Читать книгу "Хризантема императрицы - Екатерина Лесина"

– Пошли, – он положил руку на вздыбленный загривок, вцепившись пальцами во влажную, грязную шерсть, и прикосновение придало решимости.

Все-таки жаль, что мама не разрешала завести собаку.

– Пошли, – повторил Вельский и решительно сделал первый шаг. Второй. Скрипнула половица, хлопнула, закрываясь, дверь, и щелкнул замок, а пес, испугавшись звука, скакнул вперед, но остановился перед туалетом. Уперся всеми четырьмя лапами и зарычал.

– Что? Что там, Демон?

Дверь заперта на защелку и свет не горит.

– Ну ничего нету, все хорошо, слышишь? – Вельский говорил это скорее себе, чем собаке, и успокаивался. Нервная дрожь, охватившая его поначалу, утихла, а потом и вовсе сменилась дрожью мышечной, судорожной, рожденной мокрою одеждой, такими же мокрыми ботинками и ночью под открытым небом.

– Сейчас по быстрому в душ, потом чайку... – Вельский было решил, что выпьет совсем не чайку, но при мысли о водке в желудке заклокотало, забурлило, а к горлу скакнул комок тошноты, заставивший, позабыв про все опасения разом, рвануть дверь.

Стошнило на пол.

Женька сидела на унитазе, прислонившись спиной к стояку. Руки ее, сложенные на коленях, сжимали полотенце, подол платья задрался, обнажая резинку чулок и белую полоску кожи. Растрепанные волосы скрывали и лицо, и частью – рубленую рану. На полу, на светлой английской плитке, купленной с хорошей скидкой, лежал топор.

Собака завыла, а Вельский заплакал.

Как же так? Он не убивал ее! Не убивал! Но кто ему поверит?

* * *

На улице шел дождь, мелкий и озорной, он подернул стекло прозрачной пленкой, за которой плыли яркая весенняя зелень и синева безоблачного неба, и кусок радуги, скорее придуманный, чем увиденный. Но времени любоваться на разноцветную картинку, точно вынырнувшую из глубин калейдоскопа, не было.

Дашка последний раз глянула в зеркало, одернула пиджак, надела блестящие лаковые туфельки и, взяв с комода кожаный портфельчик, сама себе пожелала удачи.

Впрочем, она была почти спокойна: у нее все получится. У нее всегда все получалось, стоит захотеть и... и решиться.

Так и сейчас. Защита прошла гладко, банкет после защиты – еще лучше. И Дарья возвращалась домой в великолепном настроении. Впервые за долгое время она была если не довольна жизнью, то хотя бы полностью удовлетворена.

И даже перекрывший дорогу к подъезду грузовик показался лишь неудобной мелочью, Дарья с удовольствием прошла те несколько метров, что отделяли ее от служебной «Волги» до двери, и пахнущий черемухою дождь был в радость.

Ну а грузчики, пытавшиеся протащить в дверь массивное трюмо, вызвали лишь легкое недоумение, и то скорее неуклюжестью, чем фактом своего присутствия. Трюмо застряло, грузчики матерились, а дождь вдруг усилился.

– Дарья Вацлавовна, идите в машину, – крикнул шофер. – Я сейчас туточки разберуся!

Дарья отмахнулась, ничего страшного, она подождет. Она тысячу лет не стояла вот просто так, под дождем, не дышала цветущей черемухой, не ловила губами ледяные капли, не... не сделала столько всего!

– Ах, простите ради Бога, – к Дарье кинулась высокая худощавая женщина в темном плаще. В одной руке ее был зонт, в другой – массивный сверток. – Вы тоже здесь живете? И я! Я ваша новая соседка!

Соседка? Ну да, конечно, ведь прежние соседи переехали куда-то, но это случилось еще в прошлом месяце и не вызвало у Дарьи никаких эмоций, кроме сожаления: новые соседи могут оказаться беспокойными. Что ж, эта таковой не выглядела.

Девушка была молода, лет около двадцати, красива – данный факт вызвал легкое раздражение – и выглядела смущенной. Грузчики меж тем, справившись с трюмо, с грохотом и матом поволокли его вверх по лестнице.

Ну вот, хорошее настроение постепенно улетучивалось: судя по содержимому грузовичка, таскать мебель они будут долго, а значит, и грохотать, и материться...

Что ж, первые неприятности начались.

Леночка

– Так значит, вы утверждаете, что порезались? – взгляд Мирона Викентьевича выражал недоверие. – Пошли мыться, свет погас, и вы в темноте наткнулись на столик.

– Да, – только и ответила Леночка, одергивая подол сарафана.

Не поверит ведь, он же считает ее сумасшедшей, а сумасшедшие убивают. Топором.

Топором убили Евгению Вельскую и сделали это в ее же квартире, и Леночка слышала крик, его все слышали, потому что Женя кричала громко, но Герман, вернувшись, сказал, что все в порядке. Как оно могло быть в порядке, когда Евгению убили?

– И кто может подтвердить?

– Я. Она и вправду упала в ванной. В мусорном ведре осколки лежат, и на плитке кровь, думаю, найдете. И я сам ей вчера ноги бинтовал, – Герман посмотрел на ноги, а за ним и Мирон Викентьевич. Леночка прикрыла голые коленки ладошками и покраснела.

– Хорошо, вы перебинтовали ноги и что?

– И ничего. Сидели на кухне.

– Пили чай?

– Нет.

– Почему?

Леночка с удивлением воззарилась на следователя, ну как ему объяснить, что можно сидеть на кухне и не пить чай? Что не хотелось ей чаю и все. И снова на помощь пришел Герман.

– Я рассказывал Лене одну историю. Проговорили мы где-то с полчаса, может, больше.

– Но света не было? – уточнил Мирон Викентьевич, делая пометку в блокноте.

– Не было. Потом я проводил Лену до комнаты, чтобы она снова не натолкнулась на что-нибудь, ну а потом уже и крик раздался.

– Громкий очень, – на всякий случай сказала Леночка. – Я испугалась.

– А я вышел на лестницу, чтобы посмотреть, что случилось.

И отсутствовал очень долго. Сначала Леночке было очень страшно, одной и в темноте, когда гроза и тени за окном, когда детские страхи, пусть и из знакомых, родных ее воспоминаний вдруг выползли наружу, порождая нервную дрожь и желание спрятаться под одеяло. Она ждала, слушала, смотрела на дождь и пыталась не отсчитывать про себя секунды. Но все равно ведь считала.

Потом свет дали, и ждать стало нестрашно, скорее уж тоскливо. Наверное, следовало лечь спать, ведь само по себе ожидание было бессмысленно, но Леночка терпеливо сидела, убеждая себя, что вот-вот и...

– И все было спокойно, – закончил рассказ Герман.

Ну да, спокойно и хорошо, правда не спалось совсем, и они вместе смотрели фильм, старый черно-белый, с не очень хорошим переводом, но про любовь. И Дарья Вацлавовна, которая выглянула-таки из комнаты, дополняла происходящее на экране ехидными комментариями, иногда смешными, иногда злыми, но всегда уместными. И вечер закончился далеко за полночь, но Леночка еще долго не могла уснуть из-за разболевшейся ноги, зато сегодня проспала почти до полудня.