Читать книгу "Ночь Томаса - Дин Кунц"

Когда понял, что могу отпустить руку Бирди, вышел из седана и закрыл дверцу. Мобильник сунул в карман джинсов, пистолет — за пояс, прикрыл свитером.

Дошел до угла, миновал перекресток, направился к порту. Большой двигатель «Кадиллака» урчал в ночи, пока я не ушел от автомобиля так далеко, что более не мог его слышать.

Глава 33

Берега бухты, с юга и севера, полумесяцами сходились к узкому устью. На южном берегу, ближе к выходу в море, швартовался рыболовный флот, с тем чтобы по минимуму беспокоить горожан, проживающих неподалеку от порта, и не мешать частным судам.

Стоя на пристани, что тянулась вдоль северного полумесяца, я не мог видеть далекие траулеры, сейнеры, баркасы, скрытые от меня тысячами белых вуалей ночи. Однако каждые тридцать секунд оттуда доносился низкий, печальный рев сирены, установленной на оконечности южного волнолома у входа в бухту.

Здесь, на севере, бухта предлагала надежное укрытие от волн, которые в плохую погоду врывались в устье. Четыре сотни стоянок занимали главным образом прогулочные суда: яхты со свернутыми парусами, моторные яхты, скоростные катера. Длина самой большой яхты составляла шестьдесят футов, но основная масса судов такими габаритами похвастаться не могла.

Спускаясь по лестнице с набережной на пристань, я мог видеть лишь несколько ближайших судов, которые напоминали корабли-призраки, выплывающие из сна.

Лампы фонарей, установленных на пристани через равные промежутки, висели в тумане, напоминая ожерелье из сверкающих жемчужин, под ними блестели влагой доски пристани.

Я жадно ловил голоса, звуки шагов, но вроде бы ни у кого не возникало желания бродить по пристани в холодном тумане.

В некоторых из парусных яхт жили. Освещенные иллюминаторы напоминали монеты, золотые дублоны, которые мерцали, когда я проходил мимо, а потом растворялись в белизне.

Избегать света не составляло труда, поскольку туман лампы разгоняли только под собой. Я держался теней, мои кроссовки так тихо поскрипывали на мокрых досках, что я едва мог расслышать шум, который сам же и производил.

Море за пределами бухты весь день тянулось к берегу ленивыми волнами, а уж в бухте пришвартованные суда еле-еле покачивались на воде. Они потрескивали, иногда мягко постанывали, но качки не хватало даже для того, чтобы фалы стукались о металлические мачты.

Шагая, я медленно и глубоко вдыхал соленый воздух и, рассчитывая, что психический магнетизм приведет меня к заговорщикам, концентрировался на образах из сна. Красном небе. Красном приливе. Яростных отблесках пламени на песке.

На набережной над пристанью возвышалось здание Портового департамента, который подчинялся полиции города. Под ним несколько стоянок зарезервировали для кораблей департамента.

Здесь швартовались ярко-красные патрульные катера, которые, среди прочего, перехватывали суда, превышавшие установленный предел скорости, пять миль в час, на участке от устья бухты до пристани.

Из других трех судов только одно вызвало мой интерес — морской буксир, наполовину превосходящий в размерах тот, что работал только в порту. С него доносилось ритмичное тарахтение генератора. Светились многие иллюминаторы и большие окна рубки. Галогеновая лампа горела на стреле крана, установленного на длинной и низкой кормовой палубе. Горели и ходовые огни, словно буксир в скором времени намеревался выйти из порта.

Внезапный запах сигаретного дыма подсказал мне, что на пристани я не один. И по всему выходило, что человек этот находится рядом с буксиром.

Я отошел к каменной стене, подпиравшей набережную, укрылся за будкой с выкрашенными красным стенами. Цвет говорил о том, что в будке какое-то противопожарное оборудование.

Осторожно выглянув из-за угла будки, я увидел разрыв в ограждении пристани: широкий пандус вел к стоянке, где швартовался буксир.

Простояв пару минут, напрягая глаза, я разглядел часового, лишь когда он шевельнулся. Ранее он стоял, привалившись к ограждению пристани. Лампа над его головой не светилась, то ли перегорела, то ли разбилась, и разглядеть его в темноте и тумане, пока он не шевельнулся, не было никакой возможности.

В полицейском участке, когда Полтер-Фрэнк вышел из себя, Шэкетт, должно быть, подумал, что я, Гарри Лайм, федеральный агент-эспер, каким-то образом самолично сумел учинить такой вот погром и удрать.

С того знаменательного события не прошло и часа, так что заговорщики, скорее всего, разыскивали меня по всему городу, но при этом наверняка подозревали, что я сам могу прийти к ним. И вне всякого сомнения, они пребывали в панике: один мой телефонный звонок мог привести к тому, что Магик-Бич наводнят сотни агентов ФБР и других правоохранительных ведомств и набросятся на них до того, как эти негодяи успеют получить атомные бомбы и вывезти их из города.

Вероятно не желая отказаться от вновь обретенного богатства, они не отменили встречу, на которой намеревались заполучить смертоносный груз. Судя по приготовлениям на буксире, доставку бомб осуществляло какое-то другое судно, и где-то в море они собирались перегрузить их на буксир.

Теперь, когда я знал их намерения и вырвался на свободу, они, скорее всего, не решились бы возвращаться в порт с бомбами. И наверняка у них существовал запасной вариант, с выгрузкой бомб в каком-то другом месте. Получалось, что я мог помешать реализации их планов, лишь отплыв с ними на буксире.

Но на борт я сумел бы попасть, лишь убрав часового на пристани, и пока не мог сообразить, как это сделать без лишнего шума.

А кроме того, чтобы подобраться к нему, мне предстояло у него на глазах проскочить всю ширину пристани, и я не сомневался, что вооружен он лучше, чем я. И стрелял лучше. И дрался лучше. Превосходил меня и в силе, и в жестокости. Возможно, мастерски владел приемами кунг-фу. Блестяще бросал ножи и звездочки, запрятанные в разных местах на его мускулистом теле. А если бы я каким-то образом сумел лишить его всего этого оружия, он знал, как превратить в орудие убийства свой ботинок, что правый, что левый, для него это не имело значения.

И пока я лихорадочно искал способ отделаться от этого супермена, на кормовой палубе появился мужчина. Несмотря на туман, я смог разглядеть его расплывчатый силуэт благодаря яркой лампе на стреле палубного крана.

Он позвал какого-то Джекки, и оказалось, что Джекки — тот самый часовой, который стоял у пандуса, выжидая удобного момента, чтобы убить меня ботинком. Джекки вышел из тени и спустился по пандусу к пришвартованному буксиру.

Пригнувшись, я пересек пристань и занял то самое место в густой тени, где только что стоял часовой. Площадка под пандусом не освещалась, так что Джекки я увидел, лишь когда он поднимался по короткому трапу, который вел на низкую кормовую палубу буксира.

Он присоединился ко второму мужчине, стоявшему у крана, и вдвоем они занялись последними приготовлениями к отплытию, возможно, приносили котенка в жертву Вельзевулу, или что там еще делают плохиши, если хотят, чтобы в море с ними ничего не случилось.