Читать книгу "Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин"

на каком-то этапе виделся исламский терроризм. Это раз. Во-вторых, пошли странные, с точки зрения Запада, процессы в России, неожиданным образом она опять стала набирать свою историческую субъектность, хотя никаких объективных предпосылок к этому как бы и не было. Слабая экономика, компрадорская и купленная на корню элита, переформатированные по западным стандартам образование и культура, медленно меняющийся уровень жизни основной массы населения – все это было настолько очевидно, что всякого рода сопротивление, ментальное, в основном, России по отношению к тем или иным шагам западной политики, к другим странам в ее периметре, просто не принималось во внимание. Это считалось напрасной тратой времени. Но Россия неуклонно набирала потенциал своего национального самосознания, заявляя то о «геополитической катастрофе» в контексте распада СССР, то, не соглашаясь с очевидными для Запада шагами по расширению НАТО, то с совершенно колонизаторским поведением США на мировых финансовых рынках, требуя подчинения всего мира американской монетарной политике. Еще раз повторю, что процесс «реинкарнации России», наблюдаемый с середины 2000-х годов, по существу не был ничем мотивирован извне, он также не сопровождался какими-либо фундаментальными изменениями в экономике, структуре хозяйственного организма изнутри – ничего подобного, что можно было бы «просчитать», не существовало и в помине. Была политическая воля и изменившийся настрой народа, которому надоело самовосприятие себя как народа «второго сорта», как колониальной провинции Америки. Путин все это прочувствовал, и сам в это глубоко поверил. Этот перелом, правда, произошел в конце его второго президентства, до этого момента и у него были сильны иллюзии, что Россия может быть принята в «мировой клуб» приличных государств безо всякой дискриминации.

И, в-третьих, что является самым неприятным выводом из анализа сложившейся геополитической ситуации. Западные страны и центры принятия решений начали потихоньку привыкать к мысли, что без серьезного силового конфликта для переформатирования мира не обойтись. Запад полагает, что именно таким образом можно будет сохранить западные лекала для всего мира, а ему продолжать пользоваться очевидной зависимостью большинства стран от его экономических установок, политических предпочтений и желаний. И все было бы хорошо с Западом, если он был таким глобальным игроком, каким он предстал перед миром в 40-е годы XX века, выступив в войне на стороне антигитлеровской коалиции и обладая безусловной приверженностью общепринятым гуманистическим ценностям. Но Запад капитально «подгнил» с тех пор и отнюдь не может выступать в качестве нового мессии для всемирного человечества, вступающего в эру своего принципиально иного существования.

Россия и Китай (условно – Восток) обладают своим видением перспектив глобального мира, и оно не совпадает с западной концепцией. Но, к сожалению, у противоборствующих сторон нет чувства опасности глобального же уничтожения друг друга, каждому кажется, что их «часть человечества» обладает большим ресурсом и способностью к выживанию в условиях глобального ядерного конфликта. Без сомнения, подобное предположение является сугубо авторским, можно сказать, оно носит интуитивный характер и основано больше на анализе ментальных и культурных особенностей каждой из противостоящих друг другу цивилизаций. Но подобное «неточное» знание может обладать куда большей правотой в тех или иных исторических обстоятельствах. Нет слов, что любая ошибка автора книги в этом отношении может сделать его счастливым, и он готов потерпеть научное поражение на поле прогнозов и предсказаний, лишь бы человечество благополучно существовало и завтра.

Если задуматься над общетеоретической проблемой, без которой нельзя обойтись при поиске ответов на вопросы развития каждого отдельного народа – какое плодотворное (с историко-морфологической точки зрения) противоречие лежит в основе его существования? – то здесь есть несколько не очень приятных для России моментов. Россия практически ни в какой период своего развития, повторю еще раз, за исключением очень небольших отрезков исторического времени, какие способствовали быстрому росту ее культуры, не находилась в состоянии покоя, занимаясь своими внутренними вопросами. Она постоянно пребывала в движении, в перемещении границ своего пространственного развития во все стороны, за исключением западного направления, где приходилось прикладывать особые усилия по защите уже приобретенного земельного имущества и постоянно сталкиваться с встречными агрессивными поползновениями.

Отсутствие физических и географических ограничений привели Россию к осуществлению особой формы цивилизационного становления, когда структура государства, понимаемая как некое пространство, объем территорий, становились важнее внутреннего совершенствования экономики, социальной эволюции, создания каких-то единиц цивилизационного роста в виде городов, торговых площадок и прочее. Сама бескрайность России не позволяла внятным образом оформить принадлежащее ей пространство. Откуда и взялся этот постоянный мотив русских народных сказок – «отсюда скачи, куда хочешь и сколько хочешь, до границ все равно не доскачешь». Так бы и была Россия с одним сердцем в виде Москвы, если бы Петр не приделал к туловищу страны голову в виде Петербурга, ставшего столицей русской империи, имеющей абсолютно европейский вид и характер, и не случайно Пушкин называл русское правительство, располагавшееся в Петербурге, «единственным европейцем» в России. Так оно и было. Но не маловато ли для такой громадной страны как Россия?

Поэтому исторически основные силы русского государства уходили на внешний периметр своего существования, оно решало свои внутренние проблемы за счет внешнего развития, как ни назови этот процесс – экспансией, покорением окружающих народов, колонизацией и пр. То «сосредоточение», о котором говорили многие русские мыслители, особенно славянофильского толка, о котором мечтал, чуть ли не единственный настоящий реформатор в истории России – Петр Столыпин, так не удалось осуществить русскому народу.

Как ни парадоксально, известного рода эта «сосредоточенность» была обретена в пределах советской империи и проявилась в ускоренном развитии образования и культуры, в технологическом обновлении страны, хотя и здесь были свои нюансы и проблемы, приведшие к финальному слому советской махины. Не развивая вновь этой темы, о которой немало было сказано выше, заметим, что данный процесс мог быть приостановлен, и сосредоточение России могло быть продолжено в новых исторических условиях на благо всех народов, а также Европы и мира. Но сослагательности нет в нашем историческом словаре.

Таким образом, отсутствие цивилизационных привычек, связанных с развитием обыденной культурной жизни, с совершенствованием государственного и общественного механизмов привели Россию опять к ситуации, когда внутренние проблемы (не могу не написать с известным удовольствием – «между трудом и капиталом», между разными формами собственности и т. д.) решаются вовне, в данном случае на Украине. Есть явное ощущение, что данные соображения лежат в основе подталкивания западным миром России к конфликту с Украиной, учитывая вышеотмеченные цивилизационные обстоятельства. Россия же нуждается в цивилизационной непрерывности своего развития, по крайней мере, в течение полувека.

* * *

Есть одна как бы несуразность культурного и психологического свойства развития не только культуры, но России в целом – это