Читать книгу "Диагноз: любовь - Рушель Блаво"

Аня рассказала подруге, что некоторое время ходила к психотерапевту, который ей очень помог. Сначала Катя и слышать не хотела ни о чем подобном, воспоминания о клиниках и медикаментах были живы в памяти и ассоциировались с самыми тяжелыми периодами ее жизни. Но Аня настаивала, она утверждала, что терапия не имеет ничего общего с психиатрией. Говорила, что комфортные беседы с доктором действительно помогают решать внутренние проблемы, справиться с которыми самостоятельно человек не в состоянии.

Катя долгое время не могла решиться. Она понимала необходимость изменений, понимала, что ей нужна помощь, но ее останавливал страх перед новым человеком, да еще терапевтом с приставкой «психо-». Аня дала подруге телефонный номер своего доктора, и Катя начала со звонков. Она задавала психологу вопросы, волнующие ее, спрашивала о том, как строится терапия, и в конце концов решилась прийти на сеанс. Она надеялась, что именно этот шаг станет решающим в построении ее новой жизни.

* * *

Я не мог дать Катерине новой жизни, но я мог помочь ей преодолеть препятствия на пути к ней. А препятствий было два: во-первых, девушка не доверяла людям. И во-вторых, она считала, что, радуясь жизни, предает память о муже.

Мы долго работали с иррациональными установками. Чего только мы не делали с Катериной в стенах моего кабинета! Она писала и рисовала, строила фигуры на песке. Она вела диалоги с мужем, отвечая за него, писала ему письма. Такие сессии были особенно тяжелыми для меня — Катерина много и горько плакала и не признавала моей поддержки. И в конце концов, мало-помалу, к ней начал возвращаться вкус к жизни. Катерина позволила себе радоваться чему-то, она позволила себе испытывать позитивные переживания в настоящем. У нее стали появляться какие-то планы на будущее. Мне становилось легче с ней общаться. Девушка словно немного размотала кокон, в который спряталась.

Однако Катерина слишком много времени провела в трауре. Иногда, работая с ней, я чувствовал безнадежность. Казалось бы, мы прорабатывали определенный вопрос на сессии, а потом, в перерывах между сеансами, происходило что-то, вновь напоминавшее Катерине о муже, и она снова погружалась в свою вину.

Как ни странно, сама Катерина никогда не заговаривала о том, чтобы прекратить терапию. Ей становилось легче, и она это ценила. Но в моей практике это был первый случай такого долгого и малоэффективного процесса, и мне все время казалось, что я работаю неправильно. Тогда, занимаясь с Катериной, я прочитал множество книг и статей о вдовстве, о потерях и о терапии этих состояний. Это очень помогло мне в дальнейшем, но тогда я часто чувствовал растерянность.

* * *

Помимо Ани, у Кати так и не появилось близких подруг. Общаться с людьми ей было тяжело. Старые знакомые шли на контакт неохотно, все еще помня Катино неадекватное состояние, длившееся так долго. Люди просто опасались, что девушка снова сорвется, думали, что на самом деле ничего не изменилось и Катя по-прежнему пребывает на грани суицида. Катя переживала из-за этого, но на самом деле девушка сама отталкивала от себя людей. Стоило кому-то проявить внимание и желание сблизиться, девушка начинала подозревать этого человека в нехороших намерениях и прерывала общение. От чего сама же и страдала.

Однажды в магазине с Катей заговорила незнакомка. Девушка стояла возле стенда с косметикой и выбирала себе какие-то мелочи. Женщина приблизилась к Кате и сказала доверительным шепотом:

— Не берите эту тушь, она через две недели засыхает. Выброшенные на ветер деньги!

Очевидно, женщина просто хотела проявить участие и предостеречь от невыгодной покупки, но Катя восприняла это как посягательство на свое личное пространство и, буркнув в ответ что-то невразумительное, поспешно удалилась из магазина, ничего не купив.

Также получалось и с близкими знакомыми. Стоило кому-то проявить чуть больше участия, начать чаще звонить Кате и интересоваться ее делами, девушка тут же окапывалась на оборонительных позициях. В глубине души ей хотелось наладить общение, расширить круг знакомств, однако предубеждения и воспоминания о предательстве близких были сильнее. К любым контактам Катя относилась настороженно и только Ане она доверяла. Однако и желающих сблизиться с Катей было не так уж много.

* * *

Так или иначе, иррациональные установки Катерины поддавались корректировке, однако с доверием к людям было сложнее. Я мог помочь девушке осознать то, что в ее поведении, жестах и словах отталкивает окружающих, мог в режиме «здесь и сейчас» дать ей обратную связь. Но я никак не мог повлиять на тех людей, с которыми Катерина взаимодействовала вне стен моего кабинета. Так уж сложилось, что у нее был давно устоявшийся круг общения. У этих людей уже сформировалось мнение о ней, и изменить его было непросто. Часто случалось так, что люди, приходящие ко мне на терапию, в процессе разрешения внутренних конфликтов меняли сферу деятельности и приобретали множество новых знакомых. Высвобожденная из внутренних конфликтов энергия шла на созидание, и пациенты довольно быстро интегрировались в новую среду с другими моделями поведения, желаниями, ощущениями и целями. Иногда освободившейся энергии бывает недостаточно, в таких случаях люди задействуют иные ресурсы: любимое дело, отношения с близкими, в конце концов, одиночество. У Катерины был очень небольшой ресурс, и всей энергии, которой она располагала, не хватало на то, чтобы изменить свою жизнь или некоторые ее аспекты. Да, она стала радоваться чему-то, но ее отношения с людьми практически не изменились. Катерина все так же не доверяла людям, все так же отталкивала их и все так же переживала по этому поводу. Раз за разом девушка приводила рациональные, в принципе, аргументы, говоря об эгоистических причинах, по которым тот или иной человек с ней общался. Увы, я никак не мог переубедить ее. Помог случай, произошедший в конце второго года нашей терапии.

* * *

Катя сидела перед миловидной женщиной и нервно теребила листок со своим резюме. Уже несколько месяцев девушка пыталась устроиться на работу в офис. Они исправно мониторила рынок труда, регулярно рассылала резюме, ходила на собеседования, но дело не сдвигалось с мертвой точки — Кате еще ни разу не перезванивали. Руки потихоньку начинали опускаться, как бывает в тех случаях, когда затрачиваемые усилия никак не окупаются. Тем не менее Катя не заканчивала поиски, продолжала отправлять резюме в новые и новые компании, надеясь на положительный ответ.

Сегодняшнее собеседование было особенно важным. Девушка очень хотела получить эту должность, поэтому переживала больше обычного. Женщина, проводившая интервью, вела себя очень деликатно, вопросы задавала аккуратно, но по опыту предыдущих собеседований Катя уже знала, что самые приятные работодатели, на которых она возлагает больше всего надежд, не перезванивают. Поэтому девушка не питала особых иллюзий, но продолжала надеяться на удачный исход собеседования. Это место подходило Кате по всем признакам — зарплата была на высоте, офис находился совсем недалеко от дома, а главное — коммуникации с людьми были сведены к минимуму.

И вот Катя сидела в напряженном ожидании очередного вопроса и еле заметно постукивала ногой под столом от волнения. Неожиданно Катина собеседница подняла на нее взгляд и задала вполне ожидаемый вопрос, которого Катя больше всего опасалась: