Читать книгу "Османская Турция. Быт, религия, культура - Рафаэла Льюис"

В племенах бытовало многоженство, но статус женщины поддерживался довольно высоко, и, хотя они не носили чадры, моральные нормы строго соблюдались.

Обрезание, если оно вообще практиковалось, совершалось представителями других религиозных сект, порой даже евреями, и проводилось за несколько дней до празднования этого события, на него приглашали ходжу, скорее по традиции, и платили ему символическую сумму, как если бы именно он совершал этот акт. Впрочем, обрезание не считалось в исламе религиозным обрядом. Часть плоти, удалявшаяся при обрезании, так же как плацента при родах, выпавшие зубы или отрезки ногтей, старательно уничтожали, поскольку они могли нанести большой вред своему владельцу как возможный объект колдовства.

Суеверия играли большую роль в жизни кочевников. Захоронения производились близ священных деревьев, росших вдоль путей кочевья. Проходя мимо такой могилы, кочевники бросали на нее несколько камней из каменной груды, высившейся около дерева. К ней добавляли новые камни, к ветвям дерева или соседних кустов привязывали лоскутки тканей или деревянные ложки.

Большая христианская община Анатолии состояла в основном из представителей греческой православной церкви. Многие из них жили сообществами, сохранившимися со времен существования Византии, и пережили все турецкие нашествия. Несмотря на падение Византии, христиан Малой Азии в большинстве случаев не обращали насильно в ислам, если они не представляли опасности. Они приносили османам большую выгоду как плательщики более высоких налогов. Бывали случаи, когда христиане добровольно принимали ислам, чтобы избежать ограничений, которым подвергались немусульманские народности. С другой стороны, там, где происходило обращение в мусульманскую веру, христианство исповедовали тайком. Руководство православной греческой общиной осуществлял патриарх в Стамбуле. Патриарх и епископы выбирались из высшего слоя духовенства, дававшего обет безбрачия, однако деревенские священники, обслуживавшие насущные религиозные потребности крестьян, как правило, были неграмотны, забиты и не пользовались большим уважением. Им разрешалось жениться. Поскольку у деревенских священников часто было много детей, обеспечение которых требовало затрат, они зависели в значительной степени от подношений паствы и сильно бедствовали. В тех деревнях, где христиане и мусульмане жили бок о бок, в среде простых крестьян наблюдалось, как это часто бывает, смешение культов. Греки Анатолии отличались веселостью, отходчивостью и оптимизмом. В отличие от своих турецких соседей они были весьма активны. Манеры и обычаи греков не претерпели больших изменений со времени существования Византийской империи.

Хотя еврейские общины существовали в Малой Азии с византийских времен, а может быть, и с более ранних времен, турецкие евреи были главным образом сефардами – беженцами, спасавшимися от испанской инквизиции. Они говорили на диалекте испанского языка, используя иврит только во время религиозных церемоний. В 1666 году один из них, Саббатай Зеви, открыто исповедовал ислам и провозгласил себя в Солониках мессией. Его последователи фактически тоже стали отступниками и жили как турки, но втайне оставались иудеями, встречались скрытно в домах без окон для совершения религиозных обрядов и в брак вступали только с еврейками. Эти дёнме, то есть «обращенные», внушали подозрения как евреям, так и мусульманам. Лишь немного евреев жили вне городов, большинство из них практиковали как медики в городах.

Цыган, бродивших небольшими таборами по Анатолии, мусульмане презирали, а первые платили им той же монетой. По городам и деревням ходили мужчины-дрессировщики, развлекавшие зрителей ручными медведями и обезьянками, а также женщины – предсказательницы судьбы. Цыгане владели искусством приготовления лекарств и снадобий из трав и растений. Их маленькие дочки танцевали и пели на свадьбах и вечеринках, такие развлечения пользовались большим спросом у местного населения. Цыгане-мужчины были искусными коневодами, мастерами работы по металлу, однако оставались бедными и бесправными людьми. Религиозные и традиционные праздники были у них немногочисленны.

Из Анатолии пути вели в столицу и другие крупные города, а оттуда в восточные регионы империи. Это были узкие мощеные дороги в три фута шириной, что позволяло проехать всаднику. По обеим сторонам дорог тянулись пути, по которым двигались караваны верблюдов и мулов, везших провизию из провинций в Стамбул, стада домашних животных, подгоняемые пастухами, армейские подразделения.

Они были многочисленны и снабжены всем необходимым, поскольку в зонах военных действий противник использовал тактику выжженной земли, не оставляя преследующим его правительственным силам ни жилья, ни пропитания, ни фуража. Продовольствие и снаряжение офицеров везли на мулах и верблюдах, каждому кавалеристу придавалась вьючная лошадь, груженная продовольствием, одеждой, постельными принадлежностями и тканью для шатра, которую вели на поводу. Снаряжение солдат везли на телегах. Когда султан выезжал из военного лагеря, то нередко мог увидеть строй солдат, чьи лошади погибли в бою. Они стояли на обочине дороги с седлами на головах. По усмотрению султана им выделялись средства для покупки новых лошадей.

Караваны торговцев отличались друг от друга по размерам. Их прибытие строго регулировалось, чтобы упорядочить доставку товаров, не переполнить ими рынок, что, в свою очередь, могло бы повлиять на цены. Ряд караванов прибывал по строго установленному графику: каждую неделю двигались караваны лошадей и верблюдов между Стамбулом и Измиром, каждые три месяца – между столицей и Грузией; два раза в год прибывали караваны из Басры, три-четыре – из Алеппо, шесть-десять раз – из Персии. Время пути каравана разнилось в зависимости от его величины, скорости самых медленно передвигающихся вьючных животных, состояния дорог в различные времена года. Таким образом, караван из Измира шел в столицу десять – двадцать дней, из Персии – два-три месяца. В жарких странах они двигались в ночное время, когда жара спадала, стремясь добраться до караван-сарая на заре. Утренняя звезда называется по-турецки «керван-киран» – «разрыв в караванном строе», – это слово означало временное нарушение порядка следования людей и животных. Остановки бывали и в крупных городах, где порядок следования каравана мог изменяться, случались и на дороге по прохождении 20–25 миль, что составляло дневную норму, в соответствии с этим и располагались вдоль дорог караван-сараи.

Придорожные караван-сараи, будучи порой центрами притяжения маленьких окрестных деревень, предлагали гостям в своих укрепленных стенах безопасный и надежный ночлег, а также разнообразные услуги. Путешественники, паломники, торговцы и почтовые служащие – фактически все, кто находился в пути, могли здесь отдохнуть, за исключением военных на марше, которые разбивали свой лагерь. Вход в караван-сарай представлял собой двойные деревянные ворота, укрепленные железными плитами. В одной из створок ворот была калитка, через которую по одному проходили гости, в то время как смотритель ворот, проживавший у входа, следил за всеми, кто входит и выходит. В более скромных караван-сараях было трудно получить отдельную комнату. Двор в центральной части предназначался для животных и грузов. К стенам, окружавшим двор, примыкала платформа высотой в три фута и шириной в четыре фута с установленными на ней печками. Там селились постояльцы, в одиночку или группами. На печках у стены они готовили себе еду, спали на коврике, используя седла в качестве подушек, а накидки – в качестве одеял. У ног стояли на привязи вьючные животные, которые совали свои морды на платформу в надежде получить лакомый кусочек хлеба или репы.