Читать книгу "Люди под кожей - Ольга Миклашевская"

Несколько раз в год Дарья баловала себя совсем уж откровенно дорогими вещами, как правило, техникой или нарядами, но еще ни разу ей даже в голову не приходило, что когда-нибудь деньги могут и закончиться.

Сердце падает в пятки, когда Дарья внезапно осознает: Денис ее все-таки разлюбил. Он хочет развода.

Как никогда не заботилась о финансах, Дарья едва ли думала о том, что может случиться, если их с Денисом пути разойдутся. И сейчас эта мысль тяжелым камнем ударила по голове; боль почти физическая.

Он. Ее. Не любит.

– Все в порядке? – повторяет недавний вопрос Лев, ставя перед подругой чашку-близнеца той, из которой пил он сам. – Тебе плохо? Из-за карточки. Там, правда, что-то не срабатывает, но это ничего страшного. Я запла…

– Не в порядке, – обрывает его Дарья.

Она не знает, как объяснить эту сумасшедшую теорию про деньги и любовь, чтобы не выглядеть дурой. Потому что, если размышлять логически, то здесь нет никакой связи. Ну забыл Денис перевести деньги. И что с того?

Дарья покорно забирает карточку, и та жжет ей пальцы так сильно, что хочется разжать их и больше никогда не касаться этого проклятого куска пластика.

Она сглатывает.

– Спасибо за кофе. Ты что-то хотел мне сказать?

– Эта девушка, Лиза, очень странная. Уже плохо помню, как так получилось – все было как в тумане, – но я оказался у нее дома. Она нарассказывала мне таких вещей, что сейчас уже не воспроизведу. Сказала, что мне нужно убить человека, представляешь! – Лев прыскает, но смешок получается неубедительным. – А я-то думал, это по твоей части.

Дарья вздрагивает. Тело помнит то единственное убийство лучше, чем мозг, так что рукам сразу становится тепло от невидимой крови. Она не хочет об этом вспоминать; не хочет говорить. И если уж монстр внутри позволил Дарье остаться безнаказанной, то слава богу. Но обсуждать это, а тем более повторять содеянное она не собирается.

– Так и сказала?

– Ну да, говорит, это могу сделать только я, – Лев пожимает плечами.

Дарья чует неладное. Точно знает, как пахнут недомолвки, поэтому подозрительно прищуривается.

– А тебе с этого что?

Лев закашливается, подавившись кофе. Тыльной стороной ладони прикрывает рот, а сам весь раскраснелся, только вот уже не понятно, от стыда или от напитка.

Удивительно, но именно возникшая между ними неловкость помогает Дарье вновь взять себя в руки. Она перестает дрожать и даже умудряется отпить немного кофе из своей чашки.

– Так что? – терпеливо повторяет она.

– Тебе не понять.

– А я попробую.

Они словно поменялись ролями, и теперь в роли следователя выступает эта высокая очаровательная женщина со спокойной покровительственной улыбкой.

– Ладно. – Лев складывает руки перед собой в замок. – Она сказала, что поможет мне побороть проклятие.

– Какое такое проклятие? Не мне говорить о таких вещах, но звучит как-то уж больно по-детски, не находишь? Появляется какая-то непонятная девица, обещает избавить от порчи и сглаза, а ты взамен должен нарушить закон? Ты сам себя хоть слышишь?

Он слышит. И более того, боится, как сладко отзывается его сердце на все эти слова. Лев ненавидит себя за это, но не может ничего с собой поделать. Это сильнее него так же, как паразит внутри Дарьи сильнее нее.

– Ты не заметила, что у меня не особо много друзей? – вдруг спрашивает Лев. Голова опущена; он смотрит прямиком на свое мерцающее отражение в кофейной чашке.

– И ты считаешь, что это проклятье?

Дарья с трудом удерживается от ухмылки.

– Не совсем. Понимаешь, мне обычно трудно находить общий язык с другими людьми.

– Со мной-то ты как-то нашел.

– Ты скорее исключение, и, если честно, я думаю, что не случайное. Обычно обо мне быстро… ну, забывают.

– В смысле, забывают? – не понимает Дарья.

– Когда я общаюсь с кем-то по работе, все нормально. С некоторыми коллегами мы здороваемся по утрам или даже ходим вместе обедать. Но ничего больше. Девушки, которых я зову на свидание, не приходят на них. Курьер, который должен привезти пиццу, так и не доезжает до моего дома.

– Ты что, и в школе был таким? В школе у всех есть какие-никакие, но приятели. Не может быть, чтобы ты правда был всем так неприятен.

– В том-то и дело, – качает головой Лев, – не помню я никакой школы. Я как будто родился двадцатилетним, а все что до этого – лишь обрывки воспоминаний.

– Может, у тебя проблемы с памятью? Ты у врача был?

– Был. Раза с четвертого попал на прием: до этого моя фамилия куда-то мистическим образом пропадала из базы и секретарша в приемной делала вид, что видит меня в первый раз. А может, и правда в первый. Сейчас уже не знаю. Только вот я здоров как бык.

– Но я же с тобой как-то общаюсь? – продолжает настаивать Дарья.

Она больше не хочет или уже даже не может верить, что мир внезапно превратился в головоломку, которую она больше не может решить.

Лев сдавленно кивает.

– Слушай… – Дарью внезапно осеняет. – Ты поэтому тогда хотел броситься с моста? Из-за всей этой чертовщины?

– И бросился бы. – Лев наконец-то поднимает голову, и Дарья видит, что на тонких губах играет легкая улыбка. – Если бы не ты, бросился бы.

Пастырь смотрит в окно небольшой кофейни. Смотрит через витрину, как малютка, мечтающий о пирожном или дорогой игрушке, которую родители не могут себе позволить.

В руках у слуги смерти посох, который он сжимает так крепко, что белеют костяшки пальцев.

Он смотрит на нее, на эту женщину, которую так хотел, но не мог понять. Она человек: простой, теплый, живой. А он давно уже личину свою позабыл. Да, когда он хочет, миряне видят его и думают, что он такой же, как они. Но это все иллюзия, которая легко рассеивается, стоит ему перестать концентрироваться.

Может, зря он это все задумал? Стольких людей и богов вовлек в свои игры – и не по долгу службы, а из-за прихоти. Из-за любви к женщине, которая никогда ему не принадлежала, но которую он все еще лелеет желание встретить.

Всего-то нужно собрать три камешка, которые он когда-то дал Яге, и дать проглотить любому на его стороне. За столетия службы пастырь разучился вести нечестную игру. Вот и придумал правила: жизнь в обмен на жизнь. А иначе равновесие нарушится, и будет он уже тогда отвечать перед Чернобогом по полной строгости. За спину Перуна спрятаться больше не получится.

Волчий пастырь глубоко, по-старчески вздыхает и вновь принимается рассматривать сидящую за столиком пару. Он – в застиранной рубашке с побелевшим воротом, она – в меховой жилетке, которую ее спутник не смог бы себе позволить даже в мечтах.