Читать книгу "Люфт. Талая вода - Хелен Тодд"

Роберт застыл у входной двери и, задумавшись, взял мешки с заказами и сани. Он делал все быстро, но лишь для того, чтобы отвлечься от мыслей, остыть. Чувствовал, что потерял контроль, поддаваясь едва забытым волнениям. Ани не должна испытывать на себе последствия его прошлого. Не должна. Роберт чертыхнулся. У него не оставалось права на слабость. Не с ней. Не сейчас.

Вот только воспоминания, словно песок, просачивались в самые тонкие щели, раз за разом рисуя узоры старых событий. Роберт невольно поддавался соблазну отрицать свои чувства, а теперь Молли, почти неосознанно, приоткрыла дверцу старого шкафа, выпуская наружу все то, что он так долго туда складировал.

Нельзя жить дальше, если не простил самого себя. Так тишина – лишь небольшое затишье перед бурей.

Дверь пекарни захлопнулась. Роберт не стал закрывать на замок: тот заедал из-за сильных морозов. Пока его главная задача привезти вовремя заказы. После – наконец-то стать честным перед собой. Если хватит сил.

* * *

Утро не задалось с самого начала. Аннетт перепутала адреса, пару заказов. Пришлось исправлять. Она прекрасно понимала, что все это нервы, ведь ей к вечеру нужно было доставить Берте Нордман ее яблочный пирог и буханку гречневого хлеба. И, скорее всего, встретиться с Эдвардом.

День почти что пролетел за хлопотами. И вот… Аннетт задумчиво подошла к дому, постучала. Один раз, второй, третий. Тишина. С опасением нажала на ручку двери, и та, на удивление, поддалась.

– Есть кто? Я принесла заказ, там было время…

Ани сверилась с часами. Все верно, на этот раз ошибки не было. Она еще раз переспросила, есть ли кто. Ответа не последовало. Просто так уходить она не хотела, прошла в гостиную, предварительно сняв обувь.

Камин почти потух. Остатки тепла едва обогревали помещение. Большие старинные часы раз за разом стучали, отмеряя время. Скорее всего, стоило смазать стрелки. В воздухе витала какая-то тревога, и Ани отчетливо ощущала пустоту и угнетение.

Он дошла до лестницы на второй этаж, подниматься и заходить в комнаты Аннетт не решилась. Ани положила пакет на тумбочку у выхода, оглянулась и застыла. Ей показалось, что все медленно теряет краски, становится старым, испорченным. Стены будто пропитались влагой и покосились, любимый торшер миссис Нордман почернел, а его подставка проржавела. Мягкая велюровая ткань кресел покрылась плесенью и выцвела.

Аннетт понимала, что законсервированное помещение ей чудится, поэтому поторопилась надеть ботинки и уйти. Стоило выспаться, наверное, попить пустырник на ночь. Такое точно просто так не приснится.

Она закрыла дверь, до калитки почти что добежала, тревожно открыла ее, оглянулась. Теперь особняк был надежно спрятан посреди густых веток заброшенного сада. Его окутывал сумрак, скрывая потрескавшуюся краску и местами выбитые окна. Дом Нордманов будто никогда и не существовал. Ани казалось, что эта груда развалин давно загнивала в болотистых землях.

– Не ищи никого. – Эдвард встретил ее на улице. – Здесь больше нет жильцов.

Голос заставил ее вздрогнуть от испуга. Силуэт Эда слабо виднелся в свете фонаря, и Аннетт не сразу поняла, кто с ней говорит, но внутреннее ощущение подсказывало, что все в порядке.

Подойдя ближе, она вздохнула с облегчением и с явным сожалением, словно не желала прощаться, переступила границу участка, закрыв после себя калитку.

– Я оставила заказ на тумбочке у входа.

– Он не понадобится. Дом – всего лишь старая рухлядь.

Оглянувшись, Ани отчетливо почувствовала холод. Такой, какой витает среди могил. Казалось, особняк стал черным безликим склепом. По телу побежали мурашки.

– Как не нужен? А миссис Нордман? – Ани сделала паузу. – А ты?

– Берта в другой реальности. Там ее давно ждали. Милая мисс Батлер, неужели ты полагаешь, что пекарня не позаботилась бы о тебе?

– В каком смысле?

– Моя жизнь далека от твоей. Я по ту сторону зеркала, как принято говорить. Здесь, кажется, я погиб на фронте, полтора года назад, если верно понимаю время, – он склонил голову. – Но что-то пошло не так. Поначалу я долго привыкал к новой жизни. Берта тем более. Она предполагала, что давно попрощалась с пекарней и сможет отдохнуть. Не вышло. А потом появилась ты: серый, замерзший воробушек, который боялся собственной тени. Мы думали, что нужно тебя успокоить, отогреть. Я наблюдал за тем, как тебе становилось легче от разговоров с Бертой… это не помогло нам вернуться. После мы открыли тебе тайну пекарни, ведь Молли любитель все оттянуть, все время старается сделать реальность мягче, чем есть. И все осталось на своих местах.

Эдвард грустно улыбнулся.

– А потом я уловил связь: ты боишься своих чувств.

– Нельзя бояться того, что постоянно с тобой.

Аннетт нахмурилась, сделала шаг назад, ощущая, как по спине прошелся холодок.

– Послушай, ты боишься не тех, о которых говорит Молли, а совершенно других. – Он подошел настолько близко, что его горячее дыхание обожгло замерзшую кожу. – Да, этих. И не ко мне. Тебе стоило это понять. И теперь, зная, что ты смирилась с этим, я могу быть свободен.

Эдвард поцеловал ее в висок, взял за руку, крепко сжал горячими пальцами ее продрогшие ладошки.

– Береги эти остатки тепла. Они помогают жить, даже если больно, – Нордман улыбнулся. – Береги себя, птичка. Иногда ветер приносит бури.

Еще секунда, и его силуэт развеялся, оставив после себя только призрачное воспоминание.

Ани осталась одна.

Холодный Тальвиль напоминал ей о родном городе. В детстве снег радовал. Мороз приятно щипал кожу, когда она веселилась с ребятами на улице. Время летело так быстро и незаметно, а потом, словно заевшая пластинка, давало сбой: то тянулось непомерно долго, то исчезало, будто и не было, то заедало, повторяя один и тот же серый быт. Чем старше она становилась, тем отчетливее понимала, что в ледяном и снежном ветре больше нет никакой радости. Детство ушло.

Оказавшись дома, Аннетт сняла пальто и осталась наверху, за прилавком – не хотела спускаться. Знала, что Роберт хочет завершить их вчерашний разговор, но пока это казалось лишним. Ее молчание давало ему возможность подумать, а ей убедиться, что Эдвард не тот, с кем стоило бы провести большую часть своей жизни. Нордман, как и говорил, помог понять то смятение и беспокойство, которое поселилось у нее в груди. Но не претендовал на ее чувства.

– Ани, уже поздно, ты не ужинала. Чего сидишь?

Молли коснулась ее плеча, здорово этим напугав.

– Я чуть позже. Оставь на столе. К тому же не хочу лишний раз говорить с Робертом.

Ей не хотелось, чтобы задавали вопросы, не хотелось посвящать в свои мысли и тревожить то странное спокойствие, которое понемногу приходило. Если раньше разговоры с подругой помогали, то сейчас Ани собралась принять решение сама, а уже потом, когда сомнений станет меньше, обсудить с ней. Мнение со стороны всегда двояко: оно может помочь, а может развеять подсказанное сердцем.