Читать книгу "Сказки по телефону, или Дар слова - Эргали Гер"

Ничего этого Игорь, естественно, не увидел; даже Машины газельи глаза не разглядел, а только маленькую, очень такую трогательную попку.

– Правда в том, что ты видишь перед собой ничто, пустое место, – говорил между тем Серега, по-собачьи старательно заглядывая Анжелке в глаза. – Даже не служителя слова, как хотелось бы, а прислужника. Последыша тех, кто умел. Вот как если цыгану на базаре сказать, что он прямой потомок древнейшей касты магов и ведунов… Он-то и сам это знает, такое наверняка аукается в крови, должно аукаться – знать можно, а соответствовать уже нельзя, нечем соответствовать и нечему, так что на поверку он обыкновенный базарный ром, мечтающий о подержанном «мерседесе»… Вот так и я: захудалый последыш служителей угасшего культа. Они умели завораживать смерть, заговаривать время, через слово им дано было откровение – а я что? – сижу на базарной площади, обманываю доверчивых девушек в наперсток. Знать – знаю, чувствовать чувствую… иногда очень даже хорошо чувствую, какая страшная сила таится в слове, но – соответствовать уже не могу. Нечем…

– Со мной ты сотворил чудо, а не фокус, так что не прибедняйся, возразила Анжелка. – И вообще, я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Больше, чем можно сказать словами.

Она неожиданно протянула руку, коснулась его подрагивающих пальцев и улыбнулась. Он удивленно взглянул на нее своими серыми, по-собачьи распахнутыми глазами – и улыбнулся в ответ. У Анжелки на шее, над левой ключицей, затрепетала жилка. Она видела, с каким трудом дается ему прямое общение; видела капли пота, проступившие на висках. Видела, как проваливаются глаза, ныряя за словом куда-то в себя, вовнутрь – лицо без глаз застывало гипсовой маской – потом выскакивают обратно, не сразу обретая осмысленное выражение. Они говорили вразнобой, глаза и губы. Он уходил в слова, оставляя глаза без присмотра, и они предавали его – так было. Это совсем не то, подумала она, холодея. Это совсем не так, как по телефону.

А жилка вибрировала. Анжелка прихлопнула ее ладошкой, другой рукой продолжая стискивать Сережкины пальцы. Что-то они говорили друг другу, но она перестала слышать слова. Душа в душу, как по телефону, не получалось. Сосущая пустота разверзлась в солнечном сплетении и быстро поднималась по горлу неисчерпаемого прежде колодца. Это было совсем другое общение. Слова, слова, слова сыпались как горох. Они не описывали и десятой доли того, что происходило с ними. Они, скорее, камуфлировали действительность, прикрывали ее маскировочной сетью слов, раскрашенной изысками оборотов. Он не хотел, не умел, выпадал – а больно было и ему, и Анжелке.

Его надо отвратить от слов, подумалось ей. Приохотить к общению. Он похож на ночное существо, которое выволокли на свет: шипит, отбивается, паникует, вот-вот цапнет и улизнет. Она еще крепче стиснула его пальцы.

– Хочешь, я скажу тебе, что было до слов? – спросила Анжелка. – До самого первого слова был мрак, пещеры, а в пещерах огонь. И люди без всяких слов понимали голод, холод, страх, тепло очага. И женщины с мужчинами понимали друг друга без слов.

– Браво! – не удержался Игорь. – Вот это не в бровь, а в глаз!.. Ох, ребятки – чувствую, потанцуем мы сегодня на славу…

12

Они вышли на крыльцо «Экипажа», выстланное зеленым, искрящимся под фонарем ковролином, – дворовый ветер швырялся из темноты горстями снежного праха – и мимо желтого «ситроена» Лимонова побрели к своей колымаге.

– Куда едем? – спросил Игорь, когда сели в машину.

– Может быть, в «Птюч»? – Серега посмотрел на Анжелку. – Там облупленные мальчики-девочки танцуют по одиночке, как стадо зомби – жуткое зрелище, кислотный кайф…

– Нет уж, спасибо… Мне что-нибудь попроще, где парами.

– Нет вопросов, – ответил Игорь. – Едем к ЛИС'Су. Проще только на Казанском вокзале.

Они поехали.

– А можно, я подниму стекло? – спросила Анжелка, имея в виду стекло, отделявшее салон от водителя.

– Запросто, – сказал Игорь. – Только учти, мы очень быстро доедем.

Анжелка хмыкнула, нажала кнопочку – стекло поехало, отрезая им с Серегой отдельную каюту с текучим Садовым кольцом за иллюминаторами.

– Вот так, – заметила она многозначительно.

Серега напрягся. Она сняла свою прикольную шапочку, придвинулась и пожаловалась:

– Мне пару раз показалось, будто ты убегаешь куда-то далеко-далеко…

– Мне тоже, – он кивнул. – Дурацкое ощущение. Как будто сам от себя убегаю…

– Не убегай, пожалуйста, – попросила Анжелка. – То есть в разговорах пожалуйста, хоть в Америку, а по жизни не убегай. Я ни о чем другом не стану тебя просить, только об этом: не трусь, не бросай меня, мы только вместе… вместе можем выплыть, понимаешь?

Он хотел отпрянуть, такое было движение, но Анжелка цепко держала его за рукав.

– Очень тебя прошу, – сказала она.

– Этого можно было не говорить, – враз охрипнув, упрекнул он. – Может, я сомневаюсь в себе по каким-то другим параметрам, но как пес, как мужчина… Да я зубами тебя вытащу, если будут связаны руки!.. Я пойду по дну с тобой на плечах, лишь бы тебе дышалось… Я никогда тебя не брошу, Анжелка!

– Не бросишь? – переспросила она.

– Клянусь.

– Клянись! – Распахнув косуху, она вздернула джемперок вместе с маечкой. Поцелуй меня в сердце!

Сережка припал, поцеловал грудь под нежное основание и выпрямился, засверкав левым глазом.

– Не знаю, попал ли, – признался он. – Там так много всего…

– Попал, – заверила Анжелка; они потянулись друг к другу и запечатали клятву бездонным, от Самотеки до Уголка Дурова, поцелуем.

У ЛИС'Са, даром что суббота, народу было немного – человек триста-четыреста, что по масштабу вертепа отдавало безлюдьем и запустением. Тары-бары-рестораны, дискодромы и казино, разбросанные по футбольному полю крытого стадиона, утопали в адском грохоте музыки и дымах, пронизанных лазерными лучами; вспышки стробоскопа, полыхавшие сваркой, озаряли безлюдное высокоавтоматизированное производство – веселящего газа? – а мрачные трибуны циклопического сооружения казались не пустыми, но вымершими: так, должно быть, веселились на развалинах Колизея вестготты.

Они сидели за столиком на краю дискодрома, а Игорь уже танцевал с какими-то девушками в обтягивающих черных платьях, переминающимися с ноги на ногу вокруг сложенных на полу сумочек. Я хочу танцевать, закричала Анжелка, хочу растанцеваться, я полтора года не танцевала на людях; Сережка, что-то крича в ответ, потащил ее на площадку. Со стороны, наверное, они смотрелись не очень: Мальвина и Буратино, имитирующие живую пластику, две деревянные куклы в грохочущем вертепе Карабас`са Барабас`са. Сережка очень старательно, уморительно дергался, улыбаясь смущенной, чуть виноватой улыбкой; глядя на него, Анжелка невольно сбивалась с ритма – хотелось не танцевать, а смеяться, обнимать его и любить.