Читать книгу "Девять воплощений кошки - Татьяна Степанова"

– Тут нет камер, коридор не видно на пульте охраны. Убийца об этом прекрасно знает. Он также знает, что с пульта, с камер не просматриваются и подходы к коридору. Нельзя увидеть, кто сюда направляется, понимаешь? Там есть место, где угол обзора камер сходится, это мне Тригорский сказал, так что там направление вычислить можно, а вот тут, где произошло убийство – нельзя. И это при том, что, как выяснилось, Юдина убегала тогда от своего убийцы, она бежала вон с той стороны сюда, к лестнице. Тут примерно метров…

– На глаз метров двенадцать – четырнадцать, – сказала Анфиса, славившаяся профессиональным глазомером фотографа.

– Весь этот отрезок Юдина бежала, кричала, но убийца знал – их никто не слышит и не видит. Он знал, что камер нет, знал, что коридор безлюдный. Знал, что тут звуконепроницаемые стены. Что надо успеть прикончить Юдину здесь, не дать ей возможности добраться вон туда, где уже открывается обзор камеры. Вывод: убийца отлично разбирается во всей этой охранной технике, знает расположение камер, в курсе, что и как там, на пульте охраны. Этот человек досконально изучил это место и музей в целом перед тем, как убить Юдину. А теперь, скажи мне, где тут главный подвох?

– Понятия не имею, где? – Анфиса насторожилась, с любопытством и страхом озираясь по сторонам, точно ожидая, что вот сейчас убийца… нет, какая-то жуть несусветная выскочит на них прямо из стены.

– На все это – на изучение – нужно время, и немало. А Юдина появилась в музее с финансовой проверкой всего за два дня до убийства. Проверка Счетной палаты – всегда неожиданна. Никто не знал, что проверка приедет в музей, никто не знал, что комиссию возглавит именно Юдина.

– К чему ты клонишь, Кать? Хочешь сказать, что не было причин убивать именно Юдину?

– В том-то и дело, что причины имелись. Именно для убийства Юдиной, и версия «в связи с выполнением профессиональных обязанностей» у Елистратова главная. Как раз тут и не стыкуется у нас ничего. Убийца отлично знает музей, и это место он выбрал специально, причем заранее. Но он не мог знать, что Юдина появится в музее с проверкой. Вопрос: для чего же убийца выбирал и изучал место убийства заранее?

– Хочешь сказать, что убийце было все равно, кого тут убить?

– Нет. Потому что опять же именно для убийства Юдиной имелись причины. И главная из них – «Проклятая коллекция».

– Я что-то совсем запуталась, – призналась Анфиса.

– Это очень необычное дело, – сказала Катя. – Это очень сложное дело. И мы в этом деле – подозреваемые.

– И соглядатаи, – Анфиса указала вперед. – Вот двери в хранилище. Я достаю камеру. Профессору мы скажем, что пришли снова фотографировать экспонаты «Проклятой коллекции».

И она не очень уверенно постучала в двери старинного музейного зала.

Никто не ответил. Не заперто, – они вошли без спроса.

В хранилище время остановилось – лепной потолок, вощеный паркет, шкафы вдоль стен, тот же самый сумрачный свет, тени, тени… Яркий софит в центре над столом.

Столы, столы…

Ящики, ящики между столами…

Что-то зашуршало, скрипнуло…

В спертом воздухе зала – запах горячей смолы и сухих трав… шалфей, чабрец…

Катя оглянулась – то странное ощущение, что она испытала в прошлый раз здесь, словно кто-то смотрит, следит за тобой. Нет, сейчас такого чувства нет. Но этот запах горячей смолы, трав, которым она не знает названия…

Там, где Она появляется… всегда начинают происходить некие события, странные вещи. Такие, которые возможны и одновременно маловероятны. Люди иногда ведут себя так, как они бы никогда не повели себя.

Кто она?

Коллекция, вот эта самая коллекция, которая в ящиках…

Как ведут себя люди?

Как они никогда бы не повели себя…

– Что вам угодно?

Катя смотрела на профессора Гайкина. Он появился словно ниоткуда в этом зале, как будто соткался из этого душного воздуха, пропитанного ароматом бальзамических смол и трав. Потом она поняла – он был тут, когда они с Анфисой вошли, стоя на коленях на полу распаковывал вон тот ящик в углу. Затем поднялся, разогнулся.

– Олег Олегович, мы пришли фотографировать, – сказала Катя.

Анфиса выставила вперед камеру, как щит.

– Ну да, профессор, – поддержала она, – в прошлый раз ничего ведь у нас толком не вышло, сами знаете, какие ужасные события. Нам Виктория Феофилактовна разрешила продолжать. Мы вам не помешали?

– Вы мне помешали, но вряд ли вы уйдете, – Гайкин очень осторожно начал извлекать из ящика какой-то предмет в распорках из дерева, укутанный стружкой.

Катя оглянулась на стол под ярким софитом. Лота номер один – совмещенной мумии человека-кошки – там уже нет. Ну конечно, Гайкин ее уже осмотрел и убрал.

– Нас как свидетелей по убийству допрашивали, – выпалила Анфиса, – а вас, профессор?

Гайкин не ответил, казалось, он целиком поглощен работой.

– А вас тоже допрашивали как свидетеля? – Анфиса повторила свой вопрос.

Нет ответа.

– Это какой лот? – спросила Катя.

– Тридцать шестой.

– И что же это такое? – спросила Катя.

– Стул наслаждений.

– Что, простите?

– Стул наслаждений.

– А эта женщина, ну ревизор Юдина, она к вам сюда в хранилище не заходила? – гнула свое Анфиса, решившая все же доконать профессора. – Знаете, мы тут слышали от людей, она ведь к вам якобы сюда шла, когда ее по голове… ну, когда убийца за ней гнался и настиг.

Катя смотрела на Гайкина – то ли от усилий поднятия тяжести, то ли от духоты лицо его пылало.

– От каких людей вы это успели услышать? – спросил он.

– Ну, от разных… слухи по музею летают как мухи, помните, как у Высоцкого: «словно мухи тут и там…». Она ведь к вам сюда шла? Вы ее случайно не видели?

– Нет, – Гайкин водрузил предмет на свободный стол и медленно, точно шелуху, начал обирать стружку и покровы, бросая их обратно в ящик.

Показались деревянные распорки. А в них укреплен…

Что-то черное и очень яркое на черном: красное, зеленое, синее, белое и золотое.

Катя увидела стул наслаждений – лот тридцать шестой «Проклятой коллекции».

Точенный из ливанского кедра, он формой своей напоминал табурет – круглое сиденье на очень толстой ноге, по высоте намного превосходившей обычную длину ножек стульев, табуретов или кресел.

Инкрустированный слоновой костью, покрытый росписью, яркость красок которой не потускнела за множество веков. Сочетание зеленого, красного, синего, белого, черного и золотого.

Анфиса навела на лот тридцать шестой камеру, потом резко убрала ее от лица, подошла ближе, вглядываясь, и потрясенно ахнула.