Читать книгу "Ясень и яблоня. Черный камень Эрхины - Елизавета Дворецкая"

– Я этому научился у тебя, госпожа моя! – ответил Торвард, так же негромко, точно они были здесь вдвоем и не стояла вокруг трона плотная толпа, затаившая дыхание и ловящая каждый их вздох. Он говорил уверенно и спокойно, и даже бровь его не дрогнула при страшном слове «вор». – Ведь не всякий разбойник, ворвавшийся в дом в отсутствие хозяина-мужчины, убивавший и грабивший беззащитных домочадцев, сможет потом смотреть на хозяина с гордым презрением. Ты бросила копье войны мне в спину. Так кто кому теперь стыдится взглянуть в лицо? Ты бросила и растоптала мою любовь и доверие – лучшее, что я мог тебе дать. А я мужчина, я конунг и потомок Харабаны Старого, так же как и ты. Ради чести предков и потомков я не мог снести этого оскорбления. Сам Тор, помнится, переоделся в женское платье, чтобы хитростью вернуть Мйольнир, похищенный во время его сна.

– Тор вернул то, что принадлежало ему! – Эрхина возвысила голос, но он по-прежнему звучал глухо, как у больной.

– Ты лишила меня чести, а это гораздо больше, чем увезенная скотина и утварь. К тебе вернулось лишь то, что ты сама посеяла. Как учил сам Один,

смехом на смех

пристойно ответить

и обманом – на ложь.[11]

Но теперь препятствий к миру между нами нет, – продолжал он, словно не видя, как меняется ее лицо при его словах. – Я готов забыть все, что нас разделило, и начать с начала, с того дня, когда ты впервые услышала о моем сватовстве. Только теперь я скажу это сам. При свидетельстве всех этих свободных и достойных людей, фьяллей и туалов, я предлагаю тебе быть моей женой и клянусь, что моя жена никогда не будет знать недостатка ни в богатстве, ни в чести и уважении. И в свадебный дар ты получишь то, чего лишилась. Таким путем честь нас обоих будет восстановлена. Я хочу получить ответ сейчас и до середины зимы или середины лета больше откладывать не стану.

– Я, верно, ошиблась, когда не взяла на себя труд объяснить… – Эрхина говорила с трудом, словно ее душили, и едва удерживалась от попытки оторвать от горла невидимые пальцы. Душу ее терзали эти упоминания о позорящем прошлом. – Или твой посланец не передал тебе… Я не могу быть ничьей женой! – выразительно и четко, будто надеясь, что с десятого повторения до него наконец дойдет, произнесла она. – Я – фрия священного острова Туаль, я – лицо Богини на земле. Моим мужем может быть только священный супруг Богини, Повелитель Тьмы, Рогатый Бог.

– Который входит в тело достойнейшего из воинов! – подхватил Торвард.

Он пожинал плоды бесконечных разговоров о порядках острова Туаль, которые все те десять дней, проведенных дома, они вели с Сэлой. Сэла научила его отражать любой довод, и сейчас он, отлично умевший учиться, отбивал выпады Эрхины так же уверенно, как мечом и щитом удары меча.

– Да! – подтвердила Эрхина, не понимая, что невольно помогает ему. – Того, кто достоин звания военного вождя.

– Но ведь военного вождя ты выбираешь сама! Почему бы тебе не выбрать меня? – Торвард слегка пожал плечами, словно затруднение было ничтожнейшим и он не понимал, зачем столько шума. – Если тебе нужны доказательства моей доблести – изволь, я готов биться с любым из твоих людей, любым оружием или вовсе без оружия. И никто не посмеет сказать, будто я требую того, чего не достоин!

– Никогда не бывало такого, чтобы военным вождем острова Туаль становился чужеземец!

– А как же Коль – сын конунга слэттов? – Торвард усмехнулся, и смысла его усмешки Эрхина пока не могла понять. – Ты, я и он равны происхождением. Ты ведешь свой род от Харабаны Старого и жены его Хальмвейг Жрицы. И я тоже. Ни один человек на острове Туаль не ближе к тебе происхождением, чем я. И никто не годится быть священным супругом верховной жрицы больше, чем ее брат, происходящий от единого с ней корня.

Эрхина смотрела ему в лицо и видела там насмешку над ее неуклюжими попытками вырваться из сети. И все вокруг молчали, признавая силу его доводов. Да и что толку в доводах, что они могут изменить, если он держит ее на крючке и знает об этом? Оскудела трава на зеленых холмах острова Туаль, коровы дают втрое меньше молока, и посуда стоит без употребления, и рыба не идет в сети, и ячмень не всходит, и ссоры и раздоры раздирают детей богини Ванабрид. Так будет, пока не вернется «глаз богини Бат» и с ним благодать верховной жрицы. Без амулета она – просто женщина, и как просто женщиной он хочет ею владеть. В обмен он вернет амулет, но что это будет за унижение: принадлежать ему как простая женщина, снова будучи лицом Богини?

И Эрхина сказала то единственное, что ей еще оставалось и что было настоящей правдой:

– Фрия острова Туаль выбирает военного вождя и своего священного супруга. Никогда еще не бывало, чтобы выбор ей навязали силой. И не будет. Если ты, Торвард сын Торбранда, попробуешь взять меня силой – ты получишь мертвое тело. И пусть гнев Богини падет на тебя и твой род!

Но даже эти страшные слова не смутили его, и эти блестящие карие глаза смотрели на нее так же уверенно и торжествующе.

– Вот теперь я слышу то, что хотел услышать! – понизив голос и заставляя ее вслушиваться, ответил он. – Фрия выбирает сама. Мне есть что сказать тебе на это. Но я уверен, что мой ответ ты предпочла бы услышать наедине.

– Нет, – коротко сказала Эрхина.

Слово «наедине» напомнило ей их давнюю встречу наедине – там, в Доме Золотой Яблони. Там, где она не сумела удержать свои чувства и тем заложила основу будущего бесчестья! Ни за что на свете она не захотела бы это повторить!

– Да! – внушительно ответил он. – Это к твоей же выгоде, клянусь Тором. Ты будешь моей женой, и твоя честь заботит меня не меньше моей собственной. Пусть нас оставят вдвоем.

– Нет. – Эрхина больше не могла этого выдержать. – Приходи завтра в полдень… Я буду на валу… Там нас никто не услышит. Или тебе надо, чтобы нас и не видели?

Она попыталась усмехнуться, намекнуть, в каких побуждениях его подозревает.

А он вдруг шагнул вперед, поставил ногу на ступеньку трона и оказался вплотную к ней. По толпе туалов пролетел вздох ужаса при виде такого святотатства – никогда со времен Харабаны Старого никто, кроме фрии, не касался ногой этих ступеней на священном камне Фаль! Эрхина от неожиданности вздрогнула и хотела встать, но он накрыл ладонями ее руки, вцепившиеся в подлокотники, склонился лицом к самому ее лицу и тихо сказал:

– Нет, госпожа моя, это надо тебе! Я-то не стеснительный!

И прежде, чем она сумела опомниться и придумать хоть какой-то ответ, Торвард отступил, сошел с униженно молчавшего камня, коротко попрощался и пошел прочь.

Эрхина задыхалась, точно в груди ее торчал нож; как ей хотелось вырвать этот невидимый нож и хоть ценой своей жизни метнуть его в широкую спину под красным плащом – в спину того, кто был ее несчастьем и унижением, но своей силой внушал невольное благоговение, точно бог. Этой отсрочкой до завтра она не облегчила, а только углубила свои муки. Для него эти сутки будут полны сознанием своего торжества, а для нее – отравлены мучительным неведением того, что ей предстоит услышать. Казалось бы, она знает все самое худшее. Но как, как он, отвергнутый, может обосновать свое право на ее выбор?