Читать книгу "Сбитые с толку - Эндрю Штульман"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рис. 10.1. Практика маркировки продуктов, не полученных из живых организмов (например, соли, пищевой соды и воды), как «не содержащих генетически модифицированные организмы (ГМО)» — это признак повсеместной генетической безграмотности
Большинство людей считают, что все шесть пунктов верны[251]. В реальности верны лишь первые два, а остальные ложны.
Связь между генами и физическими чертами намного сложнее, чем может показаться. У человека приблизительно 20 тысяч генов, и их экспрессия происходит благодаря каскаду взаимозависимых биохимических реакций. Нет какого-то одного гена, который определяет расу и даже половую принадлежность, а генов, общих у двух людей одной расы и пола, исчезающе мало по сравнению с тысячами разных[252]. Вообще, генетическое разнообразие в рамках одной расы обычно не меньше, чем между расами, поэтому большинство ученых считают расу социальным конструктом[253].
Отчасти людям не хватает знаний о генетике из-за плохого образования, но есть и другая причина — склонность человека к эссенциализму[254]. Как уже отмечалось в предыдущей главе, эссенциализм — это представление о том, что наблюдаемые черты организма определяются его внутренней ненаблюдаемой «сущностью». Сущности считаются неизменными (тигр всегда останется тигром), однозначными (тигры в своей основе одинаковые), дискретными (тигры фундаментально отличаются от других животных) и врожденными («тигриная сущность» приобретается при рождении).
Дети верят, что рост и развитие организма определены его сущностью, но не знают, где именно она расположена — просто «что-то внутри»[255]. У взрослых же сущность ассоциируется с генами. Раз черты организма определяются генами, значит, гены — это вместилище его сущности. Однако подобная ассоциация порождает проблемы, поскольку большинство наших убеждений о сущностях к генам не применимо.
Гены не остаются неизменными: они мутируют под действием канцерогенов и из-за ошибок при копировании. Гены не однозначны: они участвуют в экспрессии множества потенциально различных черт. Гены не дискретны: они работают сообща с рядом других генов. И гены, хотя и передаются по наследству, меняются на протяжении жизни организма путем химической модификации (метиляции), из-за чего меняется их экспрессия.
Привязывание сущностей к генам порождает целый ряд неправильных представлений о поведении[256]. Мы переоцениваем роль генов в формировании свойств, которые кажутся наследственными (ум, импульсивность, психические заболевания), и полагаем эти черты жесткими и запрограммированными. Мы слишком акцентируем непохожесть представителей разных социальных категорий, если считается, что эти категории заданы генетически (раса, половая идентификация, половая ориентация). Мы недооцениваем моральную ответственность преступников, если их поступки кажутся связанными с генетикой (наркомания, домашнее насилие, изнасилования). А еще нам не нравится пища, созданная путем трансгенной модификации — переноса генов от одного вида другому, — хотя доказано, что такие продукты безопасны[257].
Эссенциалистские трактовки генетической информации не только неточны и непродуктивны, но и сильно мешают правильной интерпретации. При этом эссенциализм — универсальная отправная точка для рассуждений о наследственности. Даже генетики когда-то были дошкольниками и видели в биологическом мире дискретные, неизменные сущности.
* * *
Эссенциализм совсем не так плох. Как уже отмечалось в девятой главе, он позволяет отслеживать идентичность организма в процессе изменений внешнего вида и среды, а также делать предсказания о появлении специфичных видовых черт. Но эта теория никак не объясняет передачу этих черт из поколения в поколение. Дети знают, что у родителей появляется потомство того же вида, наделенное специфичными для этого вида особенностями, но не знают, почему так происходит[258]. Им непонятно, откуда у одних организмов берется врожденный потенциал, чтобы стать уткой, а у других — чтобы стать лебедем.
Иначе говоря, эссенциализм снабжает детей интуитивной теорией роста, но не теорией наследственности. Из-за этого пробела у них появляется несколько заблуждений, в том числе:
1) убеждение, что психические черты такие же наследуемые, как и физические;
2) убеждение, что сходство распространяется на социальные отношения, а не на репродуктивные;
3) убеждение, что организм может изменить видовую принадлежность, если достаточно сильно изменить его физиологию.
Начнем с первого пункта. Вспомните, что, по мнению дошкольников, у детенышей будут развиваться черты биологических родителей, даже если они выращены животными другого вида. Если сказать, что поросенок вырос в окружении коров, дети выразят уверенность, что хвост у него будет крючком и он будет хрюкать. Выращенный свиньями теленок, соответственно, должен мычать, и хвост у него должен быть прямым. В четыре года дети во всем мире отдают предпочтение биологическим, а не приемным родителям, но при этом не понимают, почему биологические родители так важны. Они не догадываются, что черты биологических родителей физически запрограммированы и эта программа передается потомству благодаря механизмам, которые действуют до рождения.
Непосредственно проверить, насколько дошкольники понимают процесс передачи черт, довольно сложно, но можно действовать косвенно, предлагая эксперименты о чертах, которые не запрограммированы в организме и поэтому не передаются от родителя ребенку до рождения. Психические качества хорошо подходят под это описание. Они передаются по наследству — дети обычно разделяют взгляды, ценности и обычаи своих родителей, — но это достигается путем обучения, а не передачей генетического материала при зачатии. Физические же черты есть уже при рождении, а психические — формируются воспитанием.
Психолог Грег Соломон и его коллеги рассмотрели эту возможность[259]. Они предлагали детям от четырех до семи лет сценарии усыновления, аналогичные историям коров и свиней, но главными героями на этот раз были люди. Вот пример: «Жил-был король. У него не было детей, но ему очень хотелось иметь наследника. Поэтому он стал путешествовать по своему королевству и однажды встретил пастуха, у которого детей было много. Король решил усыновить маленького ребенка и вырастить его как собственного сына. Пастух согласился, и король взял мальчика к себе. Король любил приемного сына, а тот любил короля. Ребенок вырос во дворце и стал принцем».
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Сбитые с толку - Эндрю Штульман», после закрытия браузера.