Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

Вплоть до конца XIII века монголы ежегодно праздновали освобождение из долины Эргунэ-Кун, когда ханы и знать ковали железный прут в память о прежнем занятии своих предков; и эта легенда распространена у всех туранских народов, поскольку многие другие тюркские племена утверждают, что происходят из того же источника. Когда монгольские полчища хлынули в Европу, их авангард возглавило племя собратьев-татар, которое они подчинили первыми; и именно по этой причине европейские народы стали звать татарами весь народ, и это название казалось тем более уместным, что татар считали демонами, вырвавшимися из преисподней Тартара.

В XII веке империя кереитов, или каракитаев, все еще оставалась самым могущественным государством Центральной Азии. Их повелитель назывался унг-хан, или великий царь, и, видимо, как упоминалось выше, примерно в то время вместе с множеством подданных обратился в христианство под влиянием бесстрашных миссионеров несторианской церкви, которые пользовались большим авторитетом среди игуров; они же, пройдя через необозримые пустыни и густые чащи, дабы распространить свою веру среди жителей этого далекого ханства, привезли домой чудесные рассказы о его мощи, великолепии и богатстве. Все средневековые историки единодушно приписывают монголам те же физиогномические черты, характерные для гуннов Аттилы и современных татарских народов; а их кочевые привычки и образ жизни, описанный францисканским монахом Гильомом де Рубруком[156], которого король Франции Людовик Святой послал с миссией к великому хану после завоевания России, очень похожи по описанию на обычаи их потомков, которые до сих пор бродят по травянистым степям Центральной Азии и Южной России. «Татары, – говорит он, – не имеют нигде постоянного местожительства и не знают, где найдут его в будущем. Они поделили между собою Скифию, которая тянется от Дуная до восхода солнца; и всякий начальник знает, смотря по тому, имеет ли он под своею властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимою, летом, весною и осенью. Именно зимою они спускаются к югу в более теплые страны, летом поднимаются на север, в более холодные… Дом, в котором они спят, они ставят на колесах из плетеных прутьев; бревнами его служат прутья, сходящиеся кверху в виде маленького колеса, из которого поднимается ввысь шейка наподобие печной трубы; ее они покрывают белым войлоком, чаще же пропитывают также войлок известкой, белой землей и порошком из костей, чтобы он сверкал ярче; а иногда также берут они черный войлок. Этот войлок около верхней шейки они украшают красивой и разнообразной живописью… они сшивают цветной войлок или другой, составляя виноградные лозы и деревья, птиц и зверей. И они делают подобные жилища настолько большими, что те имеют иногда тридцать футов в ширину… Я насчитал у одной повозки двадцать два быка, тянущих дом». Мысль о том, что монголы – это демоны или по меньшей мере находятся в союзе с инфернальными духами – то же самое, как мы припомним, прежде говорили о гуннах, – подкреплялась их знакомством с неким составом в виде воспламеняющегося порошка, который они обычно кидали посреди боя, и он, взрываясь, поднимал клубы дыма и огня, и это было непостижимо для европейцев, еще не знавших о существовании пороха, и во времена невежества и суеверия естественно считали это действием адской силы или колдовством. Первоначально монголы воевали равно и с мусульманами, и с христианами и исповедовали веру в единого бога, но их потомки впоследствии перенимали религии разных завоеванных народов, среди которых они расселялись и рассеивались. Их орды в союзе с другими татарскими племенами завершили подчинение Азии. Затем надежно охраняемые границы России стали мощной преградой на пути столь недисциплинированного и плохо вооруженного врага, а ее влияние и политика, стремящаяся устрашить и усмирить их, постепенно вынуждала кочевников на ее границах обустраиваться в деревнях в качестве ремесленников или мирных и бездеятельных землепашцев; хотя они с печалью и сожалением вспоминали о былой славе и подвигах. Они соблюдали большинство обычаев своих предков, и, хотя многие вели торговлю с Россией и Китаем, у большинства главным занятием оставалось разведение стад и отар; «и эти грозные пастухи, – говорит аббат Гюк, – завоевав и разорив мир, вернулись среди своих бескрайних степей к кочевой жизни предков»[157].