Читать книгу "Магнитная буря - Хьюго Гернсбек"

Удивительный храм в прекрасной долине

ТЕМНАЯ ВОДНАЯ ПОВЕРХНОСТЬ к югу от первого из океанов ранее полагалась второстепенным водоемом, нам же удалось выяснить, что речь идет об одном из огромнейших морей, окруженном сушей со всех сторон, переполненном островами и мысами куда более многочисленными, чем то изображено на какой-либо из выпущенных до настоящего времени лунных карт. Один из этих мысов начинается неподалеку от Питатуса (№ 19), и тянется в виде очень тонкой извилистой линии вплоть до Буллиалдуса (№ 22), представляющего собой округлое его завершение, располагающееся в 264 милях от основания. Он представляет собой еще одну горную цепь и морской вулкан, почти что потухший, мирно уснувший на подстилке из им же выброшенного пепла, при том что Пиктатус, обретающийся в начале резко очерченного мыса на южном берегу, извергается во всей своей мощи, утопая в языках пламени. Атмосфера в это время полностью очистилась от водяного пара, и мы, установив увеличители, направили их на яркий круг холмов, толпившихся по соседству с западной оконечностью огнедышащей горы. Холмы эти были сложены из снежно-белого мрамора, или, быть может, полупрозрачных кристаллических структур, с точностью определить это не представлялось возможным, их цепь опоясывала собой еще одну живописного вида зеленую долину, которые, пусть и достаточно однообразны в описании, являют собой зрелище плодородия и райской красоты, напоминая собой первобытный Эдем, к вящему удовольствию своих обитателей. И вновь д-р Гершель с той же проницательностью, как и ранее, предсказал еще одну напрашивающуюся возможность. Он предположил, что близость огнедышащей горы – Буллиалдуса, должна представлять для местных жителей немалую выгоду, ввиду того, что лунная поверхность на достаточно долгое время погружается во тьму, и посему долина эта способна служить подобием популярного курорта для обитателей близлежащих районов, при том что цепь холмов способна послужить им надежной защитой против вулканической активности любой силы. Мы, в свою очередь, решили пустить в ход все имеющиеся в нашем распоряжении средства, чтобы изучить ее в полной мере, и надо сказать, наши усилия были весьма щедро вознаграждены.

Первым же на нашем экране, едва мы нацелили телескоп на эту долину, явилось удивительное творение рук человеческих. Это был храм, как воплощенное служение благочестию или науке, ибо последняя, ежели она служит во славу Творцу, есть благочестие высшего порядка, лишенное всякого лицемерия, пышных одежд или кощунственной карикатурности, которую представляет противоречивый клубок суеверий, но собственной подписью и печатью заверяет чистоту и возвышенность своих порывов. Итак, это был храм, имеющий форму равностороннего треугольника, стены его были сложены из полированного сапфира, или иного столь же великолепного синего камня, который сходно с сапфиром переливался миллиардами золотистых искр, поблескивавших и игравших в свете солнечных лучей.

Тщательное описание архитектуры храма

НЕСМОТРЯ НА ТО что ширина экрана составляла пятьдесят футов в диаметре, ее хватало, чтобы уместить в себе при каждой проекции не более шестой части храма; первая из этих частей, появившаяся перед нашими глазами, представляла собой центральную часть одной из сторон, в ней различались три квадратных колонны, диаметр основания каждой из них равнялся шести футам, каждая из колонн поднималась на высоту семидесяти футов, немного сужаясь к верхнему концу. Расстояние между колоннами равнялось двенадцати футам. Мы постепенно перешли на более общий обзор, чтобы иметь возможность одновременно охватить все здание полностью, оно же действительно оказалось невероятно красивым. Крыша сделана была из некоего желтого металла, и состояла из трех частей, которые представляли собой отнюдь не треугольники, сходящиеся к центру, но дополнительно дробились, искривлялись и разделялись между собой, представляя таким образом картину бушующего пламени, начавшегося с единого очага возгорания и яростно пляшущими языками распространившегося во все стороны. Это архитектурное решение столь красноречиво говорило само за себя и было выполнено столь безукоризненно, чтобы ни на минуту не принять его за творение природы. Сквозь щели между этими металлическими языками пламени мы смогли рассмотреть шар из более темного и матового металла, по цвету схожего с медью, которую внешние части закрывали собой и плясали вокруг, словно бы пытаясь поглотить и сжечь без остатка.

Таковой была крыша, но на каждом из трех углов различалась меньшие шары, сделанные, по всей видимости, из того же металла, как и большой шар в центре, они же покоились на подобии карниза, не сходного по своему в виду ни с одним архитектурным стилем, знакомым нам ранее, и при том производившего впечатление исключительной легкости и красоты. Этот карниз напоминал собой полуразвернутый свиток, смело раскрывавшийся прямо от кромки крыши и волнообразными витками свисавший далеко вниз. Сделан он был из того же металла, как и пламя, и раскрыт с начала и до конца на каждой из стен здания. Колонны, число которых с каждой стороны равнялось шести, были простыми и круглыми в основании, не украшены ни пьедесталами ни капителями, без каких-либо надписей или орнамента, та же бедность характерна была и для остальных частей здания. Последнее было открыто для наблюдения со всех своих сторон, и, по всей видимости, внутри него не было ни сидений, ни алтарей, ни жертвенных приношений, в то время как сама структура его казалась легкой и воздушной, причем расстояние от белого блестящего пола и вплоть до переливающейся в лучах солнца крыши составляло около ста футов, оно же было построено на круглом, покрытом зеленью возвышении в восточной части долины. Позднее мы заметили еще два храма, представлявшие собой полное подобие первого, но ни в одном из них не было никого, кроме стай диких голубей, устроившихся на сияющих шпилях. Следовало ли понимать, что верующие, ранее собиравшиеся в этих храмах, разделили участь всех живущих, или храмы эти были всего лишь историческими памятниками? Что построившие его вдохновенные мастера хотели передать, изображая шар, окруженный языками пламени? Желали ли они подобным образом рассказать о катастрофе, постигшей в давние времена их мир или предсказать катастрофу, ожидающую в будущем наш? Я же, признаюсь, в полном бессилии в попытках ответить на эти и на тысячи иных вопросов, возникающих перед нами, когда речь заходит о вещах, встреченных нами на этой планете, ибо нам не удалось изучить даже миллионную часть ее поверхности, мы же горели желанием собрать наибольшее возможное число новых наблюдений и фактов, чем посвятить себя изобретению умозрительных теорий, какими бы соблазнительными последние ни казались нашему воображению.

Обитатели счастливой «Долины триад»

НАМ НЕДОЛГО ПРИШЛОСЬ разыскивать обитателей долины Триад. Почти немедленно от внешней кромки леса, ее окружавшего, на расстоянии полумили, на возвышенности, где располагался первый из храмов, мы увидели несколько разрозненных групп существ, которых мы с первого взгляда определили как принадлежащих к той же разновидности, как и наши крылатые друзья из Рубинового Колизея, что по соседству с озером Лангренус. Увеличив разрешение нашего инструмента, мы определили, что почти все особи, слагавшие эти группы, ростом и крепостью сложения превосходили виденных нами прежде, их кожа была светлее, сам их вид говорил о принадлежности к более высокоразвитой расе. Большей частью они были заняты тем, что поедали некий большой желтый фрукт, видом своим напоминавший тыкву-горлянку, они пальцами разделяли ее на ломти и ели жадно и достаточно неопрятно, отшвыривая прочь кожуру. Красный фрукт меньшего размера, формой своей напоминавший огурец, который мы и ранее многократно замечали на деревьях с широкими темными листьями, ныне громоздился кучами, вокруг которых толпились представители нескольких живописного вида групп, впрочем, они довольствовались тем, что, предварительно покатав его между ладоней и откусив кончив высасывали сок. Они производили впечатление бесконечно счастливых существ, впрочем, отличаясь своеобразной вежливостью, так как ближайшие к кучам, как мы то неоднократно замечали, выбирая самые крупные и спелые фрукты, перебрасывали их через головы остальных на противоположную сторону круга некоему другу или знакомцу, расправлявшемуся в свою очередь с разбросанными вокруг него фруктами, в которых, надо заметить, недостатка никто не испытывал. Таким образом, увлеченные своим сельским пиршеством или непринужденной беседой, они сидели на плотной траве, как правило поджав под себя ноги, сложив пятки вместе, причем каждая из групп располагалась в форме треугольника, по какой-то непонятной причине этой фигуре они отдавали несомненное предпочтение, каждая из групп первоначально устраивалась именно в таком положении, прежде чем рассеяться во все стороны, что, как мы заметили, всегда выполнялось по знаку одного из ее представителей, который входил в центр и складывал над головой руки, сложенные вместе под острым углом. При этом каждый из членов группы выбрасывал вперед руки, так что кончики пальцев образовывали острый горизонтальный угол. Впрочем, это было не единственным доказательством социальной организованности и дисциплинированности данных существ. Нам не довелось застать их в процессе каждодневного труда или изготовления предметов обихода или произведений искусства. Насколько мы могли судить, они беззаботно проводили время, собирая в лесу разнообразные фрукты, поедая их, летая, купаясь и бесцельно слоняясь по вершинам и пропастям. При том что они, без всякого сомнения, являли собой самых высокоразвитых животных из всех населявших эту богатую и плодородную равнину, но отнюдь не являлись ее единственными обитателями. Здесь же собрались почти все животные, из тех что нам уже довелось наблюдать в иных местах, вплоть до самых отдаленных, впрочем, к уже известным нам видам четвероногих добавилось восемь или девять новых. Самым привлекательным среди них был крупный белый олень с роскошными ветвистыми рогами цвета африканского черного дерева. Нам несколько раз довелось увидеть, как это грациозное создание подходило едва ли не вплотную к сидящим тут и там группам полулюдей, уже мною описанных, и щипало траву по соседству, не проявляя никаких признаков страха, в то время как последние не обращали на животное никакого внимания. Ничем не нарушаемая дружба между всевозможными разновидностями лунных существ и видимое отсутствие кровожадных свирепых хищников доставили нам живейшее удовольствие, заставив нас всех проникнуться вдвое большей, чем ранее, нежностью к милому ночному спутнику нашего большего по размерам, но куда менее благодатного мира. И отныне и навечно каждый раз, когда «небесный эфир разверзается весь беспредельный»[20], смогу ли я не вспомнить вновь всю красоту, величие и счастье, каковое мне довелось на ней увидеть, причем не «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу»[21], и не придут ли мне вновь на память строки нашего трижды величайшего из поэтов: «Дианы рог мерцающий плывет, и сны забыты гордости бесплодной, и в памяти встает за годом год»[22].