Читать книгу "Провидица - Питер Джеймс"

Когда Сэм закончила, в комнате воцарилась тишина. Американка откинулась назад и уставилась в потолок, а мужчина в мешковатом свитере упорно смотрел в стену перед собой.

Таня Джейкобсон, казалось, сделала несколько глубоких вдохов и лишь потом открыла глаза.

– Сэм, для начала я хотела бы услышать, какие у вас возникают спонтанные ассоциации.

– Что? – переспросила Сэм.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам приходит в голову в связи с этим сном.

– Повторяемость, – сказала Сэм.

– Повторяемость?

– Да. Сегодня мой путь сюда оказался точно таким, каким я видела его во сне. Все повторилось один к одному.

Таня смотрела на Сэм взглядом, в котором отсутствовал всякий намек на интерес.

– Не зацикливайтесь пока на этом. В вашем сне много всякого другого. Скажите, есть еще какая-то причина, почему вам мог присниться Хэмпстед? Вы когда-нибудь жили здесь? У вас есть знакомые, которые здесь живут?

– Нет.

– Это было очень кинематографично, – сказала вдруг американка. – В первой части сна чувствовалось что-то от Бунюэля. Потом, когда вы спускались по ступеням в туннель, у меня возникло ощущение… ну… Вы знаете, есть такой фильм, «Третий человек», там еще одного из главных героев зовут Гарри Лайм.

Антия чуть распрямила свои змеиные кольца в углу, подняла голову.

– Канализация, – проговорила она медленно и четко, словно на уроке иностранного языка.

– Что, простите? – изумилась Таня Джейкобсон.

– Канализация, – повторила та. – Гейл перепутала. Там был вовсе не туннель, а канализация.

– Не могли бы вы пояснить свою мысль, Антия? – попросила Таня.

– Да бога ради. – Голос ее зазвучал громче, ниже, высокомернее. – В фильме – я имею в виду картину «Третий человек» – вниз уходит канализация, а не туннель.

Она опустила голову и снова начала сворачиваться кольцами.

– Хороший фильм, – сказал Барри, не открывая глаз. И почесал лодыжку левой ноги носком правой. – Там играет Орсон Уэллс.

– И Джозеф Коттен, – вставила американка.

– Вагина, – хрипло произнес человек в мешковатом свитере. – Лично я вижу вагину. – Он сел прямо, сцепил руки, уставился на Сэм. Когда-то его лицо, вероятно, было добрым, но теперь он смотрел суровым, несколько даже ожесточенным взглядом. – Вы идете внутрь этой вагины и находите там нечто ужасное. Человека, который хватает вас и затаскивает в темную комнату, он пытается задушить вас, изнасиловать. У меня возникает сильная убежденность, что вы ненавидите мужчин.

– А вы не думаете, Клайв, что это предсуществование? – спросила Таня Джейкобсон.

Он нахмурился, потом оперся о стену, сунул руки в карманы. И сказал:

– Предсуществование? Гм.

Таня откинула голову назад, потом снова наклонила ее вперед:

– Знаете, почему я так решила? По-моему, мы имеем здесь несколько разных снов. Поездка. Покупка билета. Спуск по лестнице. И вот как раз спуск вызывает у меня прочные ассоциации с предсуществованием. Это как бы обратное рождение.

Сэм попыталась понять смысл термина, который никогда прежде не слышала. Она посмотрела на репродукцию на стене: мальчик, разглядывающий рисунок. У него тоже был недоуменный вид.

– Вы имеете в виду возвращение в материнское чрево? – спросила американка.

Таня трижды резко кивнула, словно вытряхивала воду из волос.

– Она спускается в этот туннель, и вдруг ее затаскивают в темную комнату. При рождении происходит обратный процесс. – Таня посмотрела на Сэм. – При рождении плод формируется в материнском чреве, а потом выходит в туннель, и тогда врач, который принимает роды, извлекает его наружу. – Она похлопала себя по груди. – Я практически уверена, Сэм, что ваши сны – о возвращении в материнское чрево. Это уютное, безопасное место, там ничего не нужно делать и чувствуешь себя под защитой. Хорошее место, чтобы сбежать туда от забот. Никаких тебе травм. Никаких предзнаменований. Вы меня понимаете, Сэм?

– Не совсем, – неуверенно сказала та.

– Не было ли у вас родовой травмы, Сэм? Может, вашей матери делали кесарево сечение? Или все прошло нормально?

Сэм пожала плечами:

– Не знаю. Я никогда… – Она замолчала, и Таня одобрительно ей улыбнулась, пояснив:

– Рождение – это сильнейший шок. Мы никогда о нем не забываем. И постоянно возвращаемся к этому в своих снах.

«Пальцем в небо, – подумала Сэм. – Рождение здесь уж точно ни при чем».

– Вы меня понимаете, Сэм?

– Нет, – извиняющимся тоном ответила она.

– Вы знаете этого человека? – спросил Барри, не открывая глаз.

«Знаю ли я Вынималу? Или тот человек, от которого пахло луком, вовсе не был Вынималой? Боже, неужели опять придется рассказывать это во всех подробностях? А почему бы и нет? Разве не за этим я сюда пришла? Так-то оно так, но…»

– Нет.

– Возможно, это ваш анимус, – предположила американка.

– Вы знаете, что такое анимус и анима? – поинтересовалась Таня.

– Нет, – ответила Сэм.

– Согласно Юнгу, это архетипы бессознательного. Он утверждал, что существует наше противоположное «я», появляющееся в снах. Если вы мужчина, то видите незнакомую женщину, если женщина – то незнакомого мужчину. Этот человек может быть вашим анимусом. Вы испытываете по отношению к кому-нибудь враждебность? У вас есть враги?

Сэм отрицательно покачала головой.

Наступила долгая пауза. Таня Джейкобсон некоторое время сидела с закрытыми глазами. Потом открыла их.

– Давайте попробуем поискать еще немного спонтанных ассоциаций. Этот человек, который пытался вас изнасиловать. Подумайте об изнасиловании. Меня интересуют спонтанные ассоциации. Говорите все, что приходит вам в голову.

Сэм оглядела комнату, потом еще раз остановила взгляд на картине. Она чувствовала тяжесть на сердце. Обогреватель продолжал жужжать, и где-то над ней раздался пронзительный звонок.

– Вынимала, – сказала она.

Человек в мешковатом свитере повернул голову, внимательно посмотрел на нее, американка вновь улыбнулась.

– Кто такой Вынимала, Сэм? – спросила Таня Джейкобсон. – Не хотите рассказать нам про Вынималу?

Она рассказала им все: как она отчаянно боролась с Вынималой, как он погиб, как потом снился ей, пока не погибли родители.

Когда она закончила, наступила тишина, длившаяся, казалось, целую вечность.

– Это ужасно, – сказала американка. – Просто жуткая история. У меня мурашки по коже.

Наступила еще одна долгая пауза.

– И что вы чувствовали в связи с этим? – поинтересовалась Таня Джейкобсон.