Читать книгу "Как я был Анной - Павел Селуков"

Бизнес: Например, мы оба не хотим какать.

Лососев: Знаете, я уже хочу.

Бизнес: Ну, так пойдёмте скорее!

Лососев: Куда?

Бизнес: На крышу моего гастронома. Там виды и какать будет очень приятно.

Лососев: Зачем мне какать на ваш гастроном?

Бизнес: Не всегда же делать это фигурально.

Лососев пожал плечами и пошёл. Действительно, не всегда же делать это фигурально? С гастронома открывался впечатляющий вид. Вечером премьер улетел в Москву, а Маржа Гешефтович выиграл миллион рублей на спор. Никто из его знакомых не верил, что Дмитрий Лососев запросто насрёт на крышу гастронома.

Костромская четвёрка

Старик Кабаев проснулся ранним летним утром на русской печи. Он любил тепло, даже когда за окном оплывал июль. Зимой старик Кабаев лежал на печи в тулупе. На кухне, хотя кухня — это чисто номинально, потому что изба представляла собой одну большую комнату, бренчал кастрюлями Мальчишка. В минуту ласковости старик Кабаев называл его Кибальчишем, а когда сердился — опёздолом. Усатый колол дрова во дворе. До старика Кабаева долетали стук и воинственное «хуяк!». Сурок, четвёртый поселенец, ушёл в курятник. На завтрак в избе ели куриные яйца. Раньше старик Кабаев требовал яйца-пашот, но быстро образумился, хотя Усатый, Сурок и Мальчишка успели хлебнуть с ним горя. Пробудившись, старик Кабаев выпростал ноги из-под овечьего одеяла и свесил их с печи. Его тело было вполне стариковским, а вот лицо хранило следы внезапной молодости. Он вообще походил на домового Добби из «Гарри Поттера», если б Джоан Роулинг вздумалось наделить Добби характером Люциуса Малфоя. То есть сделать его наглым, чванливым и властолюбивым. Усатый был иного замеса. Он много и без причины улыбался, в минуты задумчивости поглаживал щёточку усов и вообще напоминал Незнайку. Сурок был вылитым скрипачом-евреем, только русским и без скрипки. Его округлое лицо и выбритые щёчки венчали смоляные волосы, образованные в причёску, которую в народе принято называть «прилизанной». Мальчишка был большеголов и субтилен. Казалось, Господь взял голову великана, насадил её на туловище малютки, и так на свет появился Мальчишка. Мальчишка ходил важно, носками вбок и как бы нарочито прямо, отчего сторонний наблюдатель опасался, как бы голова не перевесила и Мальчишка не опрокинулся.

Все четверо жили в избе уже год. Раньше четвёрка занимала высочайшие государственные посты в Снегерии — маленькой стране, затерянной между Киевом и Костромской империей. За двадцать лет правления четвёрка довела Снегерию до ручки, пропив (предположительно) три триллиона долларов. В итоге народ Снегерии взбунтовался, и четвёрке пришлось бежать в Костромскую империю. Там их встретили прохладно, потому что четвёрка водила дружбу с Китаем, а империя с ним воевала, выступая на стороне Сибирской республики. Однако бывшие правители есть бывшие правители. Их не убили, но и к имперским должностям не подпустили. Вся четвёрка была отправлена в избушку под Кострому, чтобы проживать там «безвыездно и безропотно до самой своей кончины». Наиболее тяжело эту ссылку переживал старик Кабаев. Поначалу он каждый вечер ходил в хлев, чтобы повеситься, но ни разу не смог распутать вожжи. Чуть легче ссылку переживал Сурок. По ночам ему снились хитрые комбинации и многоходовые интриги, а утром он шёл в курятник, собирал яйца и закатывал курицам истерику. Писал страшные стихи. Играл на гитаре. В молодости он увлекался музыкой и литературой. Через полгода слёзы высохли. Сурок окаменел и теперь ходил перед курами молчаливым, как собственное прозвище. Ещё легче ссылку переживал Усатый. Его простоватое лицо и соломенные волосы весьма органично мелькали на фоне костромских пейзажей. Нацепив на себя маску мужика, Усатый часто приговаривал, жуя соломку: «Не жили богато, не хуй начинать!» Хотя все четверо жили очень богато, а вот начинать что-либо было действительно поздно. Легче всех ссылку переживал Мальчишка. В Снегерии он всегда был плохим и крайним, а тут стал обыкновенным фермером. Если учесть, что его хотели повесить на столбе, а теперь он кушает яичко и пьёт парное молочко, то всё сложилось более-менее удачно. Именно в таком ключе старался думать Мальчишка о своей судьбе.

В то утро, о котором рассказываю я, старик Кабаев слез с печи, надел поверх пижамы халат, вставил дряблые ступни в азиатские тапки и прошёл за стол. Мальчишка раскладывал немудрящие приборы. При появлении старика Кабаева он энергично кивнул, и старик Кабаев в тысячный, наверное, раз подумал, что Мальчишка сейчас упадёт.

— Не мотай башкой-то! Свалишься.

Мальчишка улыбнулся и зарделся. Ему было приятно, что старик Кабаев о нём беспокоится. В избу заглянул Усатый. Он был потным, голым по пояс и колосился соломой из подмышек и на груди.

— Дров, бля, наколол! Баньку, бля, могу затопить.

Он шлёпнулся на стул и заулыбался как дурак. Усатого распирала энергия.

Старику Кабаеву она казалось неестественной. Он подозревал Усатого в неврастении. С лукошком яиц в избу вошёл мрачный Сурок. Молча поставил лукошко на стол. Сел на стул. Уставился в пол. Мальчишка взял яйца и разбил восемь штук на огромную сковородку. Старик Кабаев внимательно посмотрел на Сурка.

— Сурок?

— Что?

— Ты почему такой мрачный?

— Я не мрачный. Я просто жить не хочу.

— Я, думаешь, хочу? Вот вожжи распутаю… На хуй это всё, понял?!

Старик Кабаев взмахнул рукой и сбросил на пол глиняную кружку. В разговор встрял Усатый.

— Да вы чё, мужики? Пейзажи вон! Ока рыбу даёт! Нормуль всё!

Сурок усмехнулся. Старик Кабаев отреагировал зло.

— Нормуль? Ты этот свой лубок брось. Сидим тут вчетвером, в одиночестве. Думаешь, мы не слышим, как ты «Плейбоем» по ночам шебуршишь?

Мальчишка чистосердечно рассмеялся. Ему хватало ума уходить ради любви в лес. Даже мрачный Сурок усмехнулся. Усатый сник. Он не ожидал от друзей ни таких познаний, ни такой чёрствости. Старик Кабаев ополчился на хохочущего Мальчишку.

— А ты чё ржешь? Заебись тебе, да?

— А чё? Всё хорошо у нас…

Мальчишка всегда тушевался, когда с ним разговаривал старик Кабаев — гигант патриотической мысли, отец Снегерии. Неожиданно уста разомкнул Сурок.

— Всё у нас хорошо, но дальше так жить нельзя.

Старик Кабаев уважал Сурка за такие вот нетривиальные мысли. Действительно, жить вроде бы можно и в то же время — нельзя.

— Что предлагаешь?

— Думаю.

— Ну, думай. Мальчишка, мечи на стол!

На следующий день Сурок проснулся ни свет ни заря и ушёл на почту в село. Назад он вернулся ожившим и повеселевшим. Три дня ходил и насвистывал. На расспросы загадочно улыбался или говорил — я всё придумал, теперь у нас всё образуется! Старик Кабаев, Мальчишка и Усатый извелись — что там придумал хитроумный Сурок? На четвёртый день к избушке подъехал грузовик «Кострома». Бравые грузчики выгрузили в амбар восемь коробок. Сурок высунулся из амбара, прикрыл дверь и прошёлся перед Мальчишкой, Усатым и стариком Кабаевым.