Читать книгу "Императрица - С. Дж. Кинкейд"

– Моего блага? – с улыбкой переспросил Тайрус. – Интересное объяснение.

– Ты будешь это помнить. Всегда. Ну что, идем в зал?

Тайрус сплел пальцы и уставился на них, будто рассматривая ногти. Они были грязными. Тайрус, такой педант, и с грязью под ногтями. Я не могла отвести глаз от зрелища.

– А тебе это доставляет истинное удовольствие, – заметил Тайрус.

Мгновение Пасус обдумывал его слова, а затем улыбнулся.

– Ну разумеется. А почему нет? Признаю, мне очень нравится происходящее. Я держал сенат под контролем, еще когда ты пеленки пачкал, но при определенном везении ты мог выбить почву у меня из-под ног и лишить власти. Но потом променял мою дочь на тварь, которая ее убила. Ты унизил меня сотней способов, так что не буду лгать… месть приятна.

– А я и не подумала бы, что вы такой чувствительный, сенатор, – заметила я. – Получается, все это время вы подсчитывали каждый знак неуважения?

– Это человеческая натура, дьяболику не понять, – отрезал Пасус, не сводя глаз с императора. – Вечная история: молодой сбрасывает старика. Но не ты и не сегодня. Может, сотню лет спустя, когда ты будешь старым императором и какой-нибудь высокомерный юнец захочет уничтожить все, за что ты боролся и с таким трудом выстраивал… Возможно, тогда ты поймешь, что надо первому раздавить этого юнца. Ну а пока я с удовольствием посмотрю, как ты встанешь передо мной на колени.

Глава 28

Я никогда не болела. Да и Сидония не хворала ничем страшнее простуды. Самые страшные симптомы я видела у Тайруса после первого визита на Люмину и по большей части избегала его во время лечения. Теперь его глаза лихорадочно блестели, кожа стала восковой.

Тайрус заставил себя посмотреть мне в глаза и прерывисто сказал:

– Немезида, помнишь, когда мы обсуждали мой план…

Я поняла, о чем он. Об уверениях, будто справится с наркотиком.

– Да?

– Наверное, я себя переоценил. Совсем немного.

Больше, чем немного, и мы оба это знали, но я изобразила улыбку.

– Знаю, Тайрус.

Его ответная улыбка была любящей, безнадежной. Затем он встал и пошел к выходу.

Первым порывом было убраться подальше от признаков болезни, хотя на этот раз я понимала, что дело не в вирусе. Просто человеческое тело привыкло к яду и мучилось от нехватки того, что приучилось регулярно принимать.

Ужасной нехватки.

Вскоре он мог пить только воду – от остального Тайруса рвало. Постоянные судороги сотрясали ноги и руки, и мне пришлось его вести. Он не мог покинуть «Колосс», поэтому мы бродили по саду.

Запинаясь, Тайрус попытался объяснить мне действие наркотика.

– Я словно ныряю в болото. Все по-прежнему, но будто слой грязи перекрывает все чувства…

– Продолжай, – сказала я, держа Тайруса обеими руками, чтобы он мог идти.

Впервые я в полной мере прочувствовала действие глушителя, потому что – звезды, каким же тяжелым показался мне Тайрус! В обычном состоянии я бы спокойно понесла его на руках, а теперь стоило ему просто опереться на меня, и я уже зашаталась.

– Потом голова проясняется, совсем немного, – забормотал он. – Я слышу, как говорю, вижу, как ем или двигаюсь, и понимаю, что уже давно этим занимаюсь. И продолжаю заниматься. Меня просят подписать то, одобрить это, и личность, которой я не руковожу, бесконечно рада исполнить любую просьбу. Потом я окончательно прихожу в себя и с ужасом смотрю, что натворил, но не успеваю высказать сомнения, как отрубаюсь. То соглашение по Люмине… Ты что-то сделала. Не уверен что, но ты была в опасности, я вынырнул…

– Ты пытался уйти, но не сдаться. Я видела.

– А потом ничего, – прошептал Тайрус. – Все снова исчезло.

– Пасус говорит, порошок действует мягче.

– Хотелось бы верить. У меня уже ничего не осталось.

– Титулы. Может, «Гера».

На миг он прикрыл глаза.

– Уверяю, про нее он не забыл. Я ему и ее подарил.

– Она моя, ты не мог это сделать.

– Когда мы поженимся, «Гера» станет общественным имуществом… есть и плюс: теперь сенатор яро спешит узаконить наш союз.

– Его жадность безгранична.

– Прости, Немезида.

К чему просить прощения, это была не его вина.

Хотя при мысли о корабле Цинии я ощутила неожиданную досаду. С чего я должна его отдавать? Пасус мою «Геру» не получит.

Мне придется найти способ ее сохранить.

Но как? Я ничего не смогла сберечь. Тайрус трясся всем телом, будто под током; как бы он ни пытался скрыть страдания, они все равно отразились на его лице.

– Тайрус, тебе придется выпросить у него дозу. Просто сделай это. Какая у нас альтернатива: промучиться двое суток, потом он снова тебя уколет, и все повторится сначала? Отбрось гордость.

Он издал долгий судорожный вздох.

– Дело не в гордости. Я всегда это мог, и если придется выставить себя жалким безнадежным попрошайкой на глазах всего высшего света, так тому и быть. Я могу пойти к нему, встать на колени и показать всем абсолютно покорного императора. Ему надо, чтобы гранды приняли его как нового хозяина, чтобы я выставил себя его ручным псом? Я выдержу. Просто…

– Что? – Я погладила его по горячему лбу.

– Это чувство… чтобы все прекратилось… – Его глаза стали затравленными. – Я могу разыграть сцену, но отчасти она будет правдивой. Я действительно готов встать на колени и умолять. А в следующий раз? И в следующий?

Я кивнула.

– Тогда… возможно, нам стоит подумать о моем предложении.

Он посмотрел на меня.

– Вернемся к нему?

Я говорила не о предложении, а о Священном городе. Прежде Тайрус решительно отверг мою идею вернуться к Интердикту, но теперь… Теперь он явно задумался.

Интердикт остался нашим единственным союзником. Только к нему еще могут прислушаться. Нужно лишь прилететь туда, и взять его с собой.

Вдруг Тайрус принялся смеяться. Я недоуменно нахмурилась.

– Помнишь, ты с самого начала это предлагала? – пробормотал он со странной улыбкой. – Ну же. Ты хотела показать ему империю. Я же выбрал запугать его черной дырой. А знаешь почему? – Он снова принялся смеяться. – Решил, что твой план займет слишком много времени. – От смеха на глазах Тайруса выступили слезы, а я все молчала.

Он глянул на мое лицо, и улыбка сползла с его губ.

– Немезида, я… я совершенно потерялся во времени… Ты знаешь… Время… В первый раз нам повезло.

– Я помню окна, – ответила я, едва шевеля гу бами.

– Ни слова больше.