Читать книгу "Страна за горизонтом - Леонид Спивак"

некоторых из них, в частности Троцкого и Бухарина, по нью-йоркским социалистическим кружкам. Трон вернулся на родину в качестве директора русского отделения «Дженерал Электрик». Словно Фигаро, он был в столице и в разных частях неспокойной страны, контактировал с деловыми кругами, представителями Временного правительства и с революционерами разного толка. Романтические и демократические идеалы молодости останутся с Троном на всю жизнь, поэтому октябрьские события в Петрограде он встретил с надеждами на преобразование бывшей империи.

США первыми из стран дипломатически признали Временное правительство, но следующие пятнадцать лет отказывались признавать режим большевиков. Однако всемогущая «Дженерал Электрик» пыталась делать бизнес с любой властью. Еще во время гражданской войны, в 1920 году, Ленин отчеканил формулу: «Коммунизм – есть советская власть плюс электрификация всей страны». Встречавшийся с вождем писатель-фантаст Герберт Уэллс отметил: «В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром».

«Мечтатель из Скенектеди» Трон в числе многих либеральных интеллектуалов верил в высокие идеалы просвещения и в объединяющий народы мировой технический прогресс. В советской стране западных симпатизантов в те годы именовали «попутчиками». Глава русского отделения «Дженерал Электрик» Соломон Трон стал активным проводником идеи электрификации СССР (так называемый «План ГОЭЛРО») при помощи западных технологий.

К этому времени на стол главы Федерального бюро расследований Дж. Эдгара Гувера легло первое досье на Трона. Его считали «агентом красных». В США разворачивались преследования левых радикалов разного толка, шли аресты, судебные процессы и массовые депортации из страны. Трону удалось избежать неприятностей благодаря тому, что «Дженерал Электрик» перевела инженера на работу в Германию.

Мистер Адамс с юмором рассказывал Ильфу и Петрову, что мечтал разбогатеть к старости и выбрал для вкладов «два самых почтенных страховых общества в мире – петербургское общество “Россия” и одно честнейшее общество в Мюнхене. Сэры! Я считал, что если даже весь мир к черту пойдет, то в Германии и России ничего не случится». В России грянули революции, и надежное страховое общество перестало существовать, а в его просторном здании на Лубянке разместилось ведомство Дзержинского. Честнейшая мюнхенская контора в 1922 году выплатила американцу положенные четыреста тысяч марок. На них в пораженной инфляцией Германии можно было купить один коробок спичек.

Мы никогда не узнаем причину появления литературного псевдонима «мистер Адамс». Выбор фамилии героя для «Одноэтажной Америки» мог быть случаен (интересно, что имя мистера Адамса, в отличие от его жены Бекки, не называется). Тем не менее, в Чикаго супруги Трон наверняка рассказали Ильфу и Петрову биографию самой известной в те годы американской женщины Джейн Аддамс и показали ее детище «Халл-Хаус». Для Соломона миссис Аддамс была кумиром – литератор, праведница, реформатор. Хрупкого здоровья, с изувеченным туберкулезом позвоночником, она активно занималась самыми разными общественными проблемами: от борьбы за предоставления женщинам избирательного права до учреждения профессии «социальный работник». Первая американка – лауреат Нобелевской премии мира Джейн Аддамс в ряду многих начинаний, создала в одном из бедняцких районов Чикаго поселение «Халл-Хаус». Не одно поколение иммигрантов с благодарностью вспоминали «святую Джейн». Ее революционный проект из тринадцати зданий, ставший образцом для подражания (в том числе и в Москве), включал вечернюю школу и курсы английского, приют для молодых работниц и детский сад, библиотеку и баню, коммунальную кухню и мастерские по обучению новоприбывших разным профессиям.

В 1930 году инженер Соломон Трон в числе других американцев налаживал гидротурбины на Днепрогэсе, в то время крупнейшие в Европе. Одна из важнейших строек страны стала венцом его технической карьеры в СССР. В конце 1930 года Трон сидел в Колонном зале Дома Союзов в числе приглашенных иностранцев на процессе «Промпартии» – одном из первых московских постановочных расправ над «шпионами и вредителями». Понимал ли он суть происходящего? Верил ли «признательным» показаниям подсудимых, которых он знал по работе?

Максим Горький по горячим следам послал из Италии письмо Сталину («Замечательно, даже гениально поставлен процесс вредителей») и поддержал судилища пьесой «Сомов и другие». Маяковский на следующий день после вынесения приговора по «Шахтинскому делу» (1928) опубликовал большое стихотворение «Вредитель»:

И он,     скарежен          классовой злобою,идет     неслышно            портить вентилятор,чтобы шахтеры                  выли,         задыхаясь по забоям,как взаперти       мычат                    горящие телята…

Ко времени случайной или подготовленной встречи с Ильфом и Петровым в Нью-Йорке осенью 1935 года Трон вышел на пенсию, хотя все, видевшие его, отмечали необыкновенную жизненную энергию инженера. Вероятной причиной его неожиданного разрыва с «Дженерал Электрик» была политика сотрудничества корпорации с Италией и Германией. Иметь дела с правительствами Муссолини и Гитлера инженер Трон не желал.

Для Ильфа и Петрова Соломон Абрамович действительно стал «ангелом без крыльев». Либерал-интеллигент, прекрасно знавший жизнь в Америке и России, буквально «вел их за руку», вовлекал писателей в увлекательное интеллектуальное путешествие по неизведанной цивилизации. Без этого словоохотливого сангвиника с вечным возгласом «Шурли!» книга «Одноэтажная Америка» в том виде, в котором мы ее знаем, не смогла бы состояться.

«…утром, ровно в семь часов, осуществляя свое неоспоримое право капитана и главаря экспедиции, он шумно входил к нам в комнату, свежий, выбритый, в подтяжках, с капельками воды на бровях, и кричал:

– Вставать, вставать, вставать! Гуд монинг, сэры!»

«Открытие Днепрогэса».

Мозаика станции метро «Киевская» в Москве.

Нам уже никогда не узнать, какие дебаты велись в сером «форде» на просторах североамериканского континента. Эти долгие дорожные разговоры без лишних ушей могли бы привнести в книгу острый привкус времени. Думается, что многие из суждений общительного и образованного эмигранта вошли без кавычек в текст «Одноэтажной». Более того, некоторые политически неудобные оценки и сравнения двух стран озвучены не авторским голосом, а вкладываются в уста мистера Адамса: «И знаете, сэры, что я хочу вам сказать еще? Я хочу вам сказать, что это страна, в которой вы всегда можете спокойно пить сырую воду из крана, вы не заболеете брюшным тифом, – вода всегда будет идеальная. Это страна, где вам не надо подозрительно осматривать постельное белье в гостинице, – белье всегда будет чистое. Это страна, где вам не надо думать о том, как проехать в автомобиле из одного города в другой. Дорога всегда будет хорошая. Это страна, где в самом дешевом ресторанчике вас не отравят. Еда, может быть, будет невкусная, но всегда доброкачественная. Это страна с высоким уровнем жизни».

В дни большого литературного путешествия, в мрачном вашингтонском здании бывшей тюрьмы времен Гражданской войны, миссис Рут Биласки Шипли изучала дело Трона. Влиятельная чиновница, глава федеральной паспортной службы, миссис Шипли подыскивала подходящий повод для депортации «большевика». Прозванная в столице «царицей паспортов», она лично знакомилась с бумагами каждого из «неблагонадежных» и выносила суровый вердикт. Некоторые из ее досье отправлялись в кабинет главы ФБР Эдгара