Читать книгу "Дон Иван - Алан Черчесов"

– Пригласи Клару на танец, – велела мне Жанна, огибая нас стороной и беря под руку Марию, чтобы увести подальше от меня и поближе к мужу. Тот вовсю кукловодил Бермудским: стоило финансисту попятиться, как Фортунатов ловил его за пуговицу и волок к себе. На лице у Бермудского застыла такая мина, будто ему напихали пиявок в штаны. Банкирша куда-то исчезла.

Намерение Жанны мне было понятно: амбивалентная дева спешила подстраховаться. Однако она не учла, что попытки гасить ревность угодливостью лишь распаляют пожар. Намерение сдружить нас с Кларой могло в итоге выйти боком всем: лесбиянка – это, как правило, та же бисексуалка, у которой в какой-то момент сдали нервы. Точно так же, как бисексуалка – всего только женщина, которой в какой-то момент не сдали экзамен мужчины. В общем, ничто человеческое этим гурманкам не чуждо. Политес политесом, рассудил я, а надо держать ухо востро: влюбись в меня любовница моей любовницы, нашему трио любовников несдобровать.

Танцевала Клара великолепно – с присущей извращенцам грацией и проворством, из-за которых паркет для партнера превращается в рытвины.

– Расслабься, – велела она, когда я споткнулся в трехтысячный раз. – Доверься телу и музыке.

Едва я доверился, как столкнулся с каким-то субъектом. Тот удостоил меня похвалы:

– Слышь, молодец, ты из какого балета?

Клара ему огрызнулась:

– Фуфло, отвали!

– Кто это? – спросил я.

– Футболист. С большой буквы “ФУ”. Игрок сборной страны. По амплуа – нападающий, по мозгам – выпадающий. Не отличит корень квадратный от вешалки. Лучшая из его острот звучит так: “А что вы делаете в свободное от отдыха время?” Третий месяц меня донимает. Достал! Вот объясни, отчего это вы, мужики, всегда землю роете, чтоб поиметь лесбиянку? Это что для вас, дело чести?

– Это для нас дело мести.

– За что?

– За испорченных вами невест.

– Ты тоже не прочь отомстить?

– Еще не решил, – сказал я.

– Как решишь, дай мне знать, чтобы я подготовилась.

– К чему? Неплохо бы уточнить.

– Уточняю: к отпору. Я, Дон Мужлан, лесбиянка идейная. При виде члена меня или тошнит, или смех разбирает. Пенис – это антиэстетика. Беспризорный отросток. Спесивый аппендикс. Тупой и бездушный агрессор, норовящий обосноваться в пределах чужой территории. Презираю фаллоцентризм.

Возразить я не успел. Футболист наступил мне на ногу и осведомился:

– Вам не жмет?

– Сейчас дам по роже, – предупредила его амазонка.

– Не желаешь пописать на брудершафт? – спросил я спортсмена не так напрямик.

– Заткнись и марш к Жанне. Я с Достоевским сама разберусь.

Я показал ему жестом, что собираюсь идти в туалет. Форвард довольно кивнул. Я разглядел, что его партнерша по танцу “в свободное от отдыха время” подрабатывает супругой Бермудского. Пойманный Фортунатовым за галстук, тот так и стоял, опустив голову и считая с опаской икринки на бабочке. Сам краснобай, поймав вдохновение, вещал:

– Внутренняя культура – прекрасная штука, пока не полезет наружу. Проблема даже не в том, сколько глупости в нашем народе, а в том, сколько в нем беззаветной, восторженной подлости. Ситуация:…

На “ситуации” я их миновал. Жанна крикнула в спину:

– Не вздумай!

Не успел я встать к писсуару, как ее кулачки замолотили по двери. Хорошо, что у фаллоса тоже есть заповедная территория, улыбнулся пьяненько я и услышал шаги. В стойлышке рядом пристроился парень и, кивнув, зажурчал со мной вместе дуэтом.

– Я за тобой наблюдаю, – сказал он. – Новенький?

– Вроде того.

– Помощь нужна? Могу помахаться заместо тебя.

– Не-а, – сказал я. – Спасибо.

– А то смотри. Мне так и так скучно. Полгода уже на одном объекте служу. Вышел в дамки, а дамке-то под пятьдесят.

Парень упаковался и застегнул со вздохом штаны. Когда мы пригнулись мыть руки, он предложил:

– Может, сменяемся? Окантовская – тетка не злая. Не сахар, конечно, но и не тварь. Путешествовать любит. С ней пол-Европы наездил. Зимой грозится прыгнуть в Австралию. Ты в Австралии был? Вот видишь!.. Э-эх, кабы не скука, ни за что бы не променял. Щедрая баба. И что характерно – стеснительная. Сама б подойти не осмелилась. Это он ко мне спиннинг забросил: “У Ларисы Захаровны слабые нервы. А еще у нее есть любовник, только он мне не нравится”.

– Кто забросил-то?

– Окантовский! Кто же еще. А потом объясняет: “Он ей тоже почти разонравился. Она дама немолодая, но привередливая. А любовник, по-моему, глуп. Ему невдомек, что по сути он мой наемный работник, трудящийся за мизерное вознаграждение”. Приколись, каков фрукт! А дальше – прозрачный намек: подарки, которыми он осыпается ею, обходятся мне, говорит, дешевле ее истеричных капризов, когда Лариса Захаровна остается без мужика. Так что любовник жены для меня, говорит, инвестиция прибыльная: обеспечивает мой же покой. “Если успешно справляется – я плачу ему премиальные”. Умеет же гад соблазнять! – Царапая зеркало блеском бриллиантовой пломбы и остужая его серебряной тенью печали из дымчатых глаз, парень делился причиной уныния: – Все хорошо в нашем деле, кабы не беда бедная: нету права на нет. Стоит лишь раз отказать, как тебя спишут на берег. А не то еще самого обвинят в домогательстве. Верно, брат?.. Так ты думай. А то ведь тоска! Одно и то же, как на конвейере.

Он ушел. Я посмотрел на альфонса, что гляделся в мое отражение. Салют, нетопырь. Скоро с тебя наемные члены Москвы будут взимать профсоюзные членские взносы.

Очень хотелось подраться. Футболист, как назло, все запаздывал. Решив навести о нем справки, я проследовал в зал, где наткнулся на Жанну. Она ликовала. С ее рук свисал шмат пиджачной подкладки.

– Сорву куш с фанатов.

– У подруги твоей, как я погляжу, когти крепкие.

– Не крепче, чем кулаки. Завтра в газетах напишут, что нападающий сборной получил травму на тренировке. Фингал у него на полхари.

– Выгодный оказался проект – любовник любовницы лесбиянки. За меня впервые в жизни подрались. Плюс разок предложили подраться вместо меня.

– Пожалуйста, увезите меня. Ну пожалуйста же! Я даже минуты не выдержу, – застонала Мария и задышала мне пеплом на воротник.

– Не дури, – погрозила ей Жанна. – И без тебя Матвей весь на взводе. Бермудского не расколол.

– А на что? – спросил я.

– На киношку. Фортунатов придумал сценарий и даже нашел режиссера, какого-то немца, говорят, семи пядей во лбу, и теперь, как всегда, все упирается в филки. – Жанна надела тряпку панамкой на фикус. – На фига она мне, правда, Дон?

– Ты пьяна, – сказал я.

– Причем в жопу. Я себе так противна, что и трахаться не хочу. Могу дать любому и не заметить. А могу не дать Брэду Питту. Еще пара таблеток – и я тебя, пупсик, забуду.