Читать книгу "Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе"

Климов вспоминает: «Вечером был на пляже, пустынном, каменном. Вдруг приносят телеграмму: Шукшин умер. А я его так любил. Он весь был такой настоящий». Когда Климов снимал в павильоне на Мосфильме «Агонию», в соседнем павильоне Шукшин снимал «Калину красную».

В обеденный перерыв они сели на толстое бревно. Климов вспоминает:

«Я сказал ему: «Вась, ну, что у тебя со Степаном Разиным?» Я знал, – говорит Климов, – что Шукшину не давали начать этот фильм. Но Шукшин вдруг заплакал.

Я говорю: «Что ты?» А он в ответ: «Да вот, суки, гады, не дают, и все. Сценарий есть. Я хочу снимать. Хочу играть эту роль. Но теперь я должен писать роман о Степане Разине. Чтобы он вышел в печать. И тогда, может быть, мне дадут возможность…» Имат-перемат».

Климов говорит: «Я же Шукшина на Распутина хотел пробовать». Надо сказать, что Иван Пырьев хотел сам играть Распутина. До июля 1975 года, а именно до начала Московского кинофестиваля, ситуация с «Агонией» выглядит вполне благоприятно. Съемочной группе даже выплатили деньги.

Приехавшие на кинофестиваль коллеги Климова говорят: «Покажи фильм-то». Климов вспоминает: «А я не могу показать, фильм в сейфе у министра. Спрашиваю директора «Мосфильма» Сизова, что происходит. Сизов говорит: «Дела плохи. Показывать «Агонию» нельзя. Но знаешь, давай организуем просмотр для очень узкого круга». Климов говорит, что обрадовался и сболтнул нечаянно об этом показе Анджею Вайде.

А Вайда привез на «Мосфильм» два автобуса желающих посмотреть «Агонию». Но дальше фильм не пойдет. Брежнев на даче посмотрел «Агонию» и спросил: «А зачем это нам?» Вопрос Генерального секретаря был воспринят окружением как ответ. Более того, как руководство к действию. Фильм кладут на полку.

Между тем, вполне вероятно, Брежнев не имел это в виду. Или вообще ничего не имел в виду. Потому что он уже болен. Глава 4-го Главного управления Минздрава СССР академик Чазов говорит, что с весны 73-го года у Брежнева возникает периодическая слабость функции центральной нервной системы, которая сопровождается бессонницей.

На самом деле проблемы со сном возникли у Брежнева значительно раньше. Неожиданная неадекватность Генерального секретаря проявилась еще в августе 68-го года, в разгар переговоров с руководством Чехословакии, предшествующих вводу советских войск в Чехословакию. Уже тогда врачи подтвердили, что неадекватное поведение Брежнева – следствие приема завышенных доз снотворного, которое он принимает, чтобы снять нервное напряжение. Препараты вызывают депрессию и заторможенность. Параллельное развитие атеросклероза ведет к потере способности к самокритике. Как в оценке собственного физического состояния, так и политической реальности. В 70-м году за ужином после открытия ленинского мемориала в Ульяновске Брежнев скажет: «Я как царь. Только не могу, как царь, дать землицу, крепостных. Зато могу дать орден».

Сотрудник группы консультантов ЦК и спичрайтер Брежнева Александр Бовин пишет: «Мне еще в те времена пришла в голову мысль: Брежнев бы прекрасно смотрелся как средней руки помещик. Хорошая псарня, смешливые дворовые девки. Вечером съезжаются в гости окрестные помещики. Карты. Сытный стол».

Другой бывший сотрудник группы консультантов ЦК, будущий академик Георгий Арбатов пишет, что со временем Брежнев изменился: «Этот вчера еще хлебосольный хозяин вел себя как Плюшкин, бдительно следя, чтобы меню для работавшей группы специалистов было предельно спартанским».

Арбатов говорит: «Может быть, у Брежнева была болезнь, разрушающая личность. Может быть, болезнь просто ускорила процесс распада личности этого человека. Он утратил контроль над собой и перестал сдерживать дурные черты, воспитанные деспотическим сталинским прошлым. К этому добавлялся очень невысокий уровень нравственной требовательности к себе. Как, впрочем, и к окружающим». То есть это стандартная клиническая картина, которую дает сочетание банальной единоличной власти с банальным атеросклерозом.

При этом Брежнев становится крайне сентиментальным. Брежневскую сентиментальность иногда удается использовать во благо. Как в случае с фильмом «Белорусский вокзал». Фильм первоначально запрещен в связи с недовольством Министерства внутренних дел: не так показана советская милиция.

Александр Бовин вспоминает:

«Фильм «Белорусский вокзал» повезли в Завидово. Как всегда, после ужина – кино. Мы больше смотрим на Брежнева, чем на экран. Видим – схватило. Платок вынул. Задача решена».

Правда, Брежнев прослезится и в тот момент, когда Андропов будет представлять своего нового первого зама, Крючкова, прославившегося впоследствии в 1991 году в качестве члена ГКЧП.

Перед тем как ввести Крючкова в кабинет Брежнева, Андропов Крючкову говорит:

«Не следует удивляться, если генсек покажется «не в форме». Главное, говорить погромче и не переспрашивать, если что-то будет трудно разобрать в брежневских словах».

С начала 70-х Брежнев испытывает проблемы с зубными протезами и в первое время переживает это. Он считал себя сильным оратором и любил выступать, любил звук аплодисментов. Говорил: «Я выйду на трибуну, скажу, и это станет цитатой».

Но болезнь и сильное снотворное к 75-му году убивают брежневскую любовь к публичным выступлениям. И вообще резко снижают его работоспособность. А иногда и просто способность к общению с внешним миром.

В июле 74-го, накануне поездки в Варшаву на празднование 30-летия Польской Народной Республики, врачи с трудом приводят его в чувство и отправляют в Польшу. На торжественном заседании он публично неадекватен.

В ноябре 74-го Брежнев ведет крайне сложные переговоры с американским президентом Фордом во Владивостоке по вопросу об ограничении стратегических наступательных вооружений. Переговоры сложны не только вследствие позиции США. Основную сложность для Брежнева представляет позиция министра обороны Гречко, который вообще категорически против подписания договора с американцами. Председатель Президиума Верховного Совета Подгорный поддерживает Гречко. Они предлагают Брежневу вообще уйти с переговоров с американцами. Брежнев ведет с Москвой бесконечные разговоры по телефону. Давит на Гречко и Подгорного и додавливает их. Заканчивается все это сильнейшим спазмом сосудов головного мозга. Но Брежнев все-таки провожает Форда в аэропорте. После этого Брежнева везут с визитом в Монголию. Чазов говорит, что по дороге Брежнев впадает в невменяемое состояние по причине чрезмерного приема сильнодействующих успокаивающих средств. В Монголии все проходит гладко: он присутствует на переговорах и на концерте.

В декабре 74-го летит с государственным визитом во Францию. По воспоминаниям французского президента Валери Жискар д'Эстена, Брежнев с трудом произносит слова, у него нарушена артикуляция. Во время переговоров Брежнев неожиданно встает, с первым шагом перестает замечать присутствие других людей: главное – контролировать направление движения.

После визита во Францию Брежнева два месяца не показывают.