Читать книгу "Янтарный ангел - Александр Форш"

Он снова выжил. Снова обманул капризную фортуну, которая почему-то покидала его за игровым столом, всякий раз пересаживаясь к новому игроку.

В голове играла навязчивая мелодия с такими простыми, но настолько пронзительными словами, что в какой-то момент он начал думать, что написана она специально для него и про него: «Не везет мне в смерти, повезет в любви…» И когда среди черно-белой массовки появилось яркое пятно, он понял, что жить на свете стоит.

У его любви были пронзительные серые глаза, похожие на маленькие льдинки. Он думал, что она сможет все изменить. Исправить его. Как же он ошибался. Даже глаза-льдинки не могли оторвать его от рулетки, где скакал стальной шарик.

Даня думал, что нет ничего больнее смерти. Любого из ее вариантов. Оторвать душу от тела не так-то просто, это приносит сильнейшие страдания. Думал, пока не увидел ее слезы. Она так и говорила: «Ты убиваешь меня своим равнодушием, я боюсь его!»

А он боялся признаться, что любит ее. Да и как признаться в том, чего он никогда не испытывал. Он мог надолго исчезать из ее жизни, не звонить, не приходить. Она страдала. Боль передавалась и ему. Тогда он понял, что больнее смерти может быть боль любимого человека, и от такой боли тоже можно умереть (этот вариант смерти он тоже занес в свой список).

Даня совершал множество ошибок, просил Аню делать для него ужасные вещи.

Она делала.

Ничего не спрашивая, ни в чем его не виня. Украденные драгоценности до сих пор жгли ему руки. Он донес их до ломбарда, но так и не сдал. Теперь они покоились в мешочке в изголовье Аниной кровати, а Аня лежала без сознания. И ведь это он сам едва не убил ее! Его заставили сделать это одной короткой фразой: «Ты обещал».

Когда-то давно Даня решил, что принесет себя в жертву ради спасения семьи. Если тот, другой брат смог, значит, сможет и он. Нужно было лишь дождаться, какая цифра выпадет на его рулетке, когда случится миновать «зеро».

Она открыла глаза всего на мгновение. Улыбка озарила бледное лицо. Они зачем-то сбрили ее красивые волосы, но даже без них она все равно оставалась прекрасной. Серые глаза-льдинки блеснули и снова потухли.

– Аня, я люблю тебя. – Его сухие губы коснулись мокрого холодного лба, и, кажется, в ответ он услышал ее признание.

Возможно, это их последняя встреча. Но черт возьми, ничего прекраснее он и представить себе не мог.

Конечно, она его не слышала, но он все равно говорил и говорил.

– Я всегда был пустым местом, и только ты наполняла меня, только с тобой я на время забывал о своем проклятье. Прости меня, родная. Это я позвонил твоей сестре. Я знал, что она не станет думать и перепроверять, а сразу же бросится сюда. Он перехватил ее по дороге, предложил подвезти. Она такая наивная. Ты обязательно должна жить, без тебя она пропадет.

Приборы, к которым Аня была подключена, вдруг бешено запищали.

– Дай мне всего минуту, я расскажу и уйду. Одну минуту.

Техника успокоилась. Она слышала его. Теперь он знал это точно.

– Не волнуйся, он не причинит ей вреда. Ему нужен ангел, и когда старуха отдаст его, он отпустит твою сестру. Отец проведет обряд, он знает, что нужно сделать. Проклятье спадет. Надеюсь, что оно не успело тебе навредить, моя родная. Я хотел забрать ангела сам, был в квартире твоей сестры, но не нашел его. Я даже не подозревал, что в тот день, когда забирал драгоценности из твоего рюкзака, фигурка была у тебя. Все могло закончиться уже тогда. Теперь сложнее. К отцу приезжал какой-то человек и рассказал про ангела. Оказывается, отец даже не знал, что фигурка найдена, он считал ее бесследно утерянной. Брат обманул и меня, и его. Я не знаю, как им помочь, но помогу тебе.

Ведь это я виноват в том, что ты теперь здесь. Брат давал мне деньги, много денег. Говорил, что дает просто так, а потом приказал сделать это с тобой. Я хотел лишь напугать тебя, но не справился с управлением. Теперь моя жизнь – твоя. Хочу, чтобы твои глаза-льдинки всегда улыбались.

Приборы снова сильно запищали. Он же спокойно встал и поцеловал ее в губы. Прошел к окну, взобрался на подоконник…

Ветер подхватил его душу, а тело рухнуло на асфальт с глухим шлепком.

Умирать оказалось совсем не страшно. А ведь вариант номер тридцать четыре так сильно пугал его.

В палату вбежали люди в белых халатах.

Они громко переговаривались, звучали непонятные для Дани слова. Но когда он услышал:

– Девочка точно родилась в рубашке, теперь выкарабкается, – душа его покинула палату.

Он наконец-то был свободен.

Анфиса

1961 год

В больничной палате витал тот самый дух обреченности, который гонит прочь из этих пропитанных болью стен каждого, кто имел несчастье в них оказаться.

– Он приходил. Снова.

Анфиса с грязными спутанными волосами, крепко пристегнутая ремнями к больничной койке, улыбалась странной, неестественной улыбкой. Из опухших глаз ее не переставая текли слезы, прочерчивая мокрые дорожки на впалых щеках.

– Кто приходил?

Она повернула голову в сторону говорящего: мужчина с приятным моложавым лицом, аккуратной бородкой и яркими синими глазами за прозрачными стеклами очков. Он смотрел на нее внимательно, но равнодушно, как на сломанную куклу, которую давно пора выбросить, да только руки никак не доходят. За спиной у него переминалась с ноги на ногу белокурая барышня в коротком белом халатике.

– Вы знаете, о ком я говорю, – почти шепотом произнесла Анфиса и прикрыла глаза. Ей было неприятно видеть этого человека. Он лишь прикидывался хорошим и добрым, а сам приказал колоть ей уколы и пичкать ее горькими пилюлями, после которых голова становилась тяжелой. – Только не хотите признаваться, что тоже его видите. Ведь тогда вам придется занять мое место. – Она замолчала, подбирая нужные слова. Когда наконец ее губы зашевелились, мужчине пришлось склониться над ней, чтобы разобрать хоть что-то. – Сначала он приходил только ночью, но потом начал появляться и при свете дня. Я не хочу его видеть, кричу, прошу, чтобы он убирался, но он не слушает меня.

Женщина заговорила быстро и неразборчиво. Потом резко и надолго замолчала. Со стороны было похоже, будто она просто заснула.

На самом деле она прокручивала в памяти собственную жизнь, постепенно приходя к выводу, что жалеет лишь о том, что ее дочка повзрослела без нее.

Вспомнился тот страшный день почти двадцать лет назад. Анфиса увидела себя, молодую, полную надежд и веры в скорый конец войны, захватившей полмира. Пригнувшись, она шла по окопу, стараясь не разбудить задремавших солдат, изредка поднимая голову, чтобы выглянуть наружу.

С неба крупными хлопьями падал не то снег, не то пепел, покрывая затаившуюся в ожидании землю сплошным ковром.