Читать книгу "Летчик. На боевом курсе! - Владимир Малыгин"

Буду надеяться на то, что никто нас в такую рань ждать не будет. Нет, то, что ждут, это и гадать не нужно. Ночной пленник чётко показал, что информация о прибытии великого князя в Ревель ушла кому у них там положено. Так что ждут, и ждут наверняка, и наверняка знают о нашем предстоящем вылете. Да и нет здесь другого пути на запад. Морем нереально, не пропустят корабль немцы. Если только севером пройти или югом, через Средиземное море, но это даже на шутку не тянет. А вообще зло берёт. Где наша контрразведка? Почему так плохо работает? Утешает одно, подобные вопросы не только мою голову посетили. Великий князь сразу Эссена в соответствующую позицию попытался поставить. Правда, не вышло у него ничего. Адмирал и сам не промах, точно такой же вопрос Александру Михайловичу задал. И был абсолютно прав.

Как раз этот момент я и застал, когда в приёмную вошёл. Двери-то в кабинет открыты, почти нараспашку. Ичигов вид делает, что его как бы и нет, но сам внимательно к разговору за стеной прислушивается. Не знал бы Алексея Владимировича, первым делом на него бы и подумал. Ведь слив информации наверняка из штаба идёт. Ладно, пусть со всем этим дальше жандармы разбираются. Кстати, снова никого из них не видно. Надеюсь, делом занимаются, а не от княжеского гнева прячутся?

На аэродром мы уходили в обычной повседневной одежде. Потому что переодеваться в зимнее мы тоже будем в самолёте перед самым вылетом. Для секретности. На всякий случай. Хоть за день вроде бы никто из посторонних пробраться к нашему самолёту больше не пытался, но подстраховаться не помешает.

Личные вещи оставили в комнатах, единственное – прихватил свой неразлучный саквояжик. Может, всё-таки удастся выгодно драгоценности в Дании пристроить?

Нога… А что нога? Ну, болит, но лететь-то нужно… Вот только в самолёт мне пришлось забираться через боковой люк. Кивнул укутанным в тулупы Александру Михайловичу и Второву, улыбнулся казачкам. Пробрался мимо подвешенных на держателях бомб, погрозил кулаком лыбящемуся на меня Маяковскому, залез на своё рабочее место. Вот кому всё как с гуся вода…

С Богом! Запуск!

Глава 10

Прогрели моторы, порулили на старт. Вес у нас сейчас максимально взлётный, и оттого с места тронулись очень тяжело – колёса успели продавить неплохие такие ямки в грунте. Пришлось хорошо газануть, чтобы вырваться из земляного плена. Полетела в клубах песка и серой мелкой пыли вырванная с корнем трава, закрутилась, взлетела выше самых высоких деревьев и плавно полетела в сторону города, подхваченная вечерним ветром.

Секретность вылета… Какая тут к чёрту может быть секретность! От души матюкнулся, про себя, само собой, завидев стоящую возле ангаров толпу провожающих. Был же уговор – никаких проводов! Нет, кому-то невтерпёж свои верноподданнические настроения великому князю продемонстрировать. И невдомёк им, что не видит он со своего места этого рвения… Ни дна ему, ни покрышки! А вот кому не нужно – обязательно увидит, отметит, сделает правильные выводы и быстренько доложит наверх, по команде… И будет нас ожидать горячий приём в небе Балтики!

Ладно, что материться-то, поздно. Да и смысла особого нет. Те, кому нужно (или наоборот, не нужно) и так знают – раз самолёт пошёл на взлёт, значит, и князь находится на его борту. Да и ладно! Что я тут попусту свои нервы трачу? Нет возможности предотвратить все подобные вероятности, значит, остаётся только принять эти вероятности как действительность.

Катимся. Вот и «колючка», ограничивающая взлётное поле со стороны города. Дальше за ней уходит к городу и штабу флота пыльная грунтовая дорога. Здесь заканчивается аэродром, и отсюда я начну взлёт. Потому и откатился в самое начало, к кромке поля – пусть запас для разбега побольше будет. Развернулся плавно, по большой дуге, чтобы сильно не напылить, дал команду инженеру установить максимальные обороты моторам. Только тогда и сообразил, что можно было не стараться с плавным выруливанием, всё равно за нами сейчас океан поднявшейся в воздух пыли.

Катимся. Моторы выходят на взлётный режим – приборов нет, определяем это только по звуку и тяге винтов, самолёт дрожит от нетерпения, словно рвётся в небо. С Богом!

Медленно нарастает скорость. Успеваю в который уже раз пожалеть об отсутствии механизации крыла и в который раз себе же и ответить, что пока это, к сожалению, недоступно по многим причинам.

Проплыли слева ангары с группой провожающих граждан, а мы всё разгоняемся и разгоняемся. Направление только выдерживаю без проблем, прямо на далёкие серые силуэты стоящих на рейде кораблей. И на частокол мачт более мелких судёнышек. Картинка красивая, но в данный момент она глаз не радует. Ощущения от затянувшегося разбега потому что не самые приятные. Само собой, в любом случае нам до них не достать – больно уж далеко от берега. В самом плохом случае просто в море окажемся.

К счастью, штурвал помаленьку начал оживать. Какие-то нагрузки на нём появились. Это радует, потому как уже и конец лётного поля виден. С такой же «колючкой» и невысоким частоколом поддерживающей проволоку ограды.

Бежим и бежим. Плавно отрываю хвост от земли. Самолёт выравнивается по горизонту, сразу же становится легче – почти совсем пропадает вибрация. А колючка всё ближе и ближе. Коротким движением поддёргиваю штурвал на себя, как бы подрываю машину в воздух, и она слушается, зависает в воздухе, отрывается от земли! Но не до конца! Не хочет нас земля отпускать – цепляется травой за колёса, продолжает их раскручивать, трясёт в бессильной инертной злобе пропадающих вибраций. Растёт скорость, и ещё чуть-чуть поднимаю машину вверх. И земля отпускает нас! Колёса перестают стонать от нагрузки, корпус прекращает вибрировать от неровностей грунта, крылья прочно опираются на воздух, надёжно держат машину.

– Есть отрыв! Взлетели! – во весь голос орёт от восторга сбоку штурман.

Откуда только у него эти слова появились? И я искренне улыбаюсь в ответ. Сколько раз приходилось вот так вот уходить в небо с последней плиты ещё в той, прежней и никак не хотящей уйти в забвение жизни… Ничего не меняется…

А берег вот он, почти перед нами. И забор из колючей проволоки неудержимо наплывает на нос самолёта.

Ещё чуть-чуть вверх, чтобы перескочить эту колючую изгородь. Штурвал в руках вибрирует мелкой дрожью от работающих моторов. Эта дрожь передаётся на руки, и даже перчатки не особо помогают.

Ушли! Внизу чёрная гладь воды. Умом понимаю, что никакая она не гладь – море же, волны и ветер никуда не делись. Но это если умом, а из кабины, да ещё краем глаза она именно как гладь воспринимается. И только там, впереди видны и эти волны, и даже редкие белые барашки пены на их гребнях.

Тяжело и медленно проходим над самыми мачтами кораблей. Вижу задранные к небу головы моряков, белые пятна лиц, даже умудряюсь покачать на прощание крыльями. Легонько. Почему бы и нет? Мне это ничего не стоит, а им приятно. Опять же останутся о нас только хорошие впечатления.

– Штурман, курс?

Наш навигатор отрывается от бокового окошка, с понятным сожалением бросает ещё один прощальный взгляд вниз на корабли и разворачивается в мою сторону.