Читать книгу "Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130 - Джон Джулиус Норвич"

После взятия Бари Роберт сразу отправил брата в Сицилию, а сам поскакал на юг, в Отранто, где уже начал собираться его флот. Сведения об этом вызвали панику на противоположном берегу Адриатического моря, герцог Перенос в Дураццо стал спешно готовиться к отражению атаки с моря. Но в конце июля пятьдесят восемь полностью снаряженных кораблей, ведомые, как всегда, греками, отплыли в Калабрию. Гвискар со своей армией шел по суше, чтобы по дороге загасить искру бунта в Сквиллаче. Он встретил свой флот неделей позже в Реджо, и оттуда в первые дни августа 1071 г. объединенное войско отправилось в Сицилию.

Рожер поджидал брата в Мессине, чтобы обсудить планы. Первейшая цель нормандцев заключалась, естественно, в том, чтобы с суши и с моря атаковать Палермо, но у Рожера возникла одна побочная идея, которая, как он думал, заинтересует его брата. Речь шла о Катании. В силу своего расположения почти посередине восточного побережья она представляла собой стратегически важный порт, находившийся в пределах досягаемости от Мессины; кроме того, она до недавнего времени была резиденцией Ибн ат-Тимнаха, и ее жители, возможно, все еще сохраняли пронормандские симпатии, так что нормандцы могли рассчитывать на то, чтобы получить ее в свои руки без особых усилий. План Рожера был прост. Он отправится в Катанию, где ему наверняка окажут радушный прием, и попросит разрешения для нескольких нормандских судов зайти в гавань по пути на Мальту. В такой просьбе катанцы вряд ли ему откажут. Роберт приведет флот, который без помех войдет в гавань. А уж после этого захватить город не составит труда.

Это было, наверное, не очень честно, но Рожер знал, что подобное предложение вдохновит Гвискара. План сработал. Катанцы были захвачены врасплох и поняли, что их обманули, только когда сопротивляться было совершенно бесполезно. Они сражались доблестно, но спустя четыре дня вынуждены были сдаться. Нормандцы укрепили Катанию и, оставив там сильный гарнизон, чтобы гарантировать на будущее покорность горожан, двинулись к Палермо. Рожер, которому хотелось увидеться с Юдифь в Тройне, путешествовал по суше с основной частью армии. Роберт не пошел с ним. Хотя он был силен и энергичен, как всегда, ему перевалило за пятьдесят, а путь из Катании в Палермо был долгим и тяжелым, особенно в разгар сицилийского лета. Воспоминания о прошлом наступлении на Палермо все же причиняли боль. Вдобавок кто-то должен был командовать новым флотом. На сей раз он решил странствовать морем.

В середине XI столетия Палермо являлся одним из крупнейших торговых и культурных центров мусульманского мира. Каир, несомненно, превосходил его по размерам, Кордова затмевала его величием; но по красоте окружающего ландшафта, приятности климата и разнообразию всевозможных удовольствий, которые составляют арабский идеал «сладкой жизни», с Палермо не мог сравниться ни один другой город. У нас нет детального описания города, каким он был ко времени взятия его нормандцами, но в Средние века все менялось медленно, и мы можем положиться на описание, оставленное арабским географом Ибн Хакалем, который посетил Палермо столетием раньше. Он рисует картину оживленного торгового города, гордящегося по меньшей мере тремя сотнями мечетей – самая большая из них прежде была христианским храмом, и в нем, по слухам, находились бренные останки Аристотеля, подвешенные в гробу под крышей, – бесчисленными рынками, меняльными лавками, улицами мастеров и ремесленников и одной из первых бумажных фабрик в Европе[42]. Вокруг раскинулись парки и сады с журчащими фонтанами и бегущими ручьями. У нас нет точных сведений о количестве населения, но усердный аббат Деярк, основываясь на утверждении Ибн Хакаля, что в гильдию мясников входило семь тысяч человек, оценивает численность населения Палермо XI в. примерно в четверть миллиона.

Примерно в середине августа Рожер с основными силами нормандской армии подошел к столице. На всем пути он не встретил серьезных препятствий из Катаньи и теперь разбил лагерь в паре миль от города, там, где маленькая речка Орето впадает в море. В этих местах располагались богатые дворцы и увеселительные заведения; здесь, среди садов и апельсиновых рощ, богатые купцы искали отдохновения после жары, шума столицы – и вся обстановка разительно отличалась от кишащей тарантулами вершины холма, где нормандцы расположились семью годами раньше. По-прежнему не встречая никакого противодействия, Рожер и его люди просто брали, что им было нужно, и Аматус с удовольствием описывает, как они поделили «дворцы и все, что нашли в окрестностях города, и отдали самым знатным фруктовые сады, наполненные журчанием ручьев, и даже простые рыцари были одарены по– королевски в этом краю, что являет собой поистине земной рай» (VI, 16).

Нормандским воинам, однако, не пришлось долго наслаждаться этой идиллией. Им довелось вкусить от тех удовольствий, которые ожидали их в будущем и служили стимулом к дальнейшим усилиям, но пока их ждала работа, которую предстояло сделать. Роберт Гвискар с флотом должен был прибыть со дня на день, следовало подыскать удобное место для высадки и обеспечить его безопасность. В устье Орето стояла маленькая крепость, известная как замок Яхьи, которая прикрывала подходы к Палермо с востока и преграждала путь вражеским кораблям, пытавшимся войти в Орето. Она не доставила нормандцам много хлопот. Воины гарнизона, распаленные ядовитыми насмешками Рожера, вышли на бой, и в считаные минуты пятнадцать человек были убиты и еще тридцать взяты в плен. Замок, получивший новое имя – замок святого Иоанна, стал нормандской крепостью, а вскоре Рожер в качестве благодарственного подношения превратил его в церковь[43].

Герцог Апулийский благополучно привел свой флот и дал приказ о немедленном наступлении. Суда должны были перекрыть вход в гавань; сухопутное войско образовало огромную дугу – Рожер на левом фланге шел маршем на северо– восток, а Роберт на правом двигался на запад, вдоль побережья – медленно наступая на бастионы города. Палермцы были готовы. К тому времени у них практически не осталось надежды на победу, но они знали, что от их доблести зависит все будущее ислама в Сицилии. Они сражались не за Палермо, но во славу пророка, и, если они погибнут в этих боях, неужели он не вознаградит их пребыванием в раю? Они долго ждали этого момента, укрепляя городские стены и перекрыв все ворота, за исключением двух или трех. На авангард нормандского войска, приблизившийся к укреплениям, обрушился дождь камней и стрел.

В результате не прошло и четырех месяцев после падения Бари, как нормандцам пришлось вести новую осаду – на сей раз ставки были неизмеримо выше. Осада была богаче событиями, сарацины – более мужественные и отчаянные, чем греки, постоянно совершали вылазки или специально открывали ворота, чтобы втянуть осаждавших в ближний бой. Но их мужество им не помогало. Не преуспели они и на море. Роберт Гвискар отказался от старой идеи выстраивать постоянное заграждение из кораблей, перекрывая проход в гавань, поскольку она показала свою непрактичность в Бари; кроме того, в силу топографических особенностей реализовать ее здесь, в Палермо, не представлялось возможным. Вместо этого он сосредоточил большую часть своего флота в устье Орето, повелев капитанам оставаться в полной боевой готовности. Это оказалось мудрым решением. Вильгельм из Апулии рассказывает своим тяжеловесным гекзаметром о том, как однажды – это было поздней осенью 1071 г. – объединенный сицилийский и африканский флот отплыл из Палермо. Роберт сразу приказал всем, кто был под его командованием: нормандцам, калабрийцам, барийцам и пленным грекам – принять Святое Причастие, и только после этого они двинулись навстречу врагу. Сперва битва складывалась не в их пользу, казалось даже, что мусульмане, которые натянули над своими кораблями полотнища красного войлока для защиты от копий и стрел, добьются на море победы, которая на суше всегда ускользала от них. Однако нормандцы постепенно сумели склонить чашу весов на свою сторону, в конце дня уцелевшие сарацинские суда отступили к Палермо со всей скоростью, на которую были способны их уставшие гребцы. Палермцы натянули новую огромную цепь – взамен той, которую пизанцы забрали с собой восемь лет назад, – загородив вход в гавань, но Гвискар не удовольствовался таким трофеем. Каким-то образом нормандские корабли прорвались в порт, и их поджигатели завершили уничтожение сицилийского флота.