Читать книгу "Корона Подземья - А. Г. Говард"

– Если бы она доказала тебе, что Страна Чудес существует на самом деле, – осторожно говорю я, – ты бы поверил ей… да?

Папа качает головой.

– Я помню кровь на ее руках, которые она изрезала о зеркало. Кровь на руках моей маленькой девочки, на которую она напала с садовыми ножницами…

Он смотрит на меня с мучительным выражением лица.

– Элли, это было реально. На полном серьезе. И никаких других доказательств мне не требовалось. Ты просто не знаешь.

Папа трет лицо и прикрывает глаза ладонью.

– Она кричала, что должна «починить» тебя. Как будто ты вазочка, которую можно склеить. Но твоя мама вела себя так странно, так нервозно… и она причинила тебе боль, поэтому… я боялся оставить ее рядом с тобой. Это была последняя капля, хотя всё стало плохо еще задолго до того. Даже мне стали сниться кошмары о Стране Чудес. Я знал, что надо обратиться за помощью… тебе был нужен хотя бы один вменяемый родитель. Тот, кто мог тебя защитить.

Так вот почему мама не исцелила меня тогда. Моя обида тут же тает и превращается в ничто.

Папа наклоняется, чтобы подобрать чехол с платьем. Видимо, вчера вечером он свалился на пол. Папа кладет его себе на колени.

– Ты видела, как она налетела на зеркало?

Он проводит пальцем по молнии на чехле.

– То есть… я не понимаю. Нужно было с размаху толкнуть его об шкаф, чтобы оно разлетелось на такие мелкие кусочки.

Папа смотрит на мусорное ведро.

– Может быть, маме нужно поговорить с врачом.

При этих словах я вздрагиваю. Я не позволю, чтобы ее опять затянули в смирительную рубашку и обкололи успокоительными. Я люблю маму, и неважно, какой ширины пропасть между нами. Элисон уже выстрадала достаточно.

– Подожди, папа. – Я сажусь рядом и пускаю пробный шар. – Я должна кое-что тебе рассказать… просто я не знала, как ты к этому отнесешься.

Глядя на валяющиеся на полу наушники, я задумываюсь, не оживить ли их. Пусть потрутся о папину ногу, как любвеобильная кошка…

– Элли, ты меня пугаешь. В чем дело?

Стук сердца отдается в ушах. Я близка к тому, чтобы сорваться и показать папе свою магию. Провод наушников дрожит – слегка, так что это замечаю только я. Но потом я пугаюсь и перевожу взгляд на угрей. Момент упущен.

– Мы с мамой вчера поссорились, – говорю я. – Я… я толкнула ее, и она упала на зеркало. Вот почему оно ударилось о шкаф. Потом я заперлась в комнате. А мама сказала тебе, что я нездорова, чтобы ты меня не наказал. И мне правда очень стыдно.

Папины щеки делаются темно-розовыми.

– Ты толкнула мать?

Его глаза наполняются разочарованием и тревогой, и моя уверенность уменьшается до размеров муравья.

– Что у тебя за вспышки ярости?

– Вспышки? Это была первая.

– Неправда. Я слышал, как ты кричала на маму в больнице. Вы снова поругались из-за Джеба? Ты что, вчера тайком выбралась, чтобы повидаться с ним? Поэтому ты заснула обутая?

Папино лицо уже не розовое, а почти фиолетовое.

Я встаю.

– Нет! Джеб тут вообще ни при чем.

Нельзя, чтобы папа опять усомнился в Джебе, особенно теперь, когда они наконец помирились.

– После ссоры с мамой я приняла успокоительное. Наверное, оно подействовало, прежде чем я успела раздеться.

Стопроцентная ложь.

Папа смотрит на меня недоверчиво, и я добавляю:

– Я очень сожалею, что мы поссорились. И что мама чуть не поранилась.

И что я теперь защищаю ее, тогда как именно она должна перед нами оправдываться.

Папа барабанит пальцами по чехлу, бессознательно попадая в такт своему нервно подергивающемуся веку.

– А из-за чего вы поссорились? Это, наверное, было что-то серьезное, если ты толкнула мать.

– Ну, я не то чтобы толкнула ее…

Хотела бы я сказать больше, но в голову ничего не приходит.

Папу вдруг как будто осеняет.

– Подожди. Это из-за той машины?

– Что?

– Из-за «Мерседеса», который стоял перед домом, когда я вернулся.

– Э…

Я не знаю, что сказать. Мама, очевидно, что-то придумала, и нужно придерживаться той же версии.

– Твоя мама сказала, что ты отказалась дать ей ключи, когда она их попросила.

Я мельком смотрю в угол за дверью, где вчера остались лежать кучкой вещи Морфея: жилет, футболка и шляпа. Они исчезли, ключи тоже, а мама преподнесла мне алиби на блюдечке.

– Она сказала, что пыталась забрать у меня ключи, а я не позволила? – осторожно спрашиваю я.

Папин взгляд становится жестче.

– Нет.

– Я их просто выронила, а она потеряла равновесие.

– Ты хочешь сказать, что мама именно так и упала на зеркало?

Я киваю, презирая себя за это.

Стиснув зубы, папа смотрит на меня.

– Слушай, я согласен с мамой. Очень великодушно со стороны вашего новенького предложить тебе свою машину, пока не починят «Гоблина», но водить ее ты не можешь. Если на ней окажется хотя бы царапина, он может передумать и потребовать столько денег, сколько стоит твоя учеба в колледже.

– Да, – шепотом отвечаю я, радуясь, что не придется объясняться из-за машины.

Но это – единственное облегчение, потому что папа смотрит на меня как на бомбу, которую нужно обезвредить.

– Папа, я поняла.

– Сомневаюсь, – отвечает он, качая головой. – Кажется, ты думаешь, что мама чересчур разнервничалась из-за какой-то машины.

– И из-за всего остального, – бормочу я.

– Ну, на сей раз у нее есть повод. Когда мы только начали встречаться, я попал в аварию. – Папа смотрит на свои ноги, обтянутые шерстяными носками. – У меня была спортивная машина… не такая крутая, как эта, но тоже ничего. Я слишком быстро вошел в поворот и врезался в дерево. Машина разбилась, а я несколько месяцев лежал в коме.

Мне становится трудно дышать. Я не рискую сделать слишком глубокий вздох и упустить хоть слово. Это нечто священное – часть истории, которую родители утаили.

– Ты всегда просила, чтобы я рассказал что-нибудь о своих родителях, – продолжает папа.

Внезапная смена темы пугает меня.

– Папа, я понимаю, почему ты не хочешь.

– Это из-за той аварии, Элли.

Я тупо смотрю на него, пытаясь соединить все точки.

– Они были с тобой в машине?

Он никогда не рассказывал, как умерли бабушка и дедушка…