Читать книгу "Профессор по вызову - Лючия фон Беренготт"

бриллиант еще и содержать надо в достойной оправе! Пусть она сейчас про это не думает, но с пониманием гендерных ролей у Марго всё так, как и должно быть у настоящей женщины — вон как искренне его подарком любовалась, каждую жемчужинку прощупала… Да и к намеку на новые наряды благосклонно отнеслась. То есть, симпатичный профессор и еще и небедным должен быть, а в науке небедных можно по пальцам одной руки пересчитать.

Чувствуя, что совсем уж зазнаваться и расслабляться не следует, Багинский встряхнулся и напомнил себе, к чему исторически приводит людей звёздная болезнь. К недооценке опасностей и полному фиаско, как следствие!

В любом случае, пора было возвращаться к его умнице-красавице — наверняка, уже успела соскучиться, навела вечерний марафет и устроилась в кресле, делая вид, что ничего-то ее не интересует, кроме интереснейшего детектива в ридере.

Подхватив поднос с установленными на нем сладостями, Максим Георгиевич поднялся из кресла, легко кивнул на прощание ночной работнице бара и вышел в тихий коридор, ведущий к лифтам. На мгновение уловил какое-то движение, поднял глаза и успел заметить тонкую женскую фигуру, почти бегом пересекшую коридор с противоположной стороны лифта, придерживая на руке дорожную сумку. Сразу же за этим хлопнула дверь черного хода гостиницы.

Ничего конкретного он разглядеть не успел, но в груди отчего-то тревожно сжалось. Особенно неприятным показался собранный на затылке высокий хвост из длинных темных волос. Слишком длинных — таких, как у…

Не додумав, Багинский убыстрил шаг, на ходу нажал кнопку вызова лифта и, не останавливаясь, завернул в открывшуюся кабину — благо все лифты были припаркованы на первом этаже. В лифте попытался немного успокоиться — мало ли на свете девушек с длинными, темными волосами? С какой стати Птичкиной убегать от него посреди ночи, не предупредив, ни даже послав ему сообщение? Вроде расстались они как воркующие на крыше мартовские голуби…

Однако, по мере приближения к номеру тревога давила всё сильнее, подобной приливу поднималась всё выше и выше по телу, овладевая каждой клеткой его организма, каждой мыслью и эмоцией… А под конец, когда заметил неполностью закрытую дверь номера, тревога уже не давила, а буквально била в уши — лихорадочным, крушащим все остальные звуки набатом.

Что-то случилось! Что-то очень сильно испортилось, пока он там внизу блаженствовал и бахвалился, какой он для Птичкиной единственный и неповторимый… Вот к чему приводит головокружение от успехов!

Толкая дверь спиной, Багинский влетел в их просторную комнату… и чуть поднос не перевернул, не увидев ни девушку, ни даже ее сумку, которая там стояла, когда он выходил из комнаты. И вместе с этим пришло понимание, что там внизу, он действительно видел ее — Маргариту Птичкину, сбегающую от него в ночи неизвестно куда и неизвестно почему.

От отчаяния он чуть не завыл. Вот когда нужно было доверять инстинктам! За ней бежать, а не наверх ехать — в обратную от нее сторону! Но нет — ему до последнего не хотелось верить в сказку о своей незыблемой неотразимости… Какой же он идиот…

Убиваться, однако, времени не было. Да и не мужское это дело — убиваться. Надо действовать. Возможно, еще не поздно. Возможно, она недалеко ушла.

Поставив поднос на первую попавшуюся поверхность, Багинский бросился обратно в коридор. Плюнув на уже уехавший лифт, стремглав помчался вниз по ступенькам пожарной лестницы… Вспомнив с какой стороны здания находился черный ход, через который ушла Птичкина, выскочил на улицу с той же стороны из первой же двери на улицу.

И только и успел, что проводить взглядом такси, отъехавшее со стоянки и тут же исчезнувшее во мгле ночного шоссе. Догонять турецкого таксиста без малейшей идеи, куда он направляется, было бесполезно — он мог поехать как по шоссе, так и одному ему известными тропами-огородами…

Надо попробовать позвонить Птичкиной — решил он. А если не ответит, ехать обратно, в Анталью. Там, в окружении, имеющем отношение к конференции, можно хоть какие-то зацепки найти — Шапошникова поспрашивать, в конце концов… Белову… Может, она в курсе.

Телефон он, оказалось, забыл в номере — пришлось подниматься обратно. Так же, без лифта, он взбежал обратно на этаж, зашел в комнату и тут же, подхватив с каминной полки мобильник, набрал Птичкину — благо уже внес ее номер в контакты.

Она не ответила — мало того, ее телефон был выключен! В принципе, Багинский не удивился — это вполне соответствовало ее загадочному исчезновению. Зачем бы она вот так неожиданно сбегала от него, если могла просто объясниться с ним? Ясное дело, не станет сейчас отвечать… Нелогично было бы, всё вкупе.

Но, одно дело — объяснить себе всё логикой, а другое дело — победить проклятые эмоции, которые эту логику растопчут, изнасилуют и выкинут на помойку. Совершенно неожиданно, на четвертой попытке дозвониться до Птичкиной, ему непреодолимо захотелось швырнуть телефон в стену. И так сильно захотелось, что опомнился он только, когда на пол посыпались жалобно хрустнувшие осколки, а из соседней комнаты возмущенно затарабанили в стену.

— Черт бы вас… — ругнулся он и пошел подбирать то, что осталось от мобильника, на ходу соображая, где прямо сейчас можно купить новый. А вдруг эта стерва всё же позвонит?

Опустившись на колени, собрал всё, что мог, кое-как вытащил неповрежденную симку и уже почти поднялся, как вдруг увидел кое-что в углу — то, что с его стороны кровати было незаметно. Поставленный на зарядку и забытый планшет Птичкиной! Немудрено, что она его забыла — такой маленький, темный и плоский…

Без всякой надежды в голове, без всякого плана, он бросился поднять дивайс. Понятно, что он запертый, понятно, что не выдаст разгадки — куда так неожиданно пропала Птичкина. На всякий случай провел пальцем по темному экрану — убедиться, что он действительно заперт… и окаменел, уставившись в повисшее на экране сообщение из ватсапа — читаемое полностью ввиду своей краткости.

«Гостиница «Джафар» — было написано в сообщении по-английски. — «Комната 39, Маргарита Птичкина. Подтвердите вызов Аслана сегодня на 10:30 ПМ».

Первые секунды его охватило довольное странное ощущение — словно его привалило сверху тяжеленной гранитной плитой, но не раздавило, а погребло под ней, вдавив по грудь в землю… Нет, не в землю. В цемент — постепенно, медленно застывающий, сковывающий его внутренности, замораживающий сердце в грудной клетке…

Мысли вели себя таким же образом. Медленно застывали, замораживались вокруг эпицентра, которым стало имя самого пошлого, самого примитивного создания, которое он встречал в своей взрослой жизни — дешевого проститута