Читать книгу "Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - Федор Раззаков"

– Видный мужчина, – откидываясь на спинку стула, резюмировала Зоя. – Кто он?

– Это Рудик Шмидт.

– Опять немец?

– Он из обрусевших. Работает инженером-испытателем на авиационном заводе в Филях.

– В постели он тоже испытатель? – поинтересовалась Зоя.

– Еще какой! – похвалилась балерина. – Сразу после концерта мы едем к нему.

– А где он живет?

– На улице Карла Маркса, по соседству с Садом имени Баумана.

Зоя хорошо знала эти места, правда, хорошей памяти они у нее не оставили. В 1927 году ее тогдашний кавалер Кирилл Прове, которого расстреляли как английского шпиона, возил ее туда на автомобиле и показывал особняки, которые раньше принадлежали его деду, а потом перешли в собственность к отцу и дяде. Но новая власть эти дома национализировала, разместив в них свои учреждения. В те годы улица Карла Маркса называлась Марксовой, но два года назад ее название слегка переиначили.

Зоя еще раз взглянула на кавалера балерины, чтобы запомнить его получше – обрусевший немец, который работает на авиазаводе, должен был наверняка привлечь к себе внимание агентов абвера, которые скрывались под крышей немецкого посольства.

– И давно ты с ним знакома? – возобновила разговор Зоя.

– Третий месяц.

В этот миг взгляд Зои упал на запястье балерины, на котором красовались изящные швейцарские часики «Лонжин». Поймав этот взгляд, Ольга с гордостью призналась:

– Это подарок Руди на месяц нашего знакомства.

– Интересно, что он тебе подарит на полгода знакомства?

– До этого надо еще дожить, – вздохнула балерина, и по ее голосу Зоя поняла, что в перспективу столь долгого знакомства она сама верит мало.

В это самое время раздалась команда «Мотор!» и началась съемка. Первым на сцене выступал знаменитый тенор Большого театра Иван Козловский – он пел романс «Средь шумного бала» П. И. Чайковского. Затем звучали «Медленный вальс» К. Дебюсси в исполнении скрипача Давида Ойстраха, вальс из кинофильма «Златые горы» в исполнении Дмитрия Шостаковича, который восседал на сцене за роялем. Затем в съемке был объявлен перерыв, во время которого Ольга представила своему кавалеру Зою. Тот галантно пожал ей руку и произнес:

– Давно мечтал познакомиться с актрисой, так восхитительно сыгравшей свою тезку в «Подругах».

Затем молодые люди увлеклись разговором друг с другом, а Зоя встала со своего места, чтобы размять затекшие ноги. Не успела она сделать и нескольких шагов, как кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела рядом с собой Магду – супругу одного из сотрудников консульского отдела Гейнца Шольца. С этой семейной парой Зоя познакомилась два месяца назад на концерте Эдди Рознера в Доме Союзов (его оркестр принял участие в декаде белорусского искусства в Москве) – их кресла оказались рядом. Естественно, оказались специально – по задумке чекистов. Зоя тогда мастерски разыграла перед Ирмой сцену, разрыдавшись на «Сказках Венского леса» Иоганна Штрауса. Когда немка стала ее успокаивать и поинтересовалась, в чем дело, Зоя сказала, что это любимая композиция ее отца, которого вот уже полтора года держат в лагере по ложному обвинению.

После концерта Магда стала выяснять подробности этого ареста и была буквально шокирована услышанным. Она не могла себе вообразить, что у столь знаменитой советской актрисы, как Зоя Федорова, отец сидит за решеткой.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спрашивала немка, прикладывая свой платок к опухшим от слез глазам Зои.

– Я обила все пороги, но меня никто не хочет слушать. Единственное, в чем провинился мой отец, – он вызвал к нашей маме врача-немца. Этого ему не простили.

– Но сегодня у вас хорошие отношения с Германией – мы же подписали договор о дружбе? – вступил в разговор двух женщин Гейнц Шольц.

– Это все на бумаге, – отмахнулась от этого заявления Зоя. – На самом деле наше руководство ведет двойную политику: в газетах они пишут одно, а в действительности ведут себя совершенно иначе. Если так будет продолжаться и дальше, то я дойду до самого Берии и плюну ему в лицо!

Эти слова вызвали настоящий шок у супругов, и Магда даже инстинктивно закрыла Зое рот ладонью. Ведь они стояли на выходе у Дома Союзов, и до Лубянки было всего несколько минут неспешного хода.

Судя по всему, тот разговор произвел на супругов нужное чекистам впечатление – они прониклись доверием к Зое. Особенно после того, как Гейнц проверил слова Зои по своим каналам и установил, что ее отец на самом деле осужден на десять лет за якобы преступные контакты с немцами. И теперь, встретившись с супругами на «Мосфильме», Зоя увидела это воочию.

– Что слышно о вашем отце? – спросила у актрисы Магда, в то время как ее супруг стоял в сторонке и разговаривал с каким-то мужчиной. Зоя узнала в нем главу консульского отдела германского посольства Герхарда фон Вальтера – одного из самых влиятельных людей в немецкой миссии.

– Все по-прежнему – от него нет никаких вестей, – с грустью в голосе произнесла Зоя.

– Может быть, вам нужна наша помощь? У Гейнца есть знакомые, которые могут что-то выяснить.

– Нет, нет, будет только хуже, – стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более категорично, возразила Зоя.

И тут же добавила:

– Спасибо вам, Магда, за сочувствие.

– Ну что вы, это же так естественно, – положив ладонь на плечо актрисы, произнесла немка. – У нас на следующей неделе будет прием в резиденции посла в Чистом переулке. Мы будем рады видеть на нем и вас, Зоя. Вместе с вашим супругом.

– Хорошо, я передам ему ваше приглашение, – улыбнулась Зоя.

Она понимала, что это приглашение возникло не случайно. Для немцев интерес представляла не только она, как дочь «врага народа», но и ее молодой возлюбленный – «сталинский сокол» Иван Клещев, который был носителем военной информации, в том числе и секретного характера.

«Однако быстро они установили сведения о моей личной жизни», – подумала Зоя, возвращаясь на свое место в десятом ряду.

Фильм-концерт возобновился выступлением балетного танцора Большого театра Асафа Мессерера. Глядя на его пируэты, Зоя продолжала размышлять о своем разговоре с Магдой.

* * *

В январе 1941 года встречи Зои Федоровой и Берия продолжились. Общение проходило в разных местах – как в личных апартаментах в особняке наркома на Малой Никитской улице, так и в его служебном кабинете на 1-й линии ГУМа. О чем они могли говорить: опять об освобождении отца Зои? Возможно. Но почему это послужило темой не для одной, а для целой серии встреч? Неужели у наркома Берии в те дни не было больше никаких серьезных дел, чтобы мусолить с актрисой одну и ту же тему? Более того: он зачем-то дает ей (по ее же собственному рассказу) телефон для прямой связи. Нет, не свой телефон, а ее однофамильца – генерала НКГБ Федорова из контрразведки (впрочем, может быть, под личиной Федорова скрывался начальник контрразведки Федотов?). Вдумайтесь: телефон генерала для личной связи! Интересно, какие вопросы актриса должна была обсуждать с чекистом, да еще генералом? Опять проблему вызволения из тюрьмы отца? Или все-таки это были проблемы, которые свалились на агента «Зефира» в свете все более ухудшающихся отношений между СССР и Германией? Ведь до начала войны между ними остается всего-то полгода. И снова читаем вышеупомянутый реферат о советско-германских отношениях перед войной: