Читать книгу "Взорванная тишина - Виктор Дьяков"

2

Дачу, вернее домик в селе, они с женой купили в девяносто первом, последнем советском году, и первом после его увольнения из Армии в запас. Какое-то пятое чувство подсказало им вложить часть скопленных за время службы денег во что-то. Они и купили недорого небольшой домик у старушки, собравшейся доживать век у дочери в городе. Домик с банькой, да ещё участок в шестнадцать соток. От Москвы, правда, далековато, но ближе цены оказались неподъёмны. Конечно, можно было пойти по пути большинства прочих отставников: встать на очередь на участок, дождаться и возвести там дачу но… Сиротин боялся, что на возведение домика, и возделывание участка-целины ни у него, и тем более у страдающей гипертонией Оли просто не хватит сил. На поверку оказалось, что они выиграли втройне: и здоровье сберегли, и дом с участком приобрели, и успели вложить деньги, которые обесценились после развала Союза.

Этот домик стал для них отрадой. Все их помыслы, после заботы друг о друге, так или иначе были связаны с ним. Супруги, люди далёкие от земли, вдруг открыли для себя неведомое ранее удовольствие, лицезреть как из посаженного ими семени созревает урожай, причём с каждым годом всё больший. Они с гордостью привозили плоды своих трудов, овощи, соленья, варенья в семью, где жил сын. Там пренебрежительно, со скептическими улыбками принимали их подарки. Но Сиротин с супругой как бы этого не замечали. Они продолжали жить никому не завидуя, умудряясь получать удовольствие от того немногого, что имели, и более всего от общения друг с другом.

Производя большую часть необходимых им растительных продуктов, супруги даже из небольшой пенсии Сиротина получили возможность откладывать. Так они накопили сумму необходимую для покупки сотового телефона и оплаты абонентских взносов. Особенно помогал такой телефон болезненно беспокоящейся за мужа Ольге. Теперь, даже при кратковременных расставаниях, она могла в любой момент с ним переговорить и избежать лишней сердечной боли. Она и стала инициатором этой покупки… Разве мог тогда подумать Сиротин, что именно телефон явится косвенной причиной её гибели… Провинциальные понятия всегда сильно отстают от столичных, примерно на несколько лет. Потому к двухтысячному году там ещё считалось, что обладателями «мобильников» могут быть только очень состоятельные люди. Сиротины, замкнутые друг на друга, очень мало контачили со всем остальным «родом людским»… и естественно с местными сельскими жителями. И хоть они купили старый, маленький домик, не имели машины, скромно одевались… в селе их почему-то считали богатыми. В русской провинции давно уже бытует устойчивое мнение, что все москвичи состоятельные, а тут ещё этот телефон.

Лето супруги, как правило, проводили в своём сельском домике. В тот день Ольга осталась там, а Сиротин поехал в Москву, проведать квартиру, полить цветы, купить некоторых «городских» продуктов, по которым они соскучились, и вернуться на следующий день. Вечером в условленное время, когда был льготный тариф, он попытался дозвониться из квартиры на «мобильник», который остался у Оли… Но она не ответила…

Их было четверо, двое в масках, вязаных шапках с прорезями для глаз, двое других лиц не прятали… Домик, который купили супруги находился на отшибе, с тыла его подпирал лес, соседи только с одной стороны, да и от них отделял широкий прогон. Налётчики, видимо, специально выждали момент, когда в доме осталась одна женщина. Они ворвались, когда уже смеркалось и вот-вот должен был позвонить Сиротин. Зажав хозяйке рот, они потребовали золото и «зелёных». Перепуганная Ольга честно созналась, что в доме кроме трёхсот рублей и её обручального кольца никаких ценностей нет. Ей не поверили и прямо как в заправском боевике начали пытать, одновременно переворачивая всё вверх дном в поисках…

Они, явно рисуясь, сначала просто били её, потом по «киношному» прибегли к помощи утюга… Когда и после всех этих «процедур» охрипшая от криков женщина продолжала стоять на своём… до налётчиков дошло, что они «лопухнулись» и вместо «богатеньких», нарвались на столичную нищету. Осознав ошибку, они совсем озверели, тем же утюгом сильно ударили женщину по голове. Один даже намеревался прибегнуть к сексуальному насилию – не уходить же совсем с «пустыми руками», тем более, что несмотря на возраст и гипертонию Оля внешне, по-женски смотрелась достаточно аппетитна. Этого не случилось только потому, что ей вдруг стало совсем плохо, она даже стала терять сознание. При таком «раскладе» налётчики предпочли срочно покинуть дом, предварительно хрястнув об пол злополучную трубу «мобильника»…

Примчавшийся утром с первой электричкой Сиротин, обеспокоенный, что Оля не вышла на связь… Он обнаружил жену в полузабытьи, в синяках, кровоподтёках и окровавленной головой. На её груди краснел отпечаток от утюга… на той самой груди, которую он столько лет с неослабевающим желанием нежно ласкал… целовал. С ней во время пытки случился микроинфаркт, и она в таком состоянии пролежала полночи на полу, где её бросили, а вторую половину на кровати, куда она кое как добралась, когда очнулась… Следователю она рассказала всё, что помнила. Налётчиков она не знала. Следствие почти сразу зашло в тупик. Олю же поместили в кардиологическое отделение одной из московских клиник.

Сиротин буквально дневал и ночевал возле неё. Его сразу предупредили, что жена, скорее всего, выйдет из больницы инвалидом – у неё стала плохо двигаться одна рука, её сильно утомляла обыкновенная ходьба, сердце стало «хватать» значительно чаще. Но Сиротин готов был быть при ней и сиделкой и нянькой, лишь бы она жила… Увы, когда спустя почти два месяца дело казалось пошло на поправку, в одну из ночей её разбил инсульт, она впала в забытьё и не приходя в сознание умерла… Умерла на его глазах, он как всегда находился рядом.

Это случилось уже осенью. Всю зиму Сиротин пребывал в сомнамбулическом состоянии, медленно осознавая сложившуюся реальность… Результатом этого осознания стало то, что он пошёл на рынок и купил пистолет…

3

Жители небольших населённых пунктов, расположенных неподалёку от железнодорожных станций, где останавливались московские электрички, имели счастье добираться до столицы относительно быстро, со всеми вытекающими отсюда последствиями. В советские годы, когда вся российская провинция сидела на «голодном пайке», те электрички неофициально именовались продовольственными. В постсоветские годы, когда в провинции позакрывалось большинство предприятий, в столицу ездили в основном уже на работу…

Константин работал в Москве и вставал в четыре утра, чтобы успеть на первую электричку. Он работал сутки через трое и поднимался в такую рань дважды в неделю. Потом, после дежурства он сутки отсыпался, потом день ходил как чумной, и только на третий день входил в нормальную «колею»… и опять по новой. Сумасшедшая жизнь, но платили хорошо, а ближе и лучше устроиться было невозможно. В таком ритме Константин работал уже четвёртый год. Тяжело, но в свои тридцать пять, он пока на здоровье не жаловался, разве что на ощущение постоянного недосыпа.

В тот памятный день Константин вернулся домой после дежурства как обычно с десятичасовой электричкой. Встревоженная жена, Татьяна, сообщила что их соседей, дачников-москвичей, этой ночью пытались ограбить, хозяйку сильно избили и там уже была милиция… Она испытывала угрызения, что не решилась никого позвать, когда ночью услышала дикие крики из дома соседей. Татьяна сразу поняла, что там происходит что-то необычное – скандалов между пожилыми супругами быть просто не могло. Она даже им завидовала, тому что у них в такие годы сохранились по настоящему тёплые, непоказушные отношения. Напугавшись, они с дочкой заперлись на все запоры и сидели в полной темноте, не включали телевизора, изображая, что в доме никого нет… Потом крики прекратились, и Татьяна в окно увидела, как в густых сумерках четыре тени метнулись от соседского дома к лесу. Она всю ночь не сомкнула глаз, но к соседям пойти так и не решилась. Утром вернулся муж соседки и, прибежав, попросил вызвать скорую и милицию, а сам поспешил назад, приводить в чувство жену.