Читать книгу "Смеющийся волк - Юко Цусима"

Реми, сидя рядом с Капи в поезде, размышлял о различиях между волками и собаками. Собаки, похоже, чуют души покойников и разбираются во всяких там духах и привидениях. Вот лиса может превратиться в женщину, но собака сразу же учует, кто она на самом деле. Ну, а что волки? О волках ему такое слышать не приходилось. Правда. Это не доказывает, что у них таких способностей нет. Собаки живут с людьми, и люди за ними постоянно наблюдают, всё записывают. А волки живут сами по себе, обходятся без людей, и люди о них многого ещё не знают. Наверное, и в джунглях бродят разные духи и привидения, но волки, в отличие от собак, их не боятся. Волки не делают различия между загробным миром и тем земным миром, где они обитают. И нет смысла делать такое различие. А у собак не так. Собака превратилась в часть человеческого мира — и так в нём и существует. Она, как и человек, понимает различие между жизнью и смертью. Смерти она боится, ей жить охота. Но живётся такой очеловеченной собаке, возможно, не так уж плохо, пока она с людьми, потому что она слабая и несамостоятельная. Стоит только ей оторваться от этого мира, отдалиться от людей, как она превращается в мерзкую, грязную и жестокую бродячую собаку, которая не знает никакого Закона. То же самое и с Капи. Пока она под защитой у него, Реми, она будет расти как человек. Но, как она ни старайся, одна она жить не может. Без Реми ей никак не обойтись, и ему, Реми, Капи тоже необходима. Если он вдруг потеряет Капи, его сразу же засосёт трясина тоскливого одиночества. Вот уж, действительно, «такой уж он дурачок».

На конечную станцию «Хатиодзи» они прибыли вовремя и без происшествий. Когда вышли в город, первым делом отправились в столовую — поесть гречневой лапши. Капи хотел непременно ещё раз отведать лапшу по-китайски. Реми опять выбрал курицу с рисом и яйцом. В харчевне было людно: матери с детьми, ремесленники из окрестных лавочек и мастерских, старички и старушки — все пришли на поздний обед. Вместо того чтобы перехватить что-то дома, большинство, видимо, предпочитало со вкусом, не торопясь покушать похлёбку из лапши или просто попить чая со сластями. Харчевня в Хатиодзи мало чем отличалась от той столовой в Ямагате. Реми и Капи, пониже наклонив головы к мискам, ели с удовольствием. Потом купили, как предложил Капи, мороженого и вышли на улицу. Они побрели по оживлённому торговому кварталу, украшенному искусственными гроздьями глицинии. Шли и ели на ходу мороженое. Минут пятнадцать простояли у витрины магазина игрушек. Потом рассматривали в витрине аптеки китайских лекарств заспиртованную змею, корни корейского женьшеня, древесные грибы и всякие целебные растения. Поглазеть на швейные машинки в специализированном магазине тоже было интересно. Наткнувшись на маленькую аптечную лавчонку, Реми зашёл туда один. Купил лекарство от простуды, зубную щётку, пасту, бритву, на всякий случай таблетки от поноса. Обошёл лавчонку — посмотреть, нет ли тут ещё чего из нужных вещей. Увидел леденцы из фруктового сиропа и тоже купил жестяную баночку для Капи.

Хатиодзи неожиданно оказался замечательным городком. В торговом квартале было полно народу. Поскольку это уже была токийская область, речь у прохожих мало чем отличалась от речи Реми. Уже от этого на него снизошло чувство некоторого облегчения. Ожидавший у входа Капи, как и предполагал Реми, очень обрадовался леденцам, тут же засунул в рот один с лимонным вкусом и Реми тоже угостил. Реми потряс баночку и нашёл свой любимый мятный — белого цвета. Без лишних церемоний он отправил леденец в рот. Но таких мятных в коробочке было мало — всего-то штуки две-три. Капи живо запихал коробочку с леденцами в свой узелок.

В глубине торгового квартала Реми и Капи набрели на буддийский храм и решили заглянуть в него. Рядом было маленькое кладбище. Выбрав там местечко на солнышке, они присели отдохнуть. В теле чувствовалась ужасная тяжесть от недосыпа.

— Кладбище такое маленькое — тут небось посторонние не ночуют, — с какой-то особой многозначительностью изрёк Реми. Он хотел сказать, что то большое кладбище, где он когда-то жил, было настоящее, а это… Весь погост был не больше десяти метров в ширину. Рядом стоял новенький могильный камень. Цветы на могиле были ещё свежие.

— Хорошо здесь. И воздух чистый. Я вздремну немного, — сказал Капи, прислонившись головой к камню, и закрыл глаза.

Солнце нещадно пекло голову. Реми положил на землю свой узелок, на него джемпер, опёрся на него локтем и прилёг. Срывая травинки и бросая их одну за другой, он пробормотал, словно сам с собой разговаривая;

— Но как же всё-таки получается? Если тело после смерти всё разрушается, можно будет всё-таки вернуться в джунгли или как? Мало ли как человек может умереть…

На это Капи ответил не поднимая век, потому что с внутренней, оранжевой стороны век перед ним, сопровождаемые собачьим воем, оживали те мертвецы, что погибли в крушении поезда:

— Конечно, можно вернуться в джунгли.

— Если, например, тебе голову напрочь размозжило и в реку её забросило, руку оторвало, и она где-то в море сгнила, а тело твоё в другом месте тигр-людоед сожрал, тогда как?.. Не знаю уж, как тогда после смерти будет… Хорошо, когда твой прах вот так аккуратно захоронен — то-то покойникам лафа, наверное, — могут, теперь спокойно в лучший мир отправляться. Ну, то есть в джунгли.

Привлечённые человечьим духом, прилетели две жирные чёрные мухи и принялись с жужжанием кружить над путниками, касаясь крылышком то носа Капи, то мочки уха или губы Реми. Напрасно они отмахивались изо всех сил: мухам такая игра нравилась, и они с ещё большим азартом пикировали на цель.

Капи сказал:

— Может, кладбище и не имеет такого уж значения для покойников. Ну, умирает человек однажды. Всё равно после этого мир лучше не станет. Значит, нет особой разницы, как умирать. А если бы не так было… Тогда я даже не знаю, что делать тем, кого, например, убили и в озеро бросили или в лесу, в горах, а тело так и не нашли… Ведь они же в этом не виноваты.

— Ну вот, они-то как раз в лучший мир попасть и буддами стать не могут — оттого и превращаются в призраков, в злобных духов.

Где-то невдалеке залаяла собака, послышался автомобильный клаксон. Пахло нагревшейся под солнцем землёй и травой.

— Может, конечно, и так бывает. Когда человек умирает, то мозг умирает, и весь он, я думаю, исчезает. Ну, то, что было человеком — женщиной, допустим, — это исчезнет, а останется что-то вроде ветра. И очень будет приятно. Потом постепенно перенесёшься в другое место — в джунгли, и там с джунглями сольёшься в одно. Я вот ни разу призрака Тон-тяна не видел.

Реми, отгоняя мух, издал какой-то звук — то ли вздох, то ли зевок.

— Да, но тогда зачем же кладбища устраивают? Непонятно. Может, всё-таки потому, что нельзя мертвецов бросать где попало, а надо их хоронить в специальном месте, которое для этого отведено? Во время войны, конечно, ничего нельзя было поделать. Но всё-таки, если мертвецов зарывать где придётся, то скоро и по городу не пройдёшь. Весь город в кладбище превратится. Я тоже, когда маленький был и жил на кладбище, никаких призраков и привидений не видел. Даже не боялся никогда, что они могут тут появиться. Вот именно! Мертвецам в таком месте, как кладбище, шляться нечего.