Читать книгу "Аллергия на убийства - Сельма Эйчлер"

— Что за ерунда! Вы же не психиатр! — Он не на шутку разозлился, от недавнего добродушия не осталось и следа. — Не спорю, Тодд изрядно разболтан, зачастую невыносим, но он не убийца. И кстати, может, я туповат, но что-то не пойму, как это всё связано с крушением моего брака.

— Да в принципе никак. Напрямую — никак. Суть в том, что пока у меня нет ни малейших оснований верить Тодду ни в чём. — И тут я разыграла козырную карту: — Послушайте, мистер Лундквист, мне даже думать страшно, что двенадцатилетний мальчик способен на такое. Я бы с радостью поверила Тодду, что его ненависть к Кэтрин не шла дальше порчи фотографий. Но откровенно говоря, у меня есть сомнения. И как вы сами сказали, я не психиатр. А коль скоро он врёт даже насчёт развода собственных родителей, я не в праве закрывать глаза на возможность того, что… прошу прощения, что он неуравновешен. Возможно, до опасных пределов.

Лундквист побагровел, открыл рот, потом спешно закрыл — и вдруг почти небрежно заметил:

— Почему у меня такое чувство, что вы мною манипулируете?

— Да я…

Жестом он велел мне умолкнуть и нехотя промолвил:

— Тодд сказал вам правду. Я не оставлял Барри ради другой женщины. Не было никакой другой женщины. Но больше я ничего не могу сказать. Единственное… причина нашего с Барри разрыва никоим образом не связана с тем, что случилось с Кэтрин.

Я была поражена до глубины души. Но ухитрилась этого не показать.

— Возможно, и так, — возразила я, — но не исключено, что вы просто не осознаёте важности данного обстоятельства. Вот почему я призываю вас к откровенности. Если выяснится, что это не имеет отношения к смерти Кэтрин, обещаю: всё останется между нами.

Лундквист покачал головой.

Нет, этот человек попросту вынуждает меня прибегнуть к шантажу! (Естественно, самому невинному.)

— Поверьте. мне совсем не хочется идти в полицию. Но поскольку речь идёт об убийстве, власти вправе рассчитывать, что я расскажу им всё, что знаю об этом деле. Всё, понимаете?

Лундквист и глазом не моргнул. Молча сидел как истукан, и я даже отдалённо не представляла, о чём он думает. Вот с горя выдала такой перл:

— Что может быть важнее, чем спасти вашего сына от неприятностей?

И тут, с наимрачнейшей гримасой, исказившей добродушное от природы лицо, Пол Лундквист произнёс то, о чём я так мечтала:

— Ну ладно, ваша взяла.

* * *

— Когда мы расстались, я продолжал любить Барри, — избегая моего взгляда, начал Лундквист. — Она была хорошей женой, да и вообще Барри — хороший человек. С тем, что случилось, ни она, ни я ничего не могли поделать. Правда, я не сразу с этим смирился, но теперь понимаю: развод был неизбежен.

— Значит Барри встретила другого мужчину?

— Нет. Сондру Кинг.

— Не понимаю.

— Она влюбилась в Сондру Кинг! — рявкнул Пол. Но хорошее воспитание тотчас взяло верх, и он пробормотал: — Извините.

А я сидела точно громом поражённая и чувствовала себя полнейшей идиоткой. Подобная мысль мне и в голову не приходила. А могла бы дотумкать, между прочим, как-никак в конце двадцатого века живу!

— Неудивительно, что вам не хотелось афишировать эту историю, но в то же время к чему было делать из этого такай большой секрет? — с авторитетным видом молвила я, усиленно стараясь казаться невозмутимой. Но надолго моего апломба не хватило. — В конце концов, отношения между… э-э… в смысле, отношения такого… э-э… рода теперь уже не столь редки, — заблеяла я. Дело даже не в том, что мне трудно принять женскую гомосексуальность, просто неудобно это обсуждать. Точно так же, как неловко говорить о чьей бы то ни было сексуальной жизни, включая свою собственную. (Ну ладно, убедили, я чересчур закомплексована.)

Лундквист вроде бы слегка оттаял.

— Согласен, — произнёс он, и мимолётная улыбка, безусловно вызванная моим смущением, тотчас преобразила его лицо.

— Тогда почему же…

— Попробуйте-ка убедить в этом свою клиентку. Если она узнает правду о нашем разводе, без колебаний лишит Барри наследства. Так что вы просто не имеете права никому об этом рассказывать.

— Не буду, клянусь. Но только если, как я уже сказала, это впрямую не связано с убийством.

Насколько я успела узнать Эвелину Корвин, у Лундквиста были основания для тревоги. Миссис Корвин чуть ли не с гордостью поведала мне, как вычеркнула сына из завещания, стоило тому жениться второй раз — на матери Кэтрин, — поскольку считала его выбор неудачным. А ещё, помнится, она обмолвилась, что, дескать, старомодна и не склонна поощрять то, что ей кажется неправильным.

— Уверен, именно из-за старой миссис Корвин Барри с Сондрой не живут вместе, — продолжал Лундквист. — Барри жутко переживала, что бабушка может узнать насчёт их отношений с Сондрой и вычеркнуть её из завещания. А деньги ей нужны — ради Тодда, чтобы обустроить для него приличное жильё. Мне бы тоже этого хотелось. Даже пусть вместе с Кинг — хотя, ей-богу, предпочёл бы, чтоб без неё. — Он протяжно вздохнул. — Эх, если б я сам мог побольше для мальчика сделать, в финансовом смысле, но — увы! — Он снова вздохнул, на сей раз ещё глубже. — Кроме того, для Барри — для нас обоих — очень важно обеспечить Тодду врачебную помощь, в которой он нуждается, а на это тоже требуются деньги. и немалые. Он и сейчас посещает психиатра, но реже, чем следовало бы. И потом, я даже не знаю, есть ли от этого типа толк. Но большего я позволить пока не могу. Короче, вот почему они с Сондрой — хотя, по-моему, главным образом Сондра — и придумали эту историю насчёт другой женщины.

— И заставили вас поддержать это враньё.

— Не заставили — слёзно упросили. По крайней мере Барри. И я решил, что должен это сделать — ради Тодда.

— Вероятно, непросто было смириться с таким раскладом… ваша жена и миссис Кинг…

— Очень непросто. Видели б вы меня, когда Барри призналась, что происходит. Я просто обезумел. Обзывал её последними словами, и ещё долго терзался. Не столько из-за своей разбитой жизни — боялся, как это скажется на Тодде. — Тут он впервые за всё время нашей беседы посмотрел мне в глаза. — А главное, всё это так неожиданно, точно гром средь ясного неба. Я даже не подозревал, что она… чёрт, выговорить не могу… лесбиянка. Знаете, когда я впервые это понял?

Я покачала головой.

— Когда она сама сказала. Представляете? Такого идиота, как я, ещё поискать. — Он презрительно усмехнулся.

Мне стало больно за него.

— Говорят, часто такие вещи вовсе не бросаются в глаза, — попробовала я его утешить, сама не ведая, правда это или нет.

— Что ж, одно могу сказать: мне ни черта не бросилось в глаза.

— А как насчёт Тодда? Когда, по-вашему, он обо всём узнал?

— Ума не приложу. Мы с Барри всегда были предельно осторожны, но Тодд очень проницательный — у него необыкновенно развита интуиция.