Читать книгу "Крутой секс - Дмитрий Стрешнев"

Послав Костику Катин телефон, окрыленный надеждой Сева побежал обратно в приемную.

Профессор Потапов с каменным лицом неподвижно сидел на диване, но когда Сева приземлился рядом, шепотом сообщил:

— Я уже весь вспотел! Что вы так долго?

— Оказывается, вчера мы держали Катю в руках! В самом прямом смысле! — шепнул в ответ Сева. — Но кажется, все устроится.

— Что вы имеете в виду? — не понял профессор.

— Тот серебристый чемоданчик… — начал было Сева, но тут на столе у секретарши курлыкнул телефон, она сняла трубку, выслушала и сказала Чикильдееву и Потапову:

— Николай Николаевич ждет вас. Проходите.

Сева и профессор вошли в просторный кабинет с традиционным набором казенной мебели. Из-за большого сияющего лаком стола на вошедших приветливо смотрел очень милый, красиво постриженный человек. Сразу было ясно, что квартира у него такая, какой должна быть квартира; дача — какой должна быть дача; любовница — какой должна быть любовница — и так далее.

— Здравствуйте, — сказал замминистра. — Прошу, садитесь.

Он показал на места напротив себя за еще одним лаковым перпендикуляром. Сам он в этот момент говорил по телефону:

— …Напишите следующее: «Оценить вашу работу не представляется возможным, ввиду ее отсутствия. Вместе с тем, все говорит о высоком интеллектуальном потенциале и широких возможностях…».

Сева и профессор сели. Замминистра положил трубку и телегенично улыбнулся. Издалека было видно, что он вдобавок ко всему еще и народолюбив.

— Извините, государственные дела. Слушаю вас.

Зубы у него были очень красивые. Наверняка искусственные, в нашей стране таких красивых натуральных зубов не бывает.

— Слушаю вас, — повторил улыбчивый Гуманицкий.

Помня наставления Зашибца, Сева достал фотографию и молча передал ее хозяину кабинета. Тот некоторое время разглядывал фото, потом, как и предвидел Роман Степанович, спросил:

— А номер вы записали?

— Чего его записывать! — сказал Сева развязным тоном. — Он наверняка фальшивый.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался Гуманицкий.

Сева стал вспоминать, что он должен сказать дальше, но тут на столе у замминистра зазвонил телефон. Николай Николаевич снял трубку, послушал и сказал:

— Упираются? Так объясните им: авторитетная комиссия выяснила, что дом в аварийном состоянии, ремонт нужен. Подумаешь, палаты темнозеленого века! Какие могут у нас быть причины авторитетной комиссии не верить? Скажите им: мы хорошего спонсора найдем, а вы пока в другое место переедете. И вообще, пора это дело притушить. А то мировая общественность недовольна, что у нас криминал рвется во власть. Якобы, конечно.

Гуманицкий опустил трубку на аппарат и светло посмотрел на Севу.

— Так на чем мы остановились?

— М-м… — замялся Сева, но вроде бы вспомнил, какие слова он должен говорить дальше:

— Может, вам еще чем-нибудь помочь? Мы много чего умеем.

— Спасибо, — сказал хозяин кабинета. — Вполне допускаю, что вы искусны в рисовании лошадей…

— Страусов, — поправил профессор.

— Почему — страусов? — поднял брови замминистра.

— Не обращайте внимания, — вмешался Сева. — Просто мой друг с детства тащится от страусов.

— Понятно, — сказал несколько озадаченный замминистра. — Впрочем, если бы вы могли помочь мне найти один такой… (он показал руками) чемоданчик… Вы что-то хотели сказать? — спросил он у профессора.

— Я?.. — переспросил Потапов каким-то блеющим голосом. — Да нет… Вроде ничего…

— И что… это за чемоданчик? — спросил Сева, чувствуя, как пересохло в горле во второй раз за последние полчаса.

Лицо у Гуманицкого стало еще более приветливым, чем было до сих пор. Он повертел в руках карандаш.

— Ничего особенного. Он поможет кое-что выяснить. Но дело опасное. Как любые поиски истины.

Профессор тут же оживился и заметил:

— Сократ сказал, что истина стоит жизни.

— Какая прекрасная мысль! — поддержал замминистра. — Но вы точно уверены, что это не Аристотель сказал?

Севе почудилась в голосе их собеседника насмешка над Потаповской эрудицией, но профессор тут же горячо и чистосердечно откликнулся:

— Нет-нет, Аристотель рассуждал о вещах более приземленных! Например, о природе власти. Помните, у него о чередовании трех систем — аристократии, демократии и монархии… Кстати, не исключено, что какая-то из этих форм может выродиться и будет заменена другой.

— Какой же? — спросил замминистра.

— Не исключено, что вполне причудливой! — воскликнул профессор, не обращая внимания на неодобрительный Севин взгляд. — А еще вспомним, как Аристотель, научив мудрости Александра Македонского, будущего завоевателя мира, скромно вернулся в Афины на зарплату рядового учителя.

— М-да, надо перечитать кое-что… — задумчиво сказал замминистра.

Снова зазвонил телефон. На этот раз Гуманицкий говорил совсем недолго:

— Ну да, я думаю — нет. Да нет, я думаю — да.

«Теперь он должен вернуть фото», — подумал Сева. Но замминистра фото не вернул. Наступила небольшая пауза, во время которой профессор и Сева смотрели

то на хозяина кабинета,

то на фото у него на столе,

то друг на друга.

В конце концов замминистра заинтересовался странным поведением гостей и, следуя их примеру, тоже стал вертеть головой, глядя

то на Севу

то на профессора Потапова

то на фото, лежащее перед ним.

— Вы наверное хотите, чтобы я вернул вам фотографию? — наконец сказал он с лучезарной улыбкой.

Поскольку на такой вариант Зашибец им ролей не озвучил, Сева и профессор просто кивнули, а профессор при этом благодарно замычал.

— Очень рад, что ко мне прислали именно вас, — еще более любезно сказал замминистра, передавая фотографию Севе, который тут же убрал ее во внутренний карман пиджака. — И надеюсь, что вы не подведете тех, кто вас прислал.

— Ни за что не подведем! — заверил Сева и приложил ладонь к пиджаку в том месте, где теперь находилось фото с драгоценными отпечатками.

— Удивительно, где только удается находить такие замечательные кадры! — воскликнул Гуманицкий.

Чикильдеев и Потапов скромно потупились.

— Желаю удачи! — напутствовал их хозяин кабинета, поднимаясь и провожая до двери.

— Какой приятный и воспитанный человек! — заметил профессор, когда они с Севой шагали по длинному коридору. — Кстати, вы фотографию хорошо спрятали? Случайно не выронили?