Читать книгу "Запретная книга - Джоселин Годвин"

Секретарь декана предупредила ее, что декан Трокмортон занята.

— Я подожду, — сказала Клер и осталась в приемной.

Дождавшись, когда декан освободится, она выпалила:

— Я должна кое-что сообщить по секрету!

Декан удивленно промолчала, но дала понять, что заинтригована.

— То, что я сейчас расскажу, — вопрос жизни и смерти, иначе не стала бы тратить ваше время. Если об этом станет известно, то мой статус в университете пострадает. Хотелось бы получить от вас письменное заверение, что мое имя останется неназванным.

— Что-что? Вы шутите? — переспросила декан, но серьезный вид девушки говорил об обратном. — Мисс Стейнз, я ни разу не сталкивалась с подобными необычными просьбами.

— Мне понятно ваше недоумение, но я аспирант с отличными академическими показателями, готовлюсь к кандидатской защите и не могу рисковать репутацией.

— Мне все это известно, но я не могу выполнить вашу просьбу.

— Поймите, это очень важно! — вскричала Клер и, понизив голос, наклонилась к декану через стол: — Это касается профессора Каваны.

Декан не разделяла католической набожности Лео, считая, что для преподавателя это лишнее. Она уступила просьбе студентки и составила письменное обязательство, проставив на нем дату.

Клер поведала историю с письмом к профессору Каване. Декан знала о похищении Орсины и о смерти ее сестры, равно как и о том, что молодая аристократка проходила стажировку на кафедре итальянского языка и что профессор Кавана неожиданно уехал в Италию. Более того, миссис Рид сообщила о полицейском инспекторе, который интересовался отношениями между Орсиной и профессором. Какими бы предосудительными ни были действия Клер, не время было ей выговаривать. Хорошо бы ознакомиться с письмом!

Клер передала декану ксерокопию и вышла из кабинета, сжимая в руках подписанное деканом письменное обязательство.

Декан надела очки и стала читать.

Дорогой Лео!

Похоже, сегодня утром я кое-что поняла. Смотрела в тарелку с завтраком, и внутренний голос сказал: «В чем дело, Орсина? Зачем притворяться?»

Так заключается союз на небесах: Солнце встречается с Луной, и они моментально узнают друг друга. Планеты сходят с орбит, сталкиваются… Внезапно солнце и луна начинают избегать друг друга.

Сколько сеансов авторского кино мы посетили вместе? Помните Изабель Юппер?[38]Неужели она должна украшать каждый французский фильм своим невыразительным великолепием? Неужто она верит, будто каменное лицо всегда будет de rigueur?[39]Ей бы стать профессиональным игроком в покер, а не актрисой. А музыка? Я заметила ваше пристрастие к клавесинной и контрапунктной музыке композиторов тевтонского толка. Их произведения звучали бы намного лучше, исполненные задом наперед. Слава Богу, нам не пришлось слушать Шопена или Шумана, уж очень они тяжелы. Впрочем, не важно. Мы были вместе, вдвоем на небосводе.

Однажды я отправилась на праздник цветущей вишни. Великолепное зрелище! Вы, глупый, отчего-то не пришли. Почему? У вас аллергия на пыльцу? Пообещайте, что мы с вами поедем в Эстремадуру, в Испанию. Я не видела цветущих вишен в Японии, но в Испании они божественны — гораздо лучше вашингтонских. Мы с родителями ездили туда, когда я была совсем ребенком. Я перебегала от дерева к дереву по ковру из белых лепестков, опьяненная счастьем… Давайте закажем билеты на самолет!

Кстати, забудьте ваши водолазки! Нет, правда — они стали бешено популярны после фильмов о Джеймсе Бонде. Разумеется, мало кто умеет носить сорочки. Но вы-то, вы — в самом сокровенном смысле родились в сорочке.

Почему я не обращаюсь к вам «профессор»? Надо ли объяснять? Называть вас профессором было глупо с самой первой встречи. Кстати, в моем присутствии вы никогда не пили вина. Почему? Боялись того, что могли бы раскрыть? Как может Лео, лев, бояться вина? Ради бога, вы же не протестант! Ислам запрещает пить, но суфии только и делали, что пили вино. И правильно поступали!

Ребенком я помогала крестьянам собирать урожай, просто ради забавы. Мы владеем сотнями акр виноградников в окрестностях Вероны. Мне давали ножницы и ведро. Я делала что захочу. Много ли гроздей винограда я могла собрать? Не особенно. Мне нравилось бродить меж кустов, срывать ягоды, есть их. Когда одна из бочек заполнялась, мы с другими детьми мыли ноги, запрыгивали в бочку и топтали виноград. Вечером напивались муста, а ночью мучились животами.

Наш дом был полон слуг. Многие умерли, но осталась Марианна, наша старая экономка. Ко мне приписали английскую гувернантку, старую деву, которой следовало бы поручить воспитание мальчика. Она была такая дряхлая, что я частенько задумывалась, не издеваются ли надо мной. Не верилось, что человек может быть настолько бесчувственным. Та же гувернантка наверняка воспитывала Изабель Юппер. Так вот, Марианна была ее полной противоположностью, и когда мы приезжали в усадьбу, я проводила время только с ней. Она всегда ополаскивала себе волосы уксусом, но когда мыла голову мне, уксуса не лила. Экономка разговаривала со мной, но я не понимала ни слова, поэтому выучила ее диалект. Она часто называла меня маленьким ангелом, ниспосланным «небесами».

Когда у Марианны случился удар, врачи сказали, что у нее неизлечимая болезнь. Мне не сообщили, но я подслушала разговор родителей. Мне стало грустно, захотелось помочь старушке, но в больницу меня не пускали. Тогда я захотела, чтобы ей стало лучше. Не молилась — только всей душой, всеми мыслями пожелала Марианне здоровья.

Через несколько недель она вернулась в усадьбу, совершенно здоровая. Врачи не могли объяснить ее выздоровление, а только повторяли: «Чудо! Чудо!»

Я ничуть не удивилась, меня переполняла радость: сумела помочь Марианне, когда врачи оказались бессильны. Я была совсем маленькой. Мне и раньше удавалось воздействовать на события. Не стану о них писать, но знайте: вы единственный, кому я об этом рассказываю.

Я выросла, поступила в школу, и ход моих мыслей изменился — стала думать, как меня научили, отдаляясь от своего «дара». Я перестала понимать, что это, начала бояться и игнорировать его проявления.

Иногда у нас в доме говорили о странных проблемах, особенно мой дядя — о герменевтике и тому подобном. Дядя с великим трудом постигал то, что для меня было очевидным. Казалось, он все время витает в мечтах, полностью поглощен эзотерикой, ломает голову над ее тайнами. Мой отец был другим. Он больше похож на меня — человек приземленный; ему, по некой странной семейной традиции, и не дозволено изучать тайное наследие рода. Мне хотелось свободы, Европа казалась скучной и пыльной. Я переехала в Америку, чтобы пасти стада, как ковбои. Но вместо этого встретила вас!

Еще в Риме я заметила сияние возложенной на вас миссии. Вы его не замечали тогда и наверняка не видите до сих пор. Но я не теряю надежды.