Читать книгу "Заговор дилетантов - Елена Хорватова"

— Ну, для начала давайте назначим друг другу свидание где-нибудь в людном месте. Если я замечу слежку, я к вам не подойду. А если подойду, стало быть, все в порядке и мы можем разговаривать свободно…

— Какая все-таки у шпионов утомительная жизнь! — у меня невольно вырвался вздох. — Сколько всяких глупых условностей приходится соблюдать. Ладно, сегодня в пять, нет, лучше в шесть часов вечера буду ждать вас в людном месте. Например, у фонтана с Нептуном на Александерплатц у ратуши. Знаете, там такая коротенькая улица — Ратхаусштрассе — отходит от площади и на ней большой фонтан под названием «Нептунбрюннен»… Следить, не притащили ли мы за собой к Нептуну «хвостов», поручаю вам, у меня будут другие дела. До встречи.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Нарушение правил конспирации. — Визит к госпоже Фан-дер-Флит, урожденной графине Тотлебен. — Сплетни из дипломатических кругов. — Одна из обычных историй в моем вкусе. — На кон поставлены интересы России. — Новости из раздела криминальной хроники в позавчерашней московской газете.

Александр Матвеевич, прихватив все свертки и пакеты, а главное — порядком надоевшее мне каракулевое манто, проводил меня, нарушая все правила конспирации, к выходу из «Вертгейма» и усадил в таксомотор. Ворвавшись в гостиницу, я наскоро привела себя в порядок и отправилась выполнять обещание — в свою очередь искать выход на сотрудников русского посольства.

Собственно говоря, слишком долго блуждать в этих поисках я была не намерена, хотя из суеверных соображений не рассказала Легонтову о своих планах.

В Берлине уже несколько лет проживала моя добрая знакомая Елизавета Эдуардовна Фан-дер-Флит, урожденная графиня Тотлебен, муж которой был назначен на должность первого секретаря посольства России (в наше посольство подбирались дипломаты немецкого происхождения или хотя бы обладатели каких-то отдаленных немецких корней и немецких фамилий).

Госпожа Фан-дер-Флит слыла дамой образованной, не чуждой веяний прогресса и близкой феминистским кругам, а все феминистки в нашей необъятной стране знают друг друга почти как жители одной деревни. Попробую нанести визит Елизавете Эдуардовне и попросить у нее помощи…

Елизавета Эдуардовна встретила меня, что называется, с распростертыми объятиями и тут же в разговоре засыпала самыми разнообразными сведениями, в основном невинными сплетнями о российском дипломатическом корпусе.

Нашим послом в Берлине уже давно (настолько давно, что был удостоен упоминания в качестве посла даже у Брокгауза и Ефрона) служил граф Остен-Сакен, старец весьма почтенного возраста — ему перевалило за восемьдесят.

Возможно, политическая ситуация требовала заменить старого графа на этом посту на какого-нибудь молодого, энергичного, способного к сложным политическим интригам дипломата, но Николай Дмитриевич Остен-Сакен был любимцем вдовствующей императрицы-матери Марии Федоровны, да и кайзер Вильгельм относился к старику с большой нежностью и частенько удостаивал его личной беседы.

Граф после приемов во дворце кайзера с гордостью говаривал молодым дипломатам: «Искусству разговаривать с высочайшими особами нужно учиться!», полагая себя ловким политиком, даже если Вильгельм при встрече всего лишь советовал старику поменьше бывать на холоде и беречь здоровье. Впрочем, посол и так выезжал зимой из дому лишь в экстренных случаях, предпочитая принимать всех нужных, с дипломатической точки зрения, людей у себя.

Граф Остен-Сакен обладал огромным состоянием и представлял за рубежом Россию в традициях старого доброго времени — его приемы, балы, сервировка праздничных столов славились на всю Европу. Чтобы не ударить в грязь лицом, он содержал собственных поваров, булочника, буфетчика, кондитера и целый сонм лакеев.

Особенно торжественно Остен-Сакен обставлял Рождество и Пасху. Весь личный состав посольства с женами получал от него подарки, причем не какие-то пустяки, а драгоценности работы Фаберже. Накануне праздника приезжал в Берлин из Петербурга по вызову Остен-Сакена служащий знаменитого ювелира с целым ящиком драгоценностей; посол, знающий толк в ювелириных изделиях, уединялся с ним на целый день и в обстановке строжайшей секретности отбирал подарки для своих подчиненных. При этом ценность подарка возрастала по мере продолжительности службы каждого дипломата в Берлине. Если новички получали драгоценные запонки, то ветеранам посольства доставались роскошные подношения вроде столового сервиза из серебра.

В дни больших дипломатических приемов здание посольства на Унтер ден Линден превращалось в волшебный замок, сияющий тысячами огней и благоухающий ароматом экзотических цветов. На каждой ступеньке парадной мраморной лестницы стояли лакеи в роскошных, расшитых золотом ливреях с гербом Остен-Сакена. Лучшие артисты из России выступали в посольстве с концертами, а венцом вечера обычно был изысканный горячий ужин для нескольких сот приглашенных.

Граф Остен-Сакен старался перещеголять не только прижимистых немецких аристократов, но и двор императора Вильгельма II.

В конце февраля посол в сопровождении большинства дипломатов обычно переселялся в Монте-Карло, а в мае переезжал в Висбаден и возвращался в Берлин только к новому сезону. Но сейчас — поздняя осень и весь состав посольства на месте…

Мне стоило немалого труда прервать речь госпожи Фан-дер-Флит, струившуюся как ручеек. Возможно, если бы я и вправду прибыла в Германию с ознакомительной поездкой, светские сплетни о русском посольстве представляли бы для меня большой интерес. Но сейчас меня интересовали другие, более важные дела.

— Скажите, Елизавета Эдуардовна, а насколько хороши сейчас отношения между Германией и Россией? Я слышала, что проявляется некая напряженность…

— Да, дорогая Елена Сергеевна, этого нельзя не заметить. Отношения между нашими странами за последние годы сильно испортились, хотя посол этому не верит или просто не хочет верить. Признаки охлаждения совершенно очевидны, но граф отмахивается от них и утверждает, что убежден в нерушимости дружбы обеих империй, а если эта дружба рухнет, рухнет и мир в Европе.

— Простите, но что вы называете признаками охлаждения? Какие-то враждебные России действия, может быть, шпионаж?

— Да нет, со шпионажем нам здесь сталкиваться не доводилось, пожалуй, все эти бесконечные разговоры о разгуле шпионажа — просто досужие выдумки!

Я с трудом удержалась, чтобы не вступить с госпожой Фан-дер-Флит в спор, пришлось буквально проглотить уже вертевшиеся у меня на языке слова. Господи, ну до каких же пор мои соотечественники будут столь слепы? Впрочем, в Берлине действительно нелегко столкнуться с германскими шпионами, они все устроились в России…

Елизавета Эдуардовна тем временем говорила:

— Вы понимаете, отношение немцев к нашей стране меняется на глазах, и выражается это пока в каких-то мелочах, но не заметить их невозможно. Например, в прежние годы караул, сменяясь у Бранденбургских ворот, проходил мимо нашего посольства и всегда исполнял под окном у посла наш гимн. И господин посол, услышав первые такты «Боже, царя храни…», вставал у окна, а если позволяла погода, выходил на балкон и стоял вытянувшись, пока звуки гимна не стихнут. А потом этот обычай как-то сам собой вывелся, как вывелось и многое другое, свидетельствующее о проявлении симпатий к России.