Читать книгу "Смеющийся волк - Юко Цусима"

— Эй, Капи, ты далеко собрался? — донёсся сзади голос Реми.

Капи, делая вид, что не слышит, шёл всё дальше и дальше. Но шёл он, не удаляясь от Реми, подставляя лицо солнечным лучам — уже от этого настроение было отличное. Он шёл, размахивая узелком, и распевал всё громче: «Поют в небесах херувимы, поют серафимы, и вечно звучат их песнопенья…»

Коричневая собака оглянулась на голос Капи, подбежала, виляя хвостом, и пошла рядом.

— Может, хватит уже? Устал я, и есть хочется!

Капи рассмеялся и оглянулся на Реми:

— Смотри, вон, даже собака радуется!

— Да она ждёт, не дашь ли ты ей чего поесть. Надо на станцию возвращаться.

— Ну ладно уж, такое настроение хорошее!..

Взглянув на Реми в ярком свете солнца, Капи вдруг на мгновение испытал чувство страха — перед ним стоял какой-то почти взрослый нездоровый мужчина. Впрочем, незнакомец почти сразу же преобразился в того, знакомого Реми. Может быть, он показался мрачным мужчиной из-за этой щетины, которая у него отросла за время пути. Да ещё температура у него, наверное, опять поднялась. Капи обеспокоился, но решил, что теперь, на солнышке, болезнь Реми должна скоро пройти. В голове у него отчего-то вертелись слова «солнечная дезинфекция» и «солнечная ванна». Трусившая рядом коричневая собачонка вдруг залаяла и бросилась куда-то налево от путей. Там лежало что-то большое и чёрное. Собачка подбежала к чёрному предмету и принялась выть. Капи тоже свернул в сторону и пошёл за ней. В траве лежала какая-то громадная чёрная железная развалюха. В корпусе у неё зияла четырёхугольная дыра, в окнах не осталось ни одного стекла. С правой стороны была большая вмятина, так что весь корпус прогнулся, а сзади сжался в гармошку. Это была вагон. Крыша справа была продавлена, оконные переплёты тоже искривились и перекосились, а кое-где железо отошло и торчало клочьями. Собака продолжала истошно выть, да так, что из пасти у неё показалась белая пена. Она металась то вправо, то влево и возвращалась на то же место, но почему-то ни за что не приближалась к остову машины ближе, чем на метр.

— Крушение тут было. Видишь, вагон… Собака чует запах мертвечины, — предположил Реми, поравнявшись с Капи.

Капи в ответ кивнул и стал потихоньку пятиться от этого места. Собачий вой навеял страшные образы, которые вставали у Капи перед глазами: смятые, изуродованные тела, торчащие из окон посиневшие руки и ноги, окровавленные люди вокруг. В ушах у него звучали вопли, рыдания, крики о помощи. На зелёной луговой траве в чёрном искалеченном вагоне убитые и раненые смешались в груду, образовав страшную человеческую массу.

— Да, много, наверное, здесь погибло… А теперь вагон этот здесь лежит вроде памятника на братской могиле — видно, только его так далеко от рельсов отбросило. Может, с той стороны и цветы положены, и благовония курят, только отсюда не видно, — пробормотал Реми, когда они вернулись к путям.

Он сложил ладони перед грудью в молитвенном жесте и слегка поклонился, повернувшись в сторону вагона. Собака, уставшая выть, тоже пришла обратно к рельсам. Глядя на Реми, Капи тоже сложила ладони и извинилась перед жертвам крушения от себя и от имени собаки:

— Простите, что потревожили ваш покой. Мы случайно сюда забрели. Мы ничего об этом не знали. Не сердитесь на нас, пожалуйста. Если вы после смерти не можете обрести покой, не преследуйте нас, пожалуйста. Не обращайте на нас внимания, покойтесь с миром. Ну, до свиданья.

26 февраля 1947 г.

Крушение поезда на линии Хатико — тысяча убитых и раненых

Как сообщают из корпункта «Асахи» в Ураве, битком набитый пассажирский поезд 25 февраля в 7.50 утра на подъезде с юга в 500 метрах от станции «Комагава» не вписался в крутой поворот. В результате разошлись буферные крепления второго и третьего вагонов, отчего последние четыре из шести вагонов полетели под откос с пятиметровой насыпи. Машинист ничего не заметил, пока оставшиеся два вагона не доехали до станции. Только там выяснилось, что произошло крушение. Поезд, разумеется, был остановлен. Количество жертв превысило тысячу убитых и раненых. На помощь поспешили спасатели с других линий — из Хатиодзи, Кавагоэ, Омия и добровольцы из крестьян окрестных деревень, а также работники медицинских учреждений. Они вытаскивали из-под обломков вагонов пострадавших и доставляли их на грузовиках в больницы Ханно, Моро, Кавагоэ, Омия. Поскольку больницы были не в состоянии вместить всех раненых, многие нашли приют в частных домах. Согласно отчёту, поступившему днём в полицейское управление префектуры Сайтама, убитых 178 человек, тяжело раненных 300 человек, легко раненных — более 500.

27 февраля 1947 г.

Количество погибших в катастрофе достигло 190 человек

Как сообщают из Уравы, согласно отчёту полицейского управления префектуры Сайтама от 26 февраля, количество погибших на месте в момент крушения поезда, шедшего по линии Хатико, исчислялось цифрой 178 человек; тяжело раненных, поступивших в больницы Кавагоэ, было 77, в больницы Ханно — 74, Омия — 23, Моро — 80, Огосэ -11. Всего 265 человек. Из них 12 человек скончались — таким образом, на сегодня общее количество погибших составило 190 человек, но несколько раненых всё ещё находятся в состоянии между жизнью и смертью.

От Хигаси — Ино они минут за сорок добрались до Хатиодзи. Коричневая собака проводила их до самой платформы и уселась рядом. Когда глаза их встречались, собака принималась вилять хвостом. Капи уже стал беспокоиться: а что делать, если вдруг собака вместе с ними запрыгнет в поезд или побежит за поездом вдогонку? «Может быть, тогда надо набраться решимости, сойти с поезда и продолжать путешествие уже вместе с собакой», — обратился он к Реми. Но Реми реагировал хладнокровно: мол, успокойся, она сама скоро отстанет. Капи же никак не мог успокоиться и всё посматривал на собаку, которая отвечала ему тем же.

Подошёл поезд. Реми и Капи зашли в вагон, а собака осталась спокойно сидеть на платформе, провожая их взглядом.

— Да она тут, небось, каждый день у всех на глазах вокруг станции шляется, — сказал Реми.

Но Капи, совсем расстроившись, помахала собаке рукой. Когда поезд тронулся, собака даже не приподнялась. Да, если бы собака за ними увязалась, их путешествие и впрямь стало бы похоже на то, в книжке «Без семьи». Собаку можно было бы обучать разным трюкам… Дизельный поезд, мягко покачиваясь, катил среди зелёных полей по линии Хатико.

В доме у Капи когда-то была собака, но она погибла — её увезли живодёры, когда отлавливали бродячих собак. Потом была ещё одна, но и она умерла, проглотив крысиный яд. С тех пор больше они собак не заводили. Потом братец тоже умер. Ту собачку, белую дворняжку, что попалась живодёрам, им в дом отдали из богатой соседней усадьбы. Дворняжка ничему была не обучена, никаких трюков делать не умела и только копала ямы в палисаднике. Капи садилась на неё верхом, поднимала за задние лапы и заставляла ходить на передних, запрягала в коробку из-под мандаринов. Хотела научить дворняжку, как настоящую цирковую собаку, прыгать через обруч и ходить по канату. Но всё было напрасно — собака только бешено лаяла и упиралась. Никакие трюки ей были не интересны, и партнёр для цирковых номеров из неё был никудышный. Но Капи и Тон-тян всё равно с ней сдружились и играли вместе. Точнее, вместе её изводили и мучили. А собачка всё покорно терпела. Что бы с ней ни вытворяли — переворачивали на спину, валяли, открывали насильно пасть, засовывали в нос травинку, — она никогда не огрызалась и не кусалась. Правда, однажды Тон-тян уселся на неё верхом да и обделался. С тех пор собака стала от него убегать.