Читать книгу "Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945 - Рикихэй Иногути"

Уверен, что личный состав всех подразделений, находившихся под моей командой, поймет мотивы, которыми я руководствовался, преодолеет предстоящие трудности и будет стремиться преобразовать нашу великую Родину так, чтобы она сохранилась в веках.

Да здравствует Его Величество Император!»

Этот сеанс связи завершился в 19.24 прорывавшимся сквозь помехи донесением о том, что самолет командующего врезался во вражескую цель. Примерно в то же время послали свои донесения о роковом пике шесть других самолетов.[41]

Адмирал Угаки, видимо, решил участвовать в операции камикадзе еще в то время, когда принимал командование над 5-м воздушным флотом. От него нередко слышали реплики относительно того, что каждому пилоту в отдельности и всем вместе следует воспользоваться шансом участия в операции камикадзе. Каждый поступок адмирала свидетельствовал о его решимости следовать своему убеждению.

Рикихэй Иногути
Глава 18
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ АДМИРАЛА ОНИСИ
(август 1945 г.)

Япония

Высадка неприятеля на Иводзиму и нависшая угроза вторжения на Окинаву и самые крупные острова Японии полностью подтвердили целесообразность тактики, предложенной адмиралом Ониси. Теперь не оставалось сомнений, что обычные атаки против войск США, обладающих подавляющим превосходством в силах и средствах, бессмысленны. Неизбежным следствием этого стали принятие тактики камикадзе всеми вооруженными силами, а также боевые вылеты специальных ударных подразделений ВВС с Формозы и позже с острова Кюсю.

В начале марта меня перевели приказом в штаб 10-го воздушного флота, считавшегося резервом 5-го воздушного флота. По возвращении на родину я воспользовался личным знакомством с высокопоставленными офицерами флота, чтобы добиваться их содействия в отзыве адмирала Ониси в Токио и принятии им командования всеми операциями на море. Я был более чем уверен, что адмирал именно тот человек, который необходим для этой работы.

Но мои усилия оказались напрасными. Все представители Верховного командования в Токио придерживались мнения, что адмирал Ониси незаменим именно на том посту, который занимает. Не без разочарования я взялся за выполнение своих новых обязанностей, которые сводились главным образом к посещению баз 10-го воздушного флота с целью ознакомления их личного состава с операциями камикадзе на Филиппинах. Полагали, что это поможет привить молодым пилотам больший энтузиазм в учении и укрепит их боевой дух. В июне моя поездка закончилась, и я получил под свою команду авиагруппу, базировавшуюся в Судзуке.

Вскоре я с удовлетворением узнал, что адмирала Ониси назначили заместителем начальника Генштаба ВМС. Во мне все еще теплилась надежда в способность адмирала совершить чудо, которое повернуло бы ход войны в нашу пользу.

Спасти Японию могло только чудо, потому что 1 апреля противник вторгся на Окинаву и в течение двух месяцев покончил с защитниками острова. Все шестьдесят дней боев десантные войска поддерживала мощная армада кораблей врага, которой не могли помешать бесчисленные атаки наших летчиков-камикадзе.

Захват Окинавы стал прелюдией операций противника против главных Японских островов. В июле и начале августа массированные налеты авиации американцев на Японию стали еще более яростными.

Наконец 3 августа меня назначили офицером имперского штаба и Генштаба ВМС. Это назначение меня обрадовало, поскольку означало, что я снова буду служить рядом с адмиралом Ониси. 9 августа, в день переезда из Судзуки в Токио, я узнал, что одним лишь воздушным налетом противника был стерт с лица земли целый город Хиросима. Новость казалась невероятной. Затем поползли слухи, что средством уничтожения города стала атомная бомба.

Моей первой невнятной реакцией на трагическую весть была надежда на то, что наши ученые тоже изобрели подобное оружие и что оно, возможно, уже имеется на вооружении наших специальных подразделений. Если бы это было так, то Япония еще сохраняла шансы сокрушить превосходящие силы противника.

Однако эти тщетные надежды по прибытии в Токио развеялись. Я узнал, что у Японии нет такого оружия. Наши ученые вели разработки по созданию атомной бомбы, но они понимали, что создать ее невозможно без такого промышленного потенциала, какой был у США. Мне пришлось с тяжелым сердцем признать, что у Японии нет возможности выиграть войну. Некоторые военные руководители вынашивали идею превращения всей нации в камикадзе, но я мог лишь с мрачным видом констатировать, что реализация такой идеи бессмысленна на фоне сокрушительной мощи атомных бомб.

Начальник Генштаба ВМС, адмирал Соэму Тоёда, к которому я явился, был самым безмятежным человеком во всем Токио. Однако в его штабе, как и в министерстве флота, царил хаос. Увидеть адмирала Ониси и выслушать его соображения не было возможности, но я узнал, что высший военный совет уже принял решение относительно исхода войны. На заседании, начавшемся вечером 9 августа и продолжавшемся до 2.30 ночи, участники совета приняли решение о капитуляции. Присутствовавший император утвердил его. С самого начала заседания министр ВМС, адмирал Мицумаса Ёнаи настаивал на безусловной необходимости закончить войну.

Однако оставалось еще много флотских стратегов, не примирившихся с немедленной сдачей. Они настаивали на отсрочке выполнения решения на том основании, что для обеспечения более благоприятных условий капитуляции следует осуществить еще одно повсеместное наступление на противника.

Таково было всеобщее возбуждение в военных кругах Токио по моем прибытии. Мнения разделились, повсюду происходили яростные споры. Я был чужаком на этой сцене. Явившись по прибытии к принцу Такамацу, младшему брату императора, тогда служившему в управлении военных проблем, я говорил с ним об операциях камикадзе и вдохновенном руководстве адмирала Ониси. Из разговоров с принцем и другими офицерами об Ониси я понял, что они не всегда разделяют мое высокое мнение об адмирале. Фактически общее отношение в Токио к адмиралу Ониси и его стратегии в последнее время стало весьма прохладным.

Я узнал, что такое отношение возникло на состоявшемся несколько дней назад оперативном совещании, где адмирал Ониси объявил о своей решимости сражаться до конца, что бы ни случилось, и попросил представителей штаба высказаться по этому поводу. Я хорошо знал адмирала Ониси и понимал мотивы его заявления. Он делал такие же пугающие заявления на Филиппинах и Формозе с явным намерением ошеломить слушателей и узнать таким способом, о чем они думают. Зная об этом способе, я также понимал, что нынешние представители штаба, не привыкшие к таким заявлениям экстремального свойства, чрезвычайно встревожены.

На другой недавней конференции адмирал Ониси дал резкую отповедь контр-адмиралу Садатоси Томиоке, начальнику первого управления Генштаба ВМС. Томиока, человек цельный и весьма представительный, пользовался большой популярностью в высших военных кругах Токио. Обращенные к нему слова Ониси были настолько резкими, что казались присутствующим явно оскорбительными. В императорском флоте подобное поведение не имело прецедентов и осуждалось, особенно в случае если было направлено против высокопоставленного офицера, чья блестящая репутация уважалась всеми коллегами.