Читать книгу "Легенда о мертвой Джинни - Энни Кей"

рабочих, в отличие от прошлого раза, я не увидела. Возможно, это было связано с тем, что в этот день они нас не ждали и где-то работали. А может, как и бо́льшая часть деревни, которой гормоны не ударили в голову, как мне, искали пропавшего ребенка. Это гипотезу я не стала озвучивать Генри, чтобы не развеять волшебство сегодняшнего дня.

Он предложил мне посмотреть лошадей («чтобы вы могли немного привыкнуть»), и мы пошли внутрь с виду небольших, но кажущихся бесконечно длинными домиков.

В отличную погоду, в теплой и пахнущей домом конюшне лошади производили более хорошее впечатление, чем при первой встрече с ними. Даже уже напрочь позабывшая меня Мисси выглядела спокойной и довольной. Лошади позволяли себя гладить по длинным шершавым мордам и смотрели огромными печальными глазами. На спине одной из лошадей пригрелся черный кот с белой грудкой и деловито щурился, пока мы рассматривали его подвижное спальное место.

Генри рассказывал короткие и забавные истории о каждом из своих длинноногих питомцев, с каждым было связано какое-то милое или полное переживаний воспоминание. Он любил лошадей, и в тот момент мне показалось, что и я захочу их полюбить всем сердцем.

Когда Генри рассказывал о колене одного из жеребцов со звучным именем Адольф, за ним пришел один из рабочих и отозвал в сторону решить какой-то срочный вопрос. Я в это время расчесывала гриву Мисси и согласилась подождать его в конюшне.

Лошади тяжело вздыхали, переминаясь с ноги на ногу и выдыхая клубы пара из больших влажных ноздрей. Иногда они издавали какие-то короткие звуки, но больше всех их вместе взятых было слышно Тимми, кота, который без конца мяукал.

В конце концов его бессвязная какофония мне надоела и я решила погладить этого пушистого зануду, только чтобы он перестал мяукать. Но когда я подошла к Тимми, то с удивлением обнаружила, что он сладко спит на спине своего скакуна и не издает никаких звуков. Перманентное мяукание же никуда не делось, и, казалось, стало даже ближе и настойчивее.

«Видимо, Тимми – кошечка, и где-то тут поблизости ее маленькие котятки. Вот же мать-кукушка: бросила детей и спит спокойно», – подумала я и пошла на звук.

Слабое и размытое, словно дымка, мяуканье привело меня к пустому стойлу почти в самом конце конюшни. Солома в нем была свежей и колючей, что чувствовалось даже через джинсы. В дальнем углу я увидела небольшую и аккуратную постель, откуда мяуканье доносилось все отчетливее. Ожидая встретить в ней маленькие пушистые комочки мамы Тимми, я смело двинулась вперед.

– Господи боже! – задохнулась я на всю конюшню.

– Маделин, где вы? Что случилось? – послышался где-то вдалеке голос Генри.

Но я не готова была отвечать. Из небольшой корзинки-колыбельки на меня смотрели совсем не котята. Это был ребенок, младенец. Плотно закутанный в кокон, от одного вида которого мне стало тесно. Но ребенок улыбался из-под короткой черной кудрявой челочки в один локон. Он открывал рот и произносил короткие мяукающие звуки.

Я потеряла дар речи. Эта находка ошарашила меня больше, чем вылетающее в окно тело Гарольда Мида. Не сумев найти подходящих или хоть каких-нибудь слов, я вышла из стойла и позвала к себе Генри взмахами руки. Он моментально прибежал.

– Господи боже, – повторил он за мной. – Это то, что я думаю?

– Это ребенок, – абсолютно безэмоционально пробормотала я.

– Это тот самый ребенок? – продолжал допытываться Генри.

– Понятия не имею, я его никогда не видела, – откликнулась я и внезапно перешла на более фамильярный тон: – А ты?

Генри отрицательно помотал головой.

– Нужно позвонить в полицию, – сказал он через секунду и немедленно двинулся к выходу.

– Подожди, куда ты? – испугалась я.

– Звонить в полицию, – тоном, которым разговаривают с детьми, ответил он.

– А почему ты? Давай я позвоню, – заговорила я, перейдя на громкий шепот.

– Во-первых, – все с той же интонацией начал Генри, – ты не знаешь, где здесь телефон, во-вторых, гораздо лучше будет, если с ребенком останешься ты, потому что ты…

Он замер на полуслове, увидев на моем лице выражение, которое говорило о полном неприятии мною стереотипов. С секунду мы смотрели друг на друга, готовые рассориться на тему места женщины в современном мире. В следующую секунду я, соглашаясь, кивнула, понимая, что гораздо дольше он будет рассказывать мне, где телефон, и объяснять местным, кто я и по какому праву собираюсь им воспользоваться.

Генри убежал, а я осталась с ребенком одна. Черно-белый Тимми наконец выспался и пришел ко мне, всем своим видом демонстрируя все, что он думает о моих инсинуациях относительно его мяуканья и отцовства содержимого корзинки.

Мы вместе разглядывали ребенка. Наконец поймав меня в фокус, малыш начал особенно активно шевелиться и ворочаться в своих пеленках и одеяле, а его голос становился все громче и настойчивее. Когда даже Тимми посмотрел на меня осуждающе, я взяла ребенка на руки.

– Когда полицейские будут спрашивать, почему на тебе мои отпечатки пальцев, надеюсь, ты вспомнишь этот момент, – сказала я кареглазому малышу в моих руках.

Ребенок умолк и беззаботно улыбался, а я вспомнила то, что говорила о Хоуп Минни: девочка постоянно пребывала в благостном настроении.

Невозможно было не убеждать себя в том, что это Хоуп Джентли. Иначе все это теряло какой-либо смысл и добавляло ко всем безумным происшествиям Холмсли Вейл еще и другого, но уже не потерянного, а брошенного ребенка.

– Сколько же ты пробыла здесь, малышка? Ты, наверное, ужасно хочешь есть. Но все равно не плачешь, надо же…

Малыш (или малышка) затих в моих руках и, медленно моргая, провалился в быстрый детский сон. Я могла уже опустить ее обратно в корзинку, но это казалось кощунственным. Теперь мне хотелось отдать ее лично в руки матери. То, что это могла быть не Натали Джентли, я уже не допускала.

Я оперлась о стену стойла: кулек с миллионом одежек оказался отнюдь не легким. Лошади по соседству и Тимми сохраняли полное равнодушие, словно человеческий детеныш в их владениях был совершенно обычным делом.

Но это, конечно, было не так. Что-то из ряда вон выходящее, что-то настолько невероятное, как ребенок в конюшне, снова произошло во владениях Харди. Да, можно сказать, что почти все в Холмсли Вейл принадлежало Харди, но не совсем. И водонапорная башня и уж совершенно точно конюшни являлись собственностью Генри, которой либо не пользовался официально никто, либо только работники семьи. Было ли в этом что-то, кроме простого совпадения? Одно казалось очевидным: и Генри, и я снова станем самыми подозрительными персонами, как только в полицейский участок поступит звонок.

С моей легкой руки за последние три дня были совершены две уникальные находки. Едва ли полицейские поверили бы в два совпадения подряд, несмотря на то что это именно они и