Читать книгу "Никаких принцев - Мария Сакрытина"

Дамиан смотрит на ленту в руке.

— Это… не знак дружбы.

В этот момент за дверью раздается громкий голос Ромиона. Вроде бы он кого-то успокаивает, уверяя, что «с ней все в порядке». Вроде бы ему не верят.

— Послушай, Дамиан, если не хочешь, ты мне ленту отдай. Я ее, конечно, сегодня целый час с потом и кровью мастерила… Но я переживу.

Дамиан сжимает ленту в кулаке.

— Нет. Ты мне ее уже подарила. Не отдам.

— Ну и отлично. — Я спрыгиваю с подоконника. — Тогда до завтра.

А забавная у него комнатка. Как у гота. Сказочный принц — гот. Класс!

За дверью Ромион убеждает группу спасателей, что с загадочной «ней» все хорошо. О ком он? Спасатели — парни со двора — гомонят, размахивают руками, потом видят меня, дружно выдыхают:

— Живая…

— Как это удивительно! — фыркаю я.

— Ага…

Я поворачиваюсь к Ромиону:

— У вас тут что, мертвецы по коридорам бродят?

Принц оглядывается на дверь в комнату Дамиана.

— Мертвецы? Еще нет…

Потом на пороге появляется сам Дамиан, и «спасатели» в слаженном порыве подаются назад. Не обращая на них ровно никакого внимания, Дамиан смотрит только на меня.

— Виола, давай… Давай я тебя провожу?

На свету он выглядит ужасно. Точно ночью не спал. И чем-то нехорошим занимался…

— Лучше отдохни. — Я хлопаю его по плечу.

— И переоденься, — бросает Ромион, подавая мне руку. — Пойдем, Розалинда. А то ты и правда заблудишься.

Я успеваю обернуться и улыбнуться Дамиану. Он как завороженный смотрит мне вслед. Странный…

Мы снова идем по коридорам, только теперь с Ромионом никто не пробует заговорить. Все смотрят на меня. И шепчутся. Только что пальцами не показывают.

— Теперь ты — знаменитость нашего общежития, — усмехается принц.

О боже, они тут все странные…

— Почему?

— Потому что мой дорогой братец решил начать подготовку к новому эксперименту, для которого ему понадобились девственница и дохлая кошка. Дохлую кошку он раздобыл…

— А на роль девственницы подошла я?

— Именно. Теперь все удивляются, как ты выжила.

Я смеюсь. Но это правда смешно! Дамиан? Девственницу?

— Он же пошутил, да? Серьезно, Ромион, он же шутил!

— Сомневаюсь…

Угу. Дамиан, робкий, милый, нерешительный Дамиан — даже не представляю, чем он собирался заниматься с девственницей!

Я смеюсь, и Ромион оглядывается. Кажется, он тоже считает меня странной.

— Держи. — Отдаю ему вторую ленту. — Виола просила передать. Цени, она специально для тебя научилась плести. — И это почти правда! — Между прочим, сегодня вечером можешь ее не ждать. Она будет высыпаться. — Ну серьезно, сколько можно! Я скоро буду спать стоя. — И тебе это же советует… А спорим, мой Дамиан тебя сделает?

Ромион мгновение просто смотрит на меня, почти как вчера ночью. Потом смеется.

— Сомневаюсь. Но он постарается.

И уже у учебного корпуса, сдавая меня с рук на руки Габриэлю, вдруг говорит:

— Розалинда. Спасибо.

— За ленту? Пожалуйста. Это для сестры. Ты ей, кстати, тоже нравишься. Только не говори, что я тебе сказала…

— За Дамиана.

— Какая они странная семья, — говорю я Габриэлю уже в карете. — Нет бы жить долго и счастливо. А они сначала дерутся, а потом выясняется, что за глаза друг о друге заботятся.

Габриэль молчит. Кажется, он думает о чем-то своем. Ну и ладно!

К турниру я готовлюсь тщательно: высыпаюсь, одеваюсь ярко, беру пуховки, мастерю транспарант с именем Дамиана, запасаюсь орешками, жаренными в пряностях. Это мой первый турнир, буду смотреть с удобством.

Мелисса действительно занимает мне место (другая девушка, слева от меня, косится удивленно, но вроде не пытается отодвинуться). С орешками почти сразу предстоит попрощаться — почему-то никто, кроме меня, ничего подобного взять не додумался. Зато вырядились, как на бал. И дружно обсуждают, явится ли на турнир прекрасная незнакомка, которая, кстати, была на балу. И «ах, наверное, она и прекрасная незнакомка принца Ромиона — одно лицо». И косятся на меня.

— Тебе, наверное, неприятно это слушать? — шепчет мне Мелисса. — Хочешь, я попрошу их замолчать?

— Да нет, все в порядке, — беззаботно откликаюсь я. Не неприятно. Просто странно. Как будто у меня действительно раздвоение личности.

Потом на арену выходит распорядитель и что-то кричит. Я сравниваю его с юркой ящерицей и мечтаю, чтобы он, наконец, заткнулся.

И он затыкается. Потому что проваливается в огромную воронку.

Трибуны замирают.

— Ух ты, — в полной тишине говорю я, доедая остатки орешков. — Крутые у вас спецэффекты.

И тут от воронки, под землей, под трибуны начинает тыкаться и извиваться не то червь, не то что-то очень на него похожее и громадное (может, очередной демон?). Мой браслет сияет, трибуны орут.

А я падаю.

Ну а что — и впрямь крутые спецэффекты.

Ловит меня не Габриэль, которому вообще-то это по должностным обязанностям положено, а смутно знакомый зеленый хмырь верхом на бронированном черве. Хмырь тоже бронированный по самые уши, и его совершенно не смущает, что сверху на него (и червя) падают комья земли, веера и мои орешки. Он обнимает меня — очень нежно, точно боится раздавить. И визгливо восклицает (прямо в ухо!):

— Розалинда, любовь моя, наконец-то!

Тут-то я его и узнаю. По голосу. Точно, это он немелодично ругался, когда мы с Роз в него горшки с геранью кидали.

Император гоблинов собственной персоной.

Глава 10,

в которой я беседую с двумя королями, совершаю заплыв по подземной реке и помогаю старушке донести корзину с яблоками

— Ваш-ш-ше уж-ж-жаснейш-шее велич-чество, — гоблины всегда спотыкаются на шипящих звуках, а придворный маг «уж-ж-жаснейшего велич-чества» с ними совсем не в ладах. — Мой король, это не она.

— Это не я!

— Как это — не она? — недоумевает император гоблинов.

Он молод, подозреваю, лет тридцать — сорок — почти мальчишка по меркам гоблинов. Это бросается в глаза: кожа без морщин, нежно-зеленого цвета, рога еще только проклюнулись, и на ногти он надевает специальные серебряные когти, потому что свои еще не отрастил. А еще, для гоблина, он очень даже ничего. Высокий (опять же — для гоблина), ростом не ниже меня (но и, конечно, не выше). Глаза золотистые, неожиданно яркие (гоблины живут под землей, потому видят за редким исключением плохо, а глаза у них или серые, или молочно-белые). Уши не торчат, как у остальных, а красиво прижаты к голове. Нос… ну, почти не сломан (гоблины — народ задиристый, чуть что не по ним — сразу в драку). Рот, конечно, мелковат… Но если император гоблинов удивляется (вот как сейчас) и округляет его — то очень даже ничего.