Читать книгу "Нейромант - Уильям Гибсон"

В его руке появилось обгорелое осиное гнездо из сна Кейса, полутемную мастерскую наполнила вонь керосина. Кейс попятился и прижался спиной к залежам хлама.

— Да. Моя работа. Я использовал голографический проектор гостиничного окна. Один из образов, списанных из твоей памяти, пока ты был в отключке. Знаешь, почему гнездо так важно?

Кейс помотал головой.

— Потому… — Гнездо куда–то исчезло. — …что оно — наилучшая метафора того, чем хотели бы быть Тессье–Эшпулы. Замени только ос на людей. «Блуждающий огонек» — нечто вроде этого гнезда; по крайней мере, так было задумано. Думаю, это улучшит твое настроение.

— Улучшит?

— Конечно, ведь теперь ты знаешь, что они такое. А то ты уже начал меня ненавидеть. Оно, конечно, неплохо, но ты перенеси лучше свою ненависть на них. В них тоже нет ничего человеческого.

— Послушай, — Кейс сделал шаг вперед, — они не сделали мне ничего плохого. А ты — другое дело… — Но чувство гнева не возникало.

— Так вот, меня создали Тессье–Эшпулы. Эта французская девочка, она сказала, что ты предал человечество. Дьяволу, так она меня назвала. — Финн ухмыльнулся. — В общем, не важно. Пока мы работаем, ты должен кого–нибудь ненавидеть. — Он развернулся и ушел в глубь мастерской. — Ладно, иди сюда, я расскажу тебе кое–что о «Блуждающем огоньке».

Финн поднял уголок одеяла. Оттуда хлынул яркий свет.

— Кой хрен, да что ты там как неживой?

Кейс нерешительно подошел.

— Вот и прекрасно, — сказал Финн, хватая его за локоть.

Облачко пыли, запах лежалой шерсти, а потом сразу — невесомость, цилиндрический коридор из рифленого лунного бетона, освещенный через каждые два метра белыми неоновыми кольцами.

— Боже, — пробормотал Кейс.

— Это — главный вход, — пояснил Финн. Сейчас его пиджак выглядел особенно нелепо. — В реальности на месте моей мастерской находятся главные ворота, они наверху, у самой оси Фрисайда. Подробностей будет мало, потому что у тебя нет воспоминаний. За исключением этого коридора, который ты видел при помощи Молли…

Кейс старался лететь прямо, но его стало закручивать по пологой спирали.

— Держись, — подбодрил Финн, — я сделаю быструю перемотку.

Стены расплылись. Появилось головокружительное ощущение стремительного полета, мелькали цвета, они огибали углы и неслись по узким коридорам. Судя по всему, в одном месте они прошли сквозь мощную, в несколько метров толщиной, стену — мгновенная вспышка кромешной мглы.

— Здесь, — объявил Финн. — Прибыли.

Они плавали в центре квадратной комнаты. Стены и потолок облицованы темным деревом. Кристаллически поблескивает квадратный ковер; выполненный синей и алой шерстью орнамент повторяет структуру какой–то микросхемы. В самом центре комнаты — квадратный пьедестал из молочно–белого стекла, точно выравненный по сторонам ковра.

— Вилла «Блуждающий огонек», — мелодично заговорил изукрашенный драгоценными камнями предмет на пьедестале, — это прихотливый каприз, тело, проросшее внутрь самого себя, готический замок. Каждое помещение этой виллы — тайный склеп, каждый коридор — тайный ход. Бесконечный ряд комнат и залов, соединенных переходами и лестницами, змеящимися подобно исполинскому кишечнику, крутые повороты, в которых бессильно запутывается взгляд, расписные перегородки и ширмы, пустые альковы…

— Сочинение 3–Джейн, — сказал Финн, вытаскивая свои «Партагас». — Она записала его в двенадцатилетнем возрасте. Когда изучала семиотику.

— Архитекторы Фрисайда приложили максимум стараний, скрывая тот факт, что интерьер веретена организован с пошлой точностью меблировки гостиничного номера. В «Блуждающем» же «огоньке, внутренние поверхности веретена покрыты фантастическими зарослями структур, формы текут, переплетаются и сливаются, сходясь к незыблемому микроэлектронному ядру, корпоративному сердцу нашего клана, кремниевому цилиндру, пронизанному узкими — иногда не толще человеческой руки — эксплуатационными каналами. В этих каналах живут блестящие крабы — миниатюрные роботы, ежесекундно готовые исправить случайную неполадку, встать на пути преднамеренного вредительства.

— Ты ее видел в ресторане, — напомнил Финн.

— По стандартам архипелага, — продолжила голова, — мы — старая семья, и причудливость архитектуры нашего дома отражает наш возраст. Но она отражает и нечто другое. Семиотика виллы выдает стремление внутрь и отрицание сияющей бездны, пребывающей — если небытие может пребывать — где–то там, за оболочкой веретена.

Тессье и Эшпул поднялись по гравитационному колодцу в космос — и возненавидели его. Они построили Фрисайд, чтобы выкачивать деньги из новых островов, стали богатыми и эксцентричными и начали строить продолжение своего тела, «Блуждающий огонек». Мы спрятались за своими деньгами и стали расти внутрь, создавая собственную, непроницаемую извне, вселенную.

На вилле «Блуждающий огонек» нет неба — ни искусственного, ни какого–либо еще.

В кремниевом ядре виллы есть небольшая комната, единственное на весь комплекс помещение с прямыми углами. Здесь, на простом стеклянном пьедестале, установлен расписной — перегородчатая эмаль по платине — бюст, инкрустированный ляпис–лазурью и жемчугом. Сверкающие шарики его глаз вырезаны из искусственного рубина — одного из иллюминаторов того самого корабля, который вывел в космос первого Тессье, а затем вернулся за первой Эшпул…

Голова замолчала.

— Ну и..? — спросил Кейс, почти ожидая, что голова ответит ему.

— Конец, — сказал Финн. — Точнее говоря, она не закончила сочинение. Маленькая была, непоседливая. А эта хреновина — нечто вроде ритуального терминала. Мне нужно, чтобы Молли сказала здесь в нужный момент нужное слово. В этом–то и вся заковыка. Если голова не услышит волшебное слово, тогда один хрен, как далеко вы с Флэтлайном заведете китайский вирус.

— И какое же это слово?

— Не знаю. Можно сказать, что моя сущность тем и определена, что я не знаю — потому, что я не могу знать. Аз есмь тот, коий не ведает слова. И даже если бы ты его знал и сказал мне — я бы не смог узнать. Это предохранитель, встроенный в мою постоянную память. Кто–то посторонний должен узнать это слово и произнести его перед головой в тот момент, когда вы с Флэтлайном проломитесь сквозь лед и войдете в ядро системы.

— И что потом?

— Потом я перестану быть. Исчезну.

— Для такой радости можно и постараться, — заметил Кейс.

— Конечно. Только ты, Кейс, поосторожнее. Похоже, моему, ну, скажем, другому полушарию не слишком все это по нутру. А все горящие кустарники похожи друг на друга, их не очень–то и разберешь. Армитидж начинает делать что–то не то.

— В каком смысле??

Но тут комната с деревянными панелями смялась, бумажным журавликом сложилась под десятком невозможных углов и выпала, кувыркаясь, в киберпространство.