Читать книгу "Дарители. Книга 3. Игра мудрецов - Екатерина Соболь"

– Ни за что, – отрезал Генри.

Спать в доме самого опасного человека в королевстве – уж точно плохая идея. Но отец вдруг улыбнулся такой невеселой, усталой улыбкой, что у Генри кольнуло в груди.

– Ты ведь знаешь: я делаю только то, что мне выгодно, Генри. Вы бродили по моему дому, как три болвана, неспособных заметить слежку. Прошу прощения у юной красавицы за такие слова, но уж что правда, то правда. Если бы я хотел вам зла, вы бы и через подоконник не успели перебраться – поверь, в этом доме намного больше сюрпризов, чем ты успел увидеть. Я вас не трону.

– А она? – спросил Генри, так и не решившись произнести имя Джоанны.

– Ее здесь нет. И знаешь что? Раз уж ты пришел ко мне, дитя мое, это значит, что ты в отчаянии. Если у тебя имеются другие планы на вечер, можешь вылезти из того же окна, в которое влез. Но поскольку у тебя их нет, разреши мне проводить вас в гостевые спальни – на первом этаже кое-какая мебель еще осталась.

Эта речь была так хороша, что Генри почувствовал непрошеную зависть. Что бы ни творилось вокруг, отец тут же приспосабливался. Конечно, он был прав: Генри явился без всякого запасного плана, ни минуты не подумав о том, что будет делать дальше.

Еще до того, как Генри открыл рот, отец понял, что тот скажет «да», и зашагал в сторону лестницы. Оробевшие Эдвард и Лотта потянулись за ним, и Генри оставалось только присоединиться. Он старался не думать о том, что делает: раз не подумал до этого, теперь-то уж поздно.

Первый этаж выглядел так же грустно, как второй, но когда отец распахнул скрипучую дверь одной из комнат, оказалось, что внутри все неплохо: кровать, очаг и даже ковер на стене, узор на котором вызвал у Эдварда приступ многословного восхищения и похвал хозяину и его дому. Отец любезно его поблагодарил, и Генри некстати задумался, почему отец не учил его всем этим вежливым словечкам, если так хорошо их знал.

Мысли становились ленивыми, сонными – осторожность сдалась под натиском усталости, тем более что Джоанна ниоткуда так и не выскочила, а отец ничего ужасного так и не сделал. Эдвард важно рассказывал Лотте про особенности плетения старинных ковров, отец разводил огонь из сложенных около камина поленьев, и Генри сел на пол рядом с ним.

– Зачем ты оставил дурацкий ковер, если переплавил почти все остальное? – пробормотал он, с наслаждением втягивая смолянистый запах дров.

– Не мог же я совершенно разорить дом.

– Где Джоанна?

– Когда ты нашел корону и остановил бунт, она меня покинула. Сказала, что потратила на меня слишком много времени, а я не оправдал ее ожиданий. Дескать, из-за тебя я потерял боевую хватку и ни на что уже не способен, – без выражения сказал отец и сильнее раздул огонь.

– А где Хью?

Отец рассмеялся так, будто это был невероятно смешной вопрос.

– После того как ты вернул Сердце, Джоанна перенесла меня и доблестного Хьюго сюда. Надеюсь, ты не думал, что я приковал его цепью в подвале и морил голодом. Это не мой метод. Мы дали ему кучу золота, красивую одежду, меч, и дурачок быстро утешился. Во время твоих приключений во дворце он сидел тут, подъедал мои запасы и размахивал мечом перед зеркалом. Я надеялся, что он для чего-нибудь мне пригодится, но Джоанна произвела на него такое неизгладимое впечатление, что, когда мы с ней расстались, Хью немедленно ушел с ней. Не могу их винить – юноша впервые в жизни увидел великолепную женщину, а ей приятно, что такое бесхитростное создание смотрит ей в рот и считает любое ее слово великой истиной. Мы с ней уже лет двести не осуждаем друг друга за маленькие причуды.

– Его ждут дома, – сказал Генри, едва смолчав о том, что на его вкус Джоанна не великолепная женщина, а злобное чудовище.

– Думаешь, за всю неделю, что Хью тут провел, он хоть раз попытался сбежать? Нет. Он из тех людей, которых легко отвлечь от любой печали едой и деньгами, так что не волнуйся. Каждый сам выбирает себе судьбу.

Генри крепче прижался виском к нагревшемуся боку очага. Раньше они вот так же сидели у огня, вырезали стрелы или чистили шкуры, и эти воспоминания были такими хорошими и занимали внутри него так много места, что он ничего не мог с ними поделать.

– Мы раньше жили здесь? До Хейверхилла? – вырвалось у него.

Лицо отца изменилось, как будто его ударили под дых, и Генри стало не по себе.

– С чего ты взял, что до Хейверхилла мы жили где-то еще? – хрипло спросил он.

Генри растерялся. Он не привык, что отца можно застать врасплох.

– Я иногда вспоминаю вещи, которые вроде знал раньше, но забыл.

На секунду ему показалось, что отец сейчас выругается, как и не снилось Эдварду с его библиотечными проклятиями.

– Пора спать, все устали, – сказал отец и встал на ноги прежде, чем Генри успел прибавить хоть слово.

В следующие полчаса отец был настолько радушным хозяином, что Генри от этого даже устал. Для всех гостей были найдены подушки, одеяла, сухая одежда, вода для мытья и хлеб с холодным мясом. Потрясенную таким уходом Лотту оставили отдыхать в спальне с ковром, а им с Эдвардом отец выделил вторую гостевую комнату, где немедленно развел огонь, застелил две кровати, промыл и перевязал Эдварду руку, после чего, три раза пожелав гостям спокойной ночи, скрылся.

– Он славный. Просто загадка, как ты ухитрился вырасти дикарем, – пробормотал Эдвард, забравшись под одеяло, и уснул быстрее, чем Генри сумел выдумать достойный ответ.

В очаге уютно трещал огонь, кости ломило от усталости, кровать была мягкой, проклятие дрозда-разбудильника больше не мешало, но Генри изо всех сил старался держать глаза открытыми, оглядывал комнату, пытаясь вспомнить, бывал ли он здесь раньше. Его взгляд переходил с одной вещи на другую, пока не упал на предмет, от которого Генри меньше всего ждал открытий.

Он встал и подошел к камину, рядом с которым Эдвард посадил насквозь промокшего от дождя господина Теодора. Генри повертел в руках жалкого, мокрого медведя. Ощущение мягкого брюшка, набитого тряпками, было странно знакомым.

– Положи на место, – пробормотал Эдвард, словно и во сне следил за своим имуществом.

– Кажется, у меня тоже когда-то был тряпичный зверь, – рассеянно ответил Генри, возвращая игрушку на место. – Заяц или сова. Или лиса, не могу вспомнить.

– Повезло. – Эдвард заворочался и отвернулся к стене. – Вот бы и мне все забыть.

В комнате воцарилась тишина, и Генри, так ничего и не вспомнив, лег в постель. На этот раз ему ничего не снилось, будто даже сон о перепачканных землей руках растворился и исчез, чтобы не дать ни одной подсказки, не вернуть ему ни одного потерянного слова.

Глава 11

Возвращение домой

Он открыл глаза и долго лежал, наслаждаясь мягкой подушкой под щекой, теплым воздухом в комнате, ощущением света на лице. Бледное солнце проходило сквозь цветные оконные стекла, дробясь на яркие пятна, и Генри вылез из постели только ради того, чтобы поставить ногу в одно из них. Теперь его ступня стала зеленой, и он как раз собрался перешагнуть на пятно алого цвета, когда до него дошло, что соседняя кровать пуста.