Читать книгу "Обручальный кинжал - Александра Руда"

Как бы там ни было, на бал мы ехали в ледяном молчании. Мы с отцом друг на друга не смотрели, а мама всегда боялась встревать между нами, тем более что — я это знала — удалой красавец Мирик ей всегда нравился. А кому не понравится тот, кто ради встречи с твоей дочерью готов взобраться по каменной замковой стене, да еще и проделать это так, что никто не заметил? Мирик как вежливый и воспитанный парень сначала заглянул в ее окно и поздоровался, а потом уже полез ко мне.

Многодневные балы у Ножей всегда отличались роскошью и были знамениты огромным количеством заключенных на них союзов. Для участия в празднествах приезжали даже с юга. Родителям перезрелых девиц на выданье ради успешного брака своей кровинушки не тяжело было две недели трястись по дорогам королевства.

После приезда на бал я почти сразу потеряла родителей из виду: меня закружила в вихре развлечений молодежь, пока старшее поколение степенно и размеренно решало судьбы и планировало будущее.

Однажды днем, когда мы с подругой гуляли по парковым дорожкам, я увидела его.

Он сидел на бортике фонтана, задумчиво глядя в воду. Длинные, как у всех благородных, волосы против всех правил были распущены и свободно развевались от легкого ветерка. Солнечные зайчики играли на пушистых золотистых прядях и путались в длинных черных ресницах, оставляя на щеках тени. Лицо парня было очень и очень красивым, немного необычным для точеных черт аристократов. Высокие, острые скулы благородных смягчались, нос был небольшой и аккуратный, полные губы были полураскрыты, только подчеркивая редкую для наших краев круглоликость. Ворот белой шелковой сорочки был не завязан и виднелась грудь, обычная мужская грудь, покрытая золотистым пушком, но меня как будто ударили в живот чем-то большим и горячим. Несмотря на холодную погоду, куртка парня была просто наброшена на плечи, совершенно не скрывая фигуры.

Я замерла на дорожке, не в силах отвести взгляда от молодого человека.

— Что ты? — потянула меня за руку дочка Ножа, Звонкорада. — Пойдем.

— Кто это? — прошептала я.

Она проследила за моим взглядом.

— А! Это Жадимир Ножов. Не обольщайся его именем, это сын моей двоюродной тетки, и родителям разрешили дать ему такое имя в честь заслуг перед отечеством старика Ножова. Он далеко не благородный, и вообще… Что? Познакомить тебя с Жадимиром? Только ты ничего себе не придумывай, он девушками не интересуется, все в облаках витает.

— Я ничего не придумываю, — запротестовала я, но предательская краснота залила щеки и даже шею. — А он что, из этих?

В кругу девушек ходили щекочущие нервы слухи о некоторых молодых мужчинах, которые устраивали тайные вечеринки, на которых предавались запрещенным утехам. Что такое запрещенные утехи, никто из нас не знал, но это так волнующе звучало!

— Да нет, — махнула рукой Звонкорада. — Просто мечтатель. Такой не от мира сего. Правда, знает десять или одиннадцать языков. Жадимир, познакомься, это ее Сиятельство Ясноцвета Крюк, младшая дочь Владетеля Крюка. Это господин Жадимир Ножов.

Жадимир медленно, словно приходя в себя после долгого сна, затрепетал ресницами и посмотрел на меня пронзительно-голубыми глазами, которых не было у чистокровных аристократов. Вскочил с бортика фонтана и изящно поклонился. С этого момента я окончательно поняла, что пропала навсегда.

Согласно этикету, я должна была только кивнуть и потянуть руку для поцелуя. Хорошо, что не нужно было делать реверанс, иначе я бы просто упала — такими ватными сделались мои ноги. Я протянула Жадимиру дрожащую руку, и от его прикосновения теплыми губами к кончикам моих пальцев в меня словно ударило молнией.

Звонкорада посмотрела на нас, пожала плечами и убежала, а я осталась на маленькой площадке возле фонтана, словно заколдованная.

О чем мы тогда говорили с Жадимиром, не помню, все как будто плыло в золотистом тумане.

Вечером, после ужина, мы танцевали вместе, и еще ни один партнер, кроме Чистомира, так меня не чувствовал и не вел так в танце. Мы словно были одним целым и не танцевали, а плыли или летели по воздуху. Такого счастья я еще никогда не испытывала.

Днями мы вместе с Жадимиром бродили по парку, ночами — танцевали и расставались только на время сна и приема пищи — мое положение было куда выше, чем положение обедневшего аристократа, пусть даже и не очень дальнего родственника Владетеля.

Отец вызвал меня на серьезный разговор через три дня.

— Жадимир не тот человек, которого я бы хотел видеть в роли своего зятя, — прямо сказал он.

— Зятя? — удивилась я. — Отец, но я даже не думала…

— Ты, может, и не думала, но я прекрасно вижу, к чему все идет. Собирайся, мы едем домой.

Я покорно согласилась и даже не успела попрощаться с Жадимиром. Но во время пути домой, когда я попробовала привычно подумать о Чистомире, перед моими глазами появилось лицо Жадимира в обрамлении пушистых золотистых локонов, которые всегда выбивались из тугой косы.

А через два дня я начала неимоверно скучать. Мне не хватало его голоса, прикосновений его рук, его запаха, его взгляда… Я потерянной тенью бродила по коридорам замка, и любое дело валилось у меня из рук, аппетит совершенно пропал, и даже няня вызывала только раздражение.

Глядя на это, мать как-то уговорила отца сменить гнев на милость, и к нам приехал Чистомир. Однако даже друг детства не смог развеять моей тоски.

— Что ж, — сказал он после нескольких неудачных попыток меня растормошить, — диагноз понятен. Это любовь.

— Любовь? — удивилась я. Почему-то именно так назвать мои чувства к Жадимиру я еще не догадалась.

— Любовь, — сказал Мирик и печально вздохнул. — Знаешь, а я ведь ревную. Не знаю, как я смогу отдать мою любимую Милку в руки какого-то мужика, пусть даже он и вызывает в твоих глазах такое сияние.

Он крепко обнял меня, уткнувшись подбородком в мою макушку.

— Скажи, только честно, что ты сейчас чувствуешь? — прошептал он.

— Я хочу, чтобы это был не ты, — честно ответила я.

— Ясно. — Мирик на миг прижал меня еще крепче, так, что стало больно, и сказал: — Не унывай. Если он испытывает к тебе те же чувства, что и ты к нему, все у вас будет хорошо.

— А если нет? — Страх сжал мое сердце. Так я не боялась даже перед грозой.

— Если нет, тебе будет больно, — с состраданием сказал Чистомир. — Но это ты переживешь, обещаю. В любом случае я хочу, чтобы ты всегда помнила о том, что я на твоей стороне и что я тоже люблю тебя.

Когда Чистомир уезжал, нанеся необходимый визит вежливости моему отцу, я даже не вышла его проводить. Я просто сидела на кровати и ждала, а чего — сама не знала.

И дождалась.

Через два дня отец вызвал меня к себе в кабинет. Я вошла, апатичная ко всему, склонилась в дежурном поклоне, только после этого подняла глаза… и увидела Жадимира.