Читать книгу "Право Света, право Тьмы - Надежда Первухина"

— Действительно, пусть Артем играет, —шепнула Зоя подруге. — Он побойчее, и, главное, у него есть желание.

— Ладно. Но только если будешь хулиганить, Артем…

— Я? Да вы что?!

— Ага, а кто в школе недавно на уроке химии фейерверк устроил… Ладно. Теперь тексты волхвов. Гаспар. Вот ваши слова, Демьян Исаич.

— Благодарствую, милая. Буду учить.

— Балтазар. Возьмите, отец дьякон.

— Слушаю и повинуюсь, мать дьяконица.

— Мельхиор… А где у нас третий волхв?

— Я здесь, здесь!

К Ольге суетливо подскочил небезызвестный читателю Сидор Акашкин и выхватил текст для роли волхва Мельхиора. Оля едва заметно поморщилась, участие скандального журналиста в спектакле ее не радовало, но Акашкин так настойчиво просился в число участников, что легче было его взять, чем отказывать. Однако Ольга пообещала сама себе, что при первой же возможности постарается заменить Акашкина. А может, любитель сенсаций и сам потеряет к пьесе интерес.

Роль Ангела-благовестника, возвещающего пастухам о рождении Спасителя, получила юная красавица с редкостным именем Тавифа — дочка соборного настоятеля протоиерея Александра. У шестнадцатилетней Тавифы было чистое и ясное лицо с добрыми светлыми глазами, длинная коса цвета спелой пшеницы и совершенно кроткий, даже пугливый нрав, так что имя свое она вполне оправдывала[13]. Ольга представляла, что Тави (так она звала девочку) будет чудо как хороша в длинном белом наряде и с крыльями за спиной. И чтобы распущенные волнистые волосы венчала тонкая блестящая корона. Роль Звезды досталась подружке Тавифы — Наташе, девочке с явными актерскими способностями. Правда, была в Наташе некоторая заносчивость и склонность к злоупотреблению косметикой, но Ольга вспомнила себя в шестнадцать лет и отнесла эти недостатки на счет возраста. Ангелом мести был звонарь Тимофей, ему предстояло обличить царя Ирода в великих грехах и поразить смертью. Еще были Рахиль и Лия — женщины, которые будут оплакивать своих младенцев, убитых царем. Тексты Рахили и Лии взяли на себя Ольга с Зоей. О тех, кто исполнял роли слуг Ирода и его воинов, говорить необязательно.

— Так. И, наконец, царя Ирода у нас играет гость города Щедрого Федор Снытников. Федор, возьмите ваши слова.

— Спасибо. — Федор взял протянутые Ольгой листки и как-то особенно улыбнулся. Ему шла эта улыбка: она показывала, что в юном Федоре есть масса достоинств, ради которых любая (слышите, любая!) женщина готова пойти за ним на край света.

«Еще чего!» — подумала Ольга и прикусила губу. Мальчишка, вот и все. С нечетко выраженными признаками характера. Впрочем, Ольге с ним детей не крестить. Пускай Зоя разбирается, сколько в Федоре Снытникове благочестия и сколько — самонадеянности. Хотя благочестие и самонадеянность—понятия, взаимно друг друга исключающие.

Народ зашуршал листками — знакомился с текстом. Ольга подошла к Зое и шепнула:

— Ты уверена, что твой Федор справится с ролью?

— Он вовсе не мой! — вскинулась Зоя. — Конечно, справится. У него явный талант.

Ольга хотела спросить у подруги, как она за столь небольшое время определила, что у красавчика Снытникова имеется артистический талант, но передумала. Зоя решит, что Ольга противится ее личному счастью. А такие решения очень часто приводят к непоправимым ссорам между двумя г лучшими подругами.

Примерно через полчаса Ольга сказала:

— Ознакомились? Теперь давайте устроим читку. Не старайтесь сейчас читать с выражением, мы просто знакомимся с пьесой и друг с другом. Так, начинает у нас Ангел-благовестник. Давай, Тавифа, только погромче.

Тавифа откашлялась и, теребя широкий отложной воротник своей блузки, начала читать:

Сегодня нам поет небесный хор

О чуде, совершившемся когда-то.

Об этом чуде помнят до сих пор…

Пока Тави читала, Ольга отчего-то исподволь разглядывала Снытникова. А тот, похоже, залюбовался юной Тавифой. Хорошо, что девочка, увлеченная декламацией, не замечала его взгляда. Если бы он так посмел смотреть на Ольгу, то… Нет, она не влепила бы ему пощечину, но ясно дала бы знать, как относится к таким взглядам. И как только Зоя могла счесть этого мальчишку подходящей кандидатурой для семейной жизни!

«Ясно как, — сама себе сказала Ольга. — Она так долго мечтала о принце. И вот он здесь. Даже не принц. Царь».

Ольга постаралась отогнать от себя эти мысли и сосредоточиться на читке пьесы. Ничего, похоже, они все сработаются, и спектакль получится. Лишь бы Демьян Исаич не перепутал слова. И не забыл. У бывшего великого чернокнижника после случая с Ковчежцем выявились нелады с памятью. Хотя можно будет посадить суфлера, на всякий случай.

Зоя, казалось, неотрывно следит за текстом и полностью .поглощена этим процессом. Но когда пришла очередь монолога царя Ирода, Зоя подняла голову от тетрадки, несмело посмотрела на Федора и сказала:

— Федор, твой монолог. Пожалуйста… Тот улыбнулся, встал:

— А можно я буду читать на сцене? Сидя в кресле — это будет невыразительно.

«Скажите пожалуйста!» — внутренне фыркнула Ольга, а Зоя сказала:

— Да, конечно.

Снытников вышел на сцену. У него была выверенная походка канатоходца, не делающего ни одного лишнего движения и всегда помнящего о том, что за ним наблюдают восторженные глаза публики. Он начал читать, почти не заглядывая в листок:

Я Ирод, царь. При имени моем

Враги мои приходят в страх и трепет…

Отец Арсений послушал чтение Снытникова, подозвал к себе Ольгу:

— Тебе не кажется, что мальчик будет переигрывать? Где ты его взяла?

— Это не мальчик, а уже почти стопроцентный жених Зои. Тот самый, из бюро электронных знакомств, я тебе рассказывала.

— Никогда не одобрял ваших брачных афер.

— Что ж, Зое до скончания века в старых девах ходить? Не ломай девушке личную жизнь.

— Никоим образом. Но мне кажется, она сделала неудачный выбор.

— Арсений, а может, это мы с тобой ошибаемся? Вдруг у них все получится?

— Посмотрим, — сказал отец дьякон и более не проронил ни слова.

А Федор, похоже, действительно вжился в образ:

Кто б ни был тот, кто супротив меня

Восстать решится и войну развяжет,

— Он вмиг падет от стрел или огня.

Он, а не я на ложе смерти ляжет.

Меня превыше не было царя,