Читать книгу "Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной - Майк Массимино"

Первый выход в открытый космос был зеркальным отражением того, что нам с Ньюманом предстояло сделать на следующий день, меняя солнечную батарею. Я решил, что мне будет полезно вначале посмотреть на другую пару и чему-то научиться. Это была плохая идея. Лучше бы я просто вышел наружу и сделал это. Я смотрел на ребят и думал: «О господи, они действительно снаружи! В открытом космосе. Я тоже должен это делать?» Я перепугался до смерти. Линнехан выполнял ту же ужасную задачу, что и я, — вращение батареи, и для него это тоже был первый выход в открытый космос. Было несколько мгновений, когда батарея начала двигаться рывками, и ему приходилось прилагать усилие, чтобы восстановить контроль над ней. Каждый раз я вздрагивал. «У меня не получится», — думал я.

Первый выход прошел настолько же гладко, насколько невыносимым занятием было смотреть на него изнутри. Новую солнечную батарею установили без проблем, но это потребовало больших усилий. После того как они вернулись, я подлетел к Линнехану. Рик выглядел утомленным и физически, и морально. Он весь вымок от пота, его пальцы и кисти рук побелели и сморщились от влаги. Волосы спутались, и на коже повсюду были красные отметины от скафандра. Он выглядел так, будто вернулся с поля боя.

— Как это было? — спросил я.

— Трудновато, — ответил он. — Намного труднее, чем в бассейне.

Некоторые скажут, что в бассейне на самом деле работать сложнее, потому что там есть сопротивление воды, сила тяжести и другие силы, которые приходится преодолевать. «В космосе легче», — уверяют они. А вот и нет. Почему? Потому что ты находишься в космосе, вот почему. В космосе все труднее.

Вечером мы с Ньюманом готовились к выходу в открытый космос. Помимо прочего, нам предстояло нанести средство против запотевания на стекло шлема скафандра. На самом деле это обычное жидкое мыло компании Joy, то, которое вы покупаете в супермаркете, просто так вышло, что оно хорошо справляется с запотеванием в шлемах космических скафандров. Joy уже перестала производить конкретно этот сорт, поэтому НАСА сделало запас, которого хватит до конца мира, скупив все бутылки, какие только были в продаже. Ты берешь аппликатор, наносишь мыло и растираешь его. Мы с Ньюманом поднялись на полетную палубу и полировали свои шлемы, глядя на Землю, проплывающую в окнах.

Я принял еще одну таблетку снотворного, чтобы уснуть этой ночью. Я очень нервничал. Я знал, что следующий день будет моим днем. Все случится впервые. Я выйду в открытый космос в этом скафандре, и я должен действовать. И все это будет происходить под взглядами многих пристальных глаз. Все, что ты делаешь на ВКД, записывается камерой шлема. Все на тебя смотрят. Если что-то пойдет не так, об этом все узнают. Я находился в немыслимо напряженном ожидании, не таком, какое бывает, когда ждешь рождественского утра, — скорее оно напоминало ожидание первого дня в новой школе. Ты возбужден открывающимися перед тобой новыми возможностями, но в ужасе от того, что придется заводить друзей и не зажиматься.

На следующее утро я проснулся, позавтракал. Надел полипропиленовую поддевку, которая должна впитывать пот, костюм охлаждения, биомедицинские датчики, с помощью которых наземная команда будет отслеживать каждый мой вздох. Я подготовил свой пакет с питьевой водой. В нем не должно быть пузырьков воздуха, поэтому ты крутишь пакет, пока все пузырьки не окажутся сверху, а потом выдавливаешь их наружу. Грунсфелд и Линнехан помогли нам с Ньюманом облачиться в скафандры: вначале надели штаны, потом — верх, затем — перчатки. Я просмотрел свои заметки в полетном блокноте, пробежался по контрольному листу. Наконец, настала очередь шлема. Я последний раз почесал нос, кивнул, и Грунсфелд осторожно водрузил шлем мне на голову, спустил до разъемного кольца, поставил на место и застегнул.

Внутри шлюза ты проходишь через последние проверки, а затем — через 40-минутную продувку чистым кислородом. Воздух, которым мы дышим на Земле, состоит из смеси азота, кислорода и других газов, и давление воздуха на уровне моря составляет 760 мм ртутного столба. Когда твое тело двигается при более низком давлении, например в космическом вакууме, в крови могут сформироваться пузырьки азота, которые вызывают декомпрессионную (или кессонную) болезнь. Внутри шаттла атмосферное давление и воздух нормальные, они синтезированы так, чтобы ничем не отличаться от того, к чему мы привыкли на Земле. Но за 24 часа до выхода в открытый космос мы понижаем давление в кабине шаттла до 527 мм рт. ст. и далее поддерживаем его на таком уровне. Это делает перепад давления не таким экстремальным. Потом проводится продувка чистым кислородом. Прежде всего, это нужно, чтобы избавить кровь от азота, и тогда ты не заболеешь.

Во время продувки ты пристегнут, чтобы не ударяться о стены шлюза. Таким образом, перед тем, как наступит самый трудный момент всей твоей жизни, у тебя есть 40 минут, когда ты ничего не делаешь, а просто висишь и гадаешь обо всем, что может пойти не так. Я пытался не отвлекаться, просматривая контрольный лист, закрепленный у меня на манжете, думал о своих задачах, по второму или третьему разу проверял, все ли в скафандре работает как надо. Но мои мысли все время меняли направление. Я продолжал нервно моргать. В какой-то момент я посмотрел на Ньюмана, и мы встретились глазами. Он кивнул мне, а я кивнул ему. Затем я посмотрел на внешний люк. Помню, я смотрел на него и думал: «Вот она — дверь в космос. И я гадаю, что там, на той стороне».

16. Земля — это планета

Когда люди спрашивают меня, что ты чувствуешь, когда первый раз выходишь в открытый космос, я отвечаю следующее: представьте себе, что вам выпало быть начинающим игру подающим в седьмом матче Мировой серии. На трибунах стадиона собрались 50 000 вопящих фанатов, миллионы людей по всему миру смотрят игру у экранов своих телевизоров, а ты стоишь на участке для разминки питчеров и ждешь, когда можно будет выйти на поле. Но на самом деле ты раньше никогда не играл в бейсбол. Ты даже ногой ни разу не ступал на бейсбольное поле. Ты проводил время на площадках для тренировки удара битой по мячу. Ты тренировался и делал упражнения с макетами и копиями. Ты много месяцев разыгрывал чемпионаты Главной лиги на игровой приставке, но не выходил на питчерскую горку. И только представьте себе, Мировая серия в самом разгаре, весь сезон на кону и все делают ставки на тебя. Теперь вы можете понять, как я чувствовал себя, находясь в шлюзе. НАСА доверило мне выполнить стоящий миллионы долларов ремонт телескопа, который стоил миллиарды… а до этого самого момента я даже ни разу не прикасался к настоящему телескопу.

Это был момент, о котором я мечтал всю свою жизнь, то, к чему я шел годами, но я ничего не мог поделать со своим беспокойством: что, если из этого не выйдет ничего хорошего? Если в действительности мне это не понравится? Если я вообще это возненавижу? Если бы Центр управления полетом в тот самый момент связался бы с нами по радио и сказал: «Эй, мы только что выяснили, что с «Хабблом» все в порядке и никакой ремонт не нужен», какая-то часть меня вздохнула бы с облегчением.

Я смотрел, как бегут цифры на часах, с нетерпением ожидая, когда они достигнут нуля. В конце концов это произошло. Когда продувка скафандров закончилась, мы отцепились и повисли в воздухе. Скутер подошел пожать нам руки, затем внезапно появился Диггер, который тоже хотел попрощаться. Во время тренировок мы с Диггером, как единственные новички в экипаже, стали очень близки. Многие месяцы перед полетом мы разговаривали о том, как с детства мечтали о космосе, и о том, чего мы от него ждали. Больше всего нас возбуждала мысль, что мы окажемся в невесомости и сможем наслаждаться видами из иллюминаторов шаттла, но я должен был выйти в открытый космос, а он — нет. Прямо перед стартом Диггер подошел ко мне и сказал: «Масса, так как я пилот, у меня никогда не будет шанса оказаться в открытом космосе, но ты можешь кое-что для меня сделать. Я хочу, чтобы ты как следует там огляделся, а как только ты вернешься обратно, я подойду к тебе и ты мне расскажешь, как там было. Я хочу получить от тебя описание по самым свежим впечатлениям. Ты должен пообещать, что сделаешь это». Теперь Диггер хотел удостовериться, что я сдержу свое обещание. «Удачи, Масса, — сказал он. — Ты все сделаешь отлично, и помни: мне нужен полный отчет».