Читать книгу "Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года - Петр Мультатули"

Накануне приезда Пуанкаре Сазонов встретился с германским послом в Петербурге Пурталесом. Сазонов указал ему, что "если Австро-Венгрия решится возмутить мир, ей придётся считаться с Европой. Россия не могла бы смотреть равнодушно на выступление в Белграде, направленное на унижение Сербии. Если Австро-Венгрия поглотит Сербию, мы будем с ней воевать"2.

Визит французского президента должен был продемонстрировать единство русско-французского союза и усилить впечатление от заявлений Сазонова. Пуанкаре прибыл в Петербург, когда вся Европа ждала, какие шаги предпримет Австро-Венгрия в отношении Сербии. Атмосфера была гнетущей. Как вспоминал Сазонов: "Пребывание президента республики в Петергофе прошли под тягостным влиянием ожидания грядущей беды"3.

Сербский посол Мирослав Спалайкович сказал Пуанкаре, что "новости из Белграда очень плохи. На мой взгляд, война начнётся неизбежно потому, что Берлин поощряет Австро-Венгрию вступить на этот путь"4.

Встреча императора Николая II с президентом Третьей Республики продемонстрировала миру крепость русско-французского союза. После военного смотра в присутствии царя и президента в небе летали пять русских аэропланов, а затем взмыл "исполинских размеров биплан Сикорского, на котором этот лётчик установил рекорд по длительности полёта вместе с пассажирами"5. Во время официального обеда Государь произнёс тост, в котором приветствовал "главу дружественного и союзного государства" и своего "старого знакомого". "Издавна объединённые взаимною симпатией их народов и общностью интересов, Франция и Россия уже скоро четверть века поддерживают тесную связь для достижения одной и той же цели, заключающейся в том, чтобы охранять свои интересы, содействуя вместе с тем сохранению равновесия и мира в Европе. Я не сомневаюсь, что, оставаясь верными своему идеалу и опираясь на свой испытанный союз, равно как и на одинаково дружественные отношения, наши две страны будут продолжать пользоваться благами мира, обеспеченного полнотою их сил, и всё более укреплять тесные узы, их связывающие"6.

Примечательно, что Царь в своём тосте специально ни словом не упомянул об угрожающей обстановке в Европе и делал особый упор на мирный характер русско-французского союза. Ни Германия, ни Австро-Венгрия Государем не упоминались вовсе. Это не помешало А. А. Игнатьеву в своих мемуарах, изданных уже в его бытность советским генералом, лгать о том, что "Царь при всём дипломатическом корпусе указывал без обиняков", что союз с Францией направлен против Германии7.

Пуанкаре в своём ответном тосте также отмечал, что "Франция в тесном и ежедневном сотрудничестве со своей союзницей будет трудиться над делом мира, на благо которого оба правительства и оба правительства не перестают работать"8.

Встреча Императора Николая II с Пуанкаре продемонстрировала миру крепость русско-французского союза. Главной темой переговоров царя и президента была не подготовка к войне, а сохранение мира. Николай II принял предложение посетить Францию с ответным визитом летом 1915 г. Безусловно, что ни Государь, ни президент, понимая опасность и вероятность агрессивных действий австрийцев против Сербии, всё же не предполагали, что эти действия станут началом мировой войны.

Это подтверждается словами императора Николая II, сказанными им М. Палеологу, которые французский посол приводил в следующей редакции: "Я в восторге от моего разговора с президентом, и мы удивительно сговорились. Я не менее миролюбив, чем он, и он не менее, чем я решительно настроен сделать все, чтобы не допустить нарушения мира. Он опасается австро-германского движения против Сербии, и он думает, что мы должны ответить на него тесным и прочным согласием нашей дипломатии"9.

Таким образом, мы видим, что и Николай II, и Пуанкаре предполагали возможность "австро-германского движения" против Сербии, а не её оккупацию. Россия с Францией собирались отвечать на агрессивные демарши Австрии и Германии "тесным и прочным согласием наших дипломатий'. То есть о военных действиях речи не шло.

Рано утром 12 (25) июля 1914 г. С. Д. Сазонов, сообщил по телефону Николаю II об австрийском ультиматуме Сербии10. Царь сразу же понял его значение: "Никаких требований государство не должно предъявлять другому, если, конечно, оно не решилось на войну"11.

Накануне вечером королевич Александр явился в русскую миссию в Белграде и выразил своё отчаяние по поводу австрийского ультиматума. Он сказал первому секретарю миссии В. Н. Штрандтману, что "возлагает все надежды на Государя Императора и Россию, только могучее слово коей может спасти Сербию"12.

На следующий день принц Александр направил Государю телеграмму полную трагической неизбежности катастрофы: "Вчера вечером австро-венгерское правительство передало Сербскому правительству ноту относительно покушения в Сараеве. Сербия в сознании своих международных обязательств заявила с первых дней ужасного преступления, что она осуждает это злодеяние и готова открыть следствие на своей территории в том случае, если Дело, которое ведётся австро-венгерскими властями, докажет соучастие некоторых её подданных. Но требования, заключённые в ноте австро-венгерского правительства, несовместимы с достоинством Сербии как независимого государства и излишне для неё унизительны. Нам дают 48-часовой срок для принятия всего, в противном случае австро-венгерская миссия выедет из Белграда. Мы готовы принять те требования Австро-Венгрии, которые совместимы с положением независимого государства, а также и те, кои Ваше Величество, по ознакомлении с ними, посоветуете нам принять; мы строго накажем всех тех, участие коих в покушении будет доказано. Среди условий находятся и такие, которые требуют перемен в нашем законодательстве, и для сего нам необходимо время. Срок назначен слишком краткий. Австро-венгерская армия сосредоточивается около нашей границы и может нас атаковать по истечении срока. Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее. Ваше Величество дало нам столько доказательств Своего драгоценного благоволения, и мы твёрдо надеемся, что этот призыв найдёт отклик в Его славянском и благородном сердце. Я являюсь выразителем чувств сербского народа, который в эти трудные времена молит Ваше Величество принять участие в судьбах Сербии"13.

Николай II, получив сербскую депешу, находился в затруднительном положении, ведь, "Россию не связывало с Сербией ни одно формальное соглашение — ни политическое, ни военное. Но в силу своего исторического призвания, в силу сознаваемых её исторических задач, она не могла не прийти на помощь, не оказать своё благотворное содействие братской стране в столь трудное для неё время"14.

Ещё до получения телеграммы от королевича, по повелению Государя, министр иностранных дел Сазонов принял посла Австро-Венгрии в Петрограде графа Сапари и в жёсткой форме заявил ему: в России прекрасно понимают, что в Вене решили "начать войну против сербов" и тем самым "создали весьма серьёзную ситуацию". Сапари понял, что под "серьёзной ситуацией" Сазонов имел ввиду оказание военной помощи Сербии. В тот же вечер австрийский посол отправил графу Берхтольду такую тревожную телеграмму, что в Вене поняли: военное столкновение с Россией вполне возможно15. Через несколько часов официальная точка зрения Петербурга была доведена до германской стороны, а руководство ГУГШ направило Н. Пашичу сообщение, что Россия готова направить в Сербию 120 тыс. ружей и 120 млн штук патронов. Однако от широкой военной помощи Белграду Петербург воздерживался, надеясь на мирный исход австро-сербского конфликта16.