынудил нас пригнуться. Зеленая влага с запахом грибов сочилась из кирпичей и, казалось, оседала на наших плечах. Стремительно отпрыгнув, я в последний момент избежал встречи с паучьим гнездом, но Кромбе, не обладающий такой реакцией, ткнулся лицом в кишащую крошечными тварями паутину.

— Вот сука, что за чертов бардак! — ворчал он, стряхивая насекомых с волос. — До чего отвратительное место!

У подножия лестницы фонарик высветил острый взгляд лисицы, повернувшей к нам агрессивно ощеренную морду. Мы стиснули челюсти. Я был готов выстрелить, но зверь не пошевелился.

Чучело.

— Это еще что за цирк? — прошептал Кромбе, сгоняя со лба строптивых пауков.

Позади лисицы, чуть глубже, томилось в тишине молчаливое скопище лесных зверей на деревянных подставках. Набив соломой, палач навеки обрек их на неподвижность. Хорьки, зайцы, совы, кабанчики почти умоляли. В луче моего фонарика их стеклянные глаза горели, как светлячки, блестящие зубы скалились, словно ища, кого бы укусить.

Посветив влево от лисицы, я решил было, что нахожусь в экспериментальной лаборатории доктора Франкенштейна. На металлическом столе были разложены все виды инструментов для вскрытия: пинцеты, скальпели, ножницы, хирургические пилы, ножи разных размеров… Под столом инструментарий другого рода, также, по-видимому, используемый для зловещих дел: дрель, струбцины, механические рашпили, столярные фрезы…

— Вправо, — прошептал Кромбе, — посветите вправо…

Я повиновался. Луч фонарика уперся в веб-камеру.

— Боже мой! — шепотом воскликнул я. — Она и это снимала!