Читать книгу "Чужая победа - Максим Хорсун"

Мы прошли дальше. Мимо спортивного зала, мимо двух учебных аудиторий. Под нашими ногами вибрировала палуба: уровнем ниже работали мощные гравитронные генераторы.

В дверях зала совещаний стоял коммандер Ирвин. Мы отдали друг другу честь, и я спросил:

– Как наш капитан?

Ирвин вздохнул.

– Молодая, здоровая, – все будет хорошо… Капитан Гвини распорядился отправить ее в госпиталь на Хуракан.

– Все настолько плохо? – Я словно со стороны услышал свой голос: сухой, бесцветный. А еще никого из наших (черт! для меня «нашими» уже стали Сан Саныч, Бэнксфорд, О’Браен и Такуми) не пустили к Надежде в медблок.

– Нет-нет, – развел руками Ирвин. – Слизистая, конечно, обожжена, но легкие не пострадали, глаза и уши – тоже. Так что, можно сказать, легко отделалась. Другим доставалось куда круче в этой ситуации. Подлечится, отдохнет и снова встанет в строй. Но лечиться и отдыхать надо в нормальном госпитале, а не в нашей коробке.

– Понятно, – протянул Бэнксфорд. – Вы правы.

– Чего в дверях застряли? – послышался голос Иванова; мы оглянулись: вице-адмирал трусил по коридору, набычившись и прижав локтем к боку пластиковую папку с бумагами. – О Надежде, небось, треплетесь? От пустой болтовни легче ей не станет. Проходите, рассаживайтесь уже…

Человек, который отправил нас под пушки собственных кораблей в Солнечной системе, пропихнулся мимо меня. Это из-за него Надежда сейчас на обезболивающих и с трубками в горле! Дать бы ему коленом в пузо, а потом – ребром ладони по усыпанному родинками затылку…

От Иванова пахнуло одеколоном, стиральным порошком и бумагами.

– Пошли, пошли, Ильин! – подбодрил он меня, блеснув своими меленькими зубами.

В зале совещаний имелся П-образный стол, вокруг которого были расположены привинченные к палубе кресла со скромной темной обивкой. Каждое из серо-голубых панно на переборках могло превратиться в экран, под ногами скрипело дешевое ковровое покрытие. Якушкин, Такуми и О’Браен сидели рядышком у дальней стены. Сан Саныч протирал салфеткой старомодные очки, Тауми водил пальцем по экрану айпода, О’Браен пытался справиться с зевотой.

– Господа! Друзья мои! – Иванов швырнул папку на стол, уселся в кресло, жестом приказал засуетившимся Якушкину, Такуми и О’Браену не вставать. Мы с Бэнксфордом пристроились напротив наших товарищей; коммандер Ирвин с хозяйским видом обошел зал по периметру. – В Штабе флота приняли решение и далее задействовать вас в конфиденциальных миссиях, – продолжил Иванов. – Я вас поздравляю! Готовится приказ о присвоении вам очередных званий.

Очень мило. Скоро мы станем такими золотопогонными, что и воевать как-то несолидно будет.

– Ваш допуск к секретной информации расширен… – Иванов открыл папку, подхватил верхний лист. – В соответствии с приказом начальника Штаба флота под номером 48320. Вот… Ильин! Передай господам офицерам бланк приказа, пусть поставят автографы. Передай-передай! И сам тоже подмахни!

Я взял вице-адмиральский паркер, бланк, наскоро поставил внизу документа завитушку и передал дальше Бэнксфорду. Иванов тем временем извлек из папки еще два листа, просмотрел их сверху вниз, положил перед собой.

– Вы находитесь здесь во многом благодаря Ильину… – у меня невольно запылали уши. – Именно с его приключений началась цепочка событий, которые мы сейчас наблюдаем. И ему, наверное, очень хочется понять, что же произошло с ним на Убежище… Хочется, Ильин?

– Так точно… – буркнул я.

– Точно! – жизнерадостно повторил Иванов. – Наши спецы разархивировали и расшифровали файлы, которые вы привезли из системы Регула А. Вы, засранцы, превратили экспериментальный корабль в решето и отправили на больничную койку самого перспективного офицера флота, но дело того стоило: теперь мы знаем, зачем эта война нужна. Более того, информация – тот рычаг, который поможет нам ее остановить.

Я посмотрел на ребят. Рука О’Браена застыла над бланком приказа, сам он уставился на вице-адмирала. Такуми нырнул под стол, скорее всего, уронил айпод. Сан Саныч глядел на Иванова поверх очков, узловатые пальцы матерого штурмана что-то выстукивали по полированной поверхности стола, точно «забивали» курс в навигационную систему. Бэнксфорд был само внимание, я даже удивился.

– Поскольку Ильину хочется все узнать, и я прекрасно его понимаю, потому что сам был молодым, то и вам – его новым боевым товарищам – придется разделить эту ответственность, – Иванов поглядел по очереди на каждого. – Старшие расы вырождаются, пройдет не так уж много времени, и они отдадут космос на откуп средним и младшим. Это факт, о котором никто из союзников особенно-то не распространяется. Этот Эдем… Этот когда-то расплавленный, а потом снова застывший кусок камня в системе Кастора – не просто их религиозный символ, это шанс, и, быть может, последний шанс, чтобы вернуть потомкам старших будущее.

Мы невольно затаили дыхание. Ощущение, что сейчас мир в нашем понимании перевернется с ног на голову, подошло к самому горлу, и в душе затрепыхался страшок, мол, а какого черта я здесь делаю и надо ли оно мне вообще?

– Далее следует немного сказок и мифов, – сказал Иванов. – Адам, или Адар, если на языке Крылатых, прожил девятьсот тридцать лет, Мафусаил, или Мадасалар, – девятьсот шестьдесят девять лет, Ной, или Ноад, – девятьсот пятьдесят лет…

Мне тут же вспомнился отец Антоний с Убежища. «Адам и Ева ушли, а Искуситель где-то там, быть может, и остался, – звучал в ушах его вкрадчивый голос. – Увивается вокруг ветвей омертвевшего древа, ждет. А все эти – Крылатые, «островитяне», «мумии» – сущности, которых людьми можно назвать только благодаря их облику, ищут этого Червя».

И с чего бы это наших штабных крыс потянуло в дебри библейской хронологии?

– Все деятели так называемой Эпохи творения отличались завидным долголетием, – продолжил, подглядывая в распечатки, Иванов. – Еще раз повторюсь, что это только мифы – землян и союзников. Причем если взять землян, то миф не только иудейский; множество древних и непохожих друг на друга народов, ну, например, шумеры и японцы, верили, что первые люди были долгожителями – вот так! За Эпохой творения последовала Эпоха расселения. Катастрофа вынудила людей покинуть Эдем и обживать ближайшие подходящие по условиям планеты. И продолжительность жизни переселенцев постепенно сократилась до нынешних семидесяти-восьмидесяти лет. Так мы пришли к тому, к чему пришли. Но старшие расы уверены, что долголетие возможно вернуть. И ключ к нему – это Эдем, мертвый и унылый козий катыш. Они полагают, что совокупность факторов, воздействующих на человека на этой планете, продлит ему жизнь, быть может, не до библейских рекордов, но сотню-другую лет полноценной жизни подарит.

Честно говоря, я бы не удивился, если бы теократическое общество Гнезда вело войну по этой причине. Основанное на мифах допущение постепенно превратилось в идею фикс, довлеющую над населением могучей, технологически развитой планеты. Но в эту игру включились и сдержанные «островитяне», и смертопоклонники «мумии». Значит, речь шла о чем-то более весомом, чем миф.