Читать книгу "Я люблю...тебя! - Линдси Келк"

«Привет, — писал он. — Не верю, что ты не замужем!»

Я посмотрела на ясно читавшееся «Саймон — м…к!» на стене гостиной и не поняла, в чем трудности у Итана.

«Ты по-прежнему невероятно симпатичная. Напомни мне, почему мы так и не подружились? Свой первый поцелуй я мог подарить тебе, а не Верити Смит. Ты ее в «Фейсбуке» видела? Жуть!»

Что? Как это — по-прежнему симпатичная? Значит, какой-то привлекательностью я обладала и раньше?

«Это, конечно, ужасно. И очень жаль, что ты не с каким-нибудь классным парнем. Будь ты здесь или я там, обязательно пригласил бы тебя куда-нибудь. Ты, кстати, об эмиграции не думала? В Торонто замечательно!»

Мысль об эмиграции в Канаду меня, конечно, не посещала, но в эту секунду уже мысленно я собирала чемоданы. Могу жить и в Канаде. Ну и что, что в Канаде холодно и я там ни души не знаю, кроме школьной любви. Оттуда недалеко до Нью-Йорка; может, у меня будет хорошая, элитная работа, не такая, как здесь. Я почти уверена, что в Канаде люди тоже пользуются косметикой и читают глянцевые журналы. Взять хоть Эмили, а ведь она канадка. По происхождению.

Отказавшись от мысли покрасить стену еще раз, я налила ванну, думая об оставшихся пунктах списка. Выполнено больше половины, но впереди было самое сложное. Я все еще держала скрещенным все, что можно, надеясь на Веронику — вдруг ей удастся выбить для меня сиднейский заказ и я смогу вычеркнуть пункт о путешествии. Письмо Саймону требовало более стабильного внутреннего состояния. Или менее стабильного. Осталось найти спутника для отцовской свадьбы и прыгнуть с тарзанки (или что-то подобное); не знаю, что труднее. Больше всего меня беспокоило, что я не могла перестать думать о волосатой груди Дэна. Опустившись в глубокую ванну с пузырьками, я закрыла глаза и запретила себе вспоминать, как выглядела его задница, когда он наклонялся за кистью. Прыжок с тарзанки по сравнению с этим — сущая ерунда.

Пришла пятница. Что могут изменить семь дней? Надеюсь, у меня все будет не как в песне Крейга Дэвида[43], хотя к воскресенью я искренне надеялась оттянуться. Правда, я никогда не употребляю это слово. Мне, двадцативосьмилетней белой представительнице среднего класса, оттягиваться не пристало.

В попытке не думать о том, что сегодня у меня первое за пять лет свидание, я начала утро с пробежки, чуть более успешной, чем предыдущая (я не упала), еще раз покрасила стену с надписью и отправилась закупать еду и спиртное к завтрашнему празднику. Я даже сделала шоколадный чизкейк вместо королевского бисквита с глазурью, который Мэтью объявил нон грата. Никто не приперся без приглашения, никого не вырвало, никто меня не бросил — словом, одна из лучших пятниц на моей памяти.

Эмили и Мэтью наконец объявились и пожелали мне удачи на свидании. Эмили написала об этом Полу, не отрываясь от внушительной порции острейшего карри из курицы, а Мэтью отправлял эсэмэс «никому» и потратил целый час, пытаясь сфотографировать свою татуировку с самого крутого ракурса, как он сказал, для «Фейсбука» (уверена, он имел в виду «Гриндр»[44]). Как ни странно, друзья не пожелали пойти со мной на йогу. Я тащила их не на свидание, а только на занятие для моральной поддержки, но в полседьмого оказалась у двери в обтягивающих коротеньких спортивных штанишках Эмили, розовой безрукавке, не прикрывавшей и половины того, что мне хотелось бы прикрыть, и с ковриком для йоги, принадлежащим Мэтью. Одна.

— Я не хочу, — заныла я, перейдя к последней линии обороны — капризам.

— А вдруг Эшер — твоя половинка? — спросила подруга, набив рот пшеничной лепешкой.

— По-моему, нет, — не отступала я.

— Эм сказала, он привлекательный, — вставил Мэтью, не отрывая глаз от телефона. — Давай выметайся.

— Удачного свидания. — Эм неопределенно помахала рукой в воздухе, увлеченно глядя повтор кастинга для «Икс-фактора». Она явно изо всех сил старалась забить «Скай-плюс» бесчисленными антисаймоновскими шоу.

— Гады вы оба, — засопела я. — Что ж, я пошла.

— И вернешься поздно, — велел Мэтью. — Все, отваливай.

— Презервативы я положу на тумбочку у кровати, — заботливо предупредила Эм.

Угрюмо повернувшись, я, топая балетками, вышла и грохнула дверью. Вы сомневаетесь, можно ли топать в балетках? Оказывается, еще как можно, если вложить в это дело душу и сердце.

Естественно, автобус опоздал, и я едва успела к началу занятия. Эшер, сидевший перед классом, с облегчением улыбнулся мне и жестом пригласил занять свободный пятачок. Я неуклюже раскатала коврик, задев двух других учеников по головам полиуретановыми блоками. Хорошо, деревянные не взяла.

— Всем добрый вечер, — начал Эшер.

Я села по-турецки и притворилась самой безмятежностью. Без смокинга Эшер по-прежнему был очень хорош собой, хотя толстые очки, к сожалению, снял. Надеюсь, к коктейлю они снова займут свое место на переносице. И костюм на нем оказался не из спандекса. Может, Эшер действительно моя судьба и мы поселимся в ашраме с нашими прелестными гибкими детками Кловером и Паксо? Стоп, это уже самообман какой-то.

— Начнем сегодняшнее занятие с трех «ом-м-м» и очистим наши мысли, — предложил Эшер классу пугающе спокойным голосом. Не иначе отгадал, что я подумываю назвать нашего первенца в честь основного элемента рождественского стола.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, но неслышный окружающим голосок отказывался меня поддерживать. Вместо «ом-м-мов» он громко причитал и охал, шепча: «Иисус-ом, что ли? Неужели правда?»

«Да, мозг, — невесело ответила я, — правда».

— Ну как вам? — спросил Эшер в конце занятия. Я сидела на полу с багровым лицом, потная, и скатывала мат в тайной надежде больше никогда его не разворачивать. Услышав вопрос, я с недоверием подняла голову: первую половину занятия я провела в позе трупа, тихо плача, а вторую половину пыталась распрямить сведенные ноги, плача уже в голос.

— Сложно, — сказала я примерно через полминуты, придумав наконец ответ, который не был бы ложью и не содержал бы слов «Мать твою, ты издеваешься, что ли?».

— Да? — просиял он. — А чего бы вам сейчас хотелось?

Глядя с пола на его открытое, счастливое лицо, глазами души я вдруг увидела нас с Эшером в позах воина, а рядом две маленькие копии Эшера, которые пытаются нам подражать и падают на попу прелестными комочками радости в дурацких очках. Вернувшись к реальности, я закусила губу.

— Может, коктейль? — предложила я.

— И тогда я обозвала ее тупой коровой, — сказала я в заключение моей развеселой истории под названием «День, когда я накричала на супермодель», допивая второй бокал красного вина. — И ушла не оглядываясь.